Чтобы в эру высоких технологий и автоматизации значительного числа привычных нам процессов оставаться востребованным специалистом, требуются новые навыки и умения. О том, что это за навыки и почему без них нельзя обойтись в современном мире, мы побеседовали с профессором Мельбурнского университета Патриком Гриффином – руководителем крупнейшего международного научного проекта по оценке и преподаванию навыков и компетенций XXI века.
Чтобы в эру высоких технологий и автоматизации значительного числа привычных нам процессов оставаться востребованным специалистом, требуются новые навыки и умения. О том, что это за навыки и почему без них нельзя обойтись в современном мире, мы побеседовали с профессором Мельбурнского университета Патриком Гриффином – руководителем крупнейшего международного научного проекта по оценке и преподаванию навыков и компетенций XXI века.
Патрик Гриффин. Профессор Мельбурнского университета, руководитель международного научного проекта по оценке и преподаванию навыков и компетенций XXI века (ATC21S).
– Профессор Гриффин, как один из ведущих специалистов в области оценки и преподавания навыков XXI века, не могли бы вы пояснить, что именно скрывается под словосочетанием «навыки XXI века»?
Если быть точным, то моя область – это анализ и оценка любых навыков, экзаменов и образовательных результатов. Навыки XXI века – лишь одно из направлений, которым я занимался в течение последних лет. Но это особое направление, привлекающее внимание многих образованных людей в настоящее время. Суть концепции такова: ключевыми навыками, определявшими грамотность в индустриальную эпоху, были чтение, письмо и арифметика. В XXI же веке акценты смещаются в сторону умения критически мыслить, способности к взаимодействию и коммуникации, творческого подхода к делу. Многие исследователи добавляют к этому ещё и любознательность, хотя это, пожалуй, не столько навык, сколько качество, личная характеристика человека.
– Существует мнение, что система образования в её современном виде сформировалась в ответ на начало индустриализации, когда стали появляться крупные промышленные предприятия, требующие большого количества рабочих, которые изо дня в день приходили бы на свои рабочие места и, не задавая лишних вопросов, по 8-10 часов стояли у конвейера, выполняя свои узкие операции. Это действительно так?
Да, это так. До сих пор система образования в большинстве стран мира поощряла учащихся за то, как много они знают, и, соответственно, обучение было нацелено на накопление знаний. Сейчас происходит уход из эпохи индустриализации, которую вы совершенно верно описываете как эру конвейерного труда, когда людей нанимали на работу, чтобы они изо дня в день многократно совершали относительно простые повторяющиеся действия. Теперь все эти рутинные операции способны выполняться автоматически благодаря роботизации и цифровым технологиям. А значит и людей сейчас необходимо обучать не тому, чему учили раньше; нужно учить их умению мыслить, самостоятельно добывать информацию и критически её оценивать, а не просто накапливать и запоминать. Очень скоро учебные заведения будут вынуждены перейти от старых, «индустриальных» учебных программ к такой системе обучения, которая позволит готовить кадры для инновационной экономики и информационного общества. Подходы к преподаванию, соответственно, тоже будут меняться – сегодня благодаря Интернету и информационным технологиям учащиеся школ и вузов иногда обладают гораздо бóльшими познаниями в некоторых сферах, чем их преподаватели. Поэтому учителя из передатчиков знаний превратятся в педагогов-организаторов. Для многих сегодняшних преподавателей это превращение будет очень непростым. Учебные программы в пост-индустриальную эпоху должны быть направлены на развитие критического мышления, коммуникативных навыков, творческой изобретательности и навыков взаимодействия, потому что наиболее востребованными в эту эпоху оказываются способности к выстраиванию межличностных отношений. Как только какая-то рутинная, повторяющаяся часть того или иного производственного процесса автоматизируется, труд людей в этой части становится больше не нужен, и вспять такие процессы повернуть невозможно – нельзя вернуть ручной труд в те сферы, где его больше нет.
До сих пор система образования в большинстве стран мира поощряла учащихся за то, как много они знают, и, соответственно, обучение было нацелено на накопление знаний. Но сейчас происходит уход из эпохи индустриализации – эры конвейерного труда, когда людей нанимали на работу, чтобы они изо дня в день многократно совершали относительно простые повторяющиеся действия. Теперь все эти рутинные операции способны выполняться автоматически благодаря роботизации и цифровым технологиям.
Меняется всё, даже такие вещи как роль специалистов юридического профиля. В США сейчас около 80% личных судебных тяжб люди ведут сами, не нанимая для этого адвокатов, которые бы представляли их интересы. Оказалось, что люди способны судиться самостоятельно – они просто ищут похожие судебные дела в Интернете, сами собирают информацию и в услугах юриста уже не нуждаются. Или вот: в одной из программ британского ТВ рассказывалось о молодом человеке, который решил превратить старый коровник в загородный дом для своей семьи. И он сделал это самостоятельно, просто собрав необходимую информацию в Интернете.
Таким образом, всё, чему можно научиться в Интернете, сможет заменить многие из существующих профессий. Грамотность как умение читать, писать и считать, конечно, останется обязательной, но в современном мире этого уже не достаточно. При составлении учебных программ необходимо будет ориентироваться на более широкие профессиональные компетенции – умение находить нестандартные решения задач и проблем, навыки коллективной работы и так далее. Но пока у нас всё ещё есть учителя географии, истории, физики, химии, но нет учителей критического мышления, учителей взаимодействия или учителей любознательности.
– То есть нужны кардинальные изменения всей системы?
Да. Учебные программы должны сначала вместить в себя преподавание этих навыков в рамках традиционных дисциплин, а затем постепенно переходить от содержания того или иного предмета к развитию навыков и личностных качеств учащихся. Сразу отказаться от привычного всем учебного плана дисциплинарного типа будет непросто, поэтому лучше идти к этому постепенно, сначала изменив то, как и в какой форме преподаются эти традиционные дисциплины.
– Некоторые эксперты утверждают, что само понятие «профессия» в будущем обречено на вымирание. Произойдёт это потому, что важным будет не типовой набор навыков, которым ты обладаешь, а способность каждый раз, под конкретную задачу, пересобирать эти навыки. По сути, речь идёт о проектном подходе, который станет преобладающим.
Совершенно верно. Думаю, что проектный и задачный подходы действительно начинают потихоньку вытеснять традиционные методы обучения. Сюда же стоит отнести и понятие «обучение обучению». Разговоры об этом ведутся ещё с 80-х годов прошлого века, но сейчас это превращается в насущную необходимость. Мы должны научить детей навыкам самообразования, самообучения – для этого должны активизироваться и перестроиться и сами учащиеся, и преподаватели.
– Вы акцентировали своё внимание на том факте, что ручной труд постепенно исчезнет. Но ведь в наше время всё ещё предостаточно людей, стоящих у конвейера… Более того, и во времена начала индустриализации требовались люди с навыками, которые вы обозначаете как обязательные в XXI веке. Ведь совершить промышленную революцию, не обладая критическим мышлением или не умея договариваться с окружением, вряд ли возможно. Так что же в действительности принципиально изменилось с тех пор?
Произошло два крупных, в сущности, революционных сдвига. Первый – в 50-60-х гг. XX века, когда был изобретён компьютер и сама идея цифровых вычислительных устройств. Вторая революция тоже произошла в середине прошлого века. Вы, наверное, удивитесь, но я имею в виду изобретение противозачаточной таблетки. На первый взгляд может показаться, что это две никак не связанные друг с другом вещи. Однако это не так. Развитие компьютерных технологий навсегда изменило то, как мы работаем. Благодаря этому поменялись средства труда, средства обучения и способ нашего мышления. А вот разработка таблетки изменила природу и структуру рабочей силы: появление возможности избегать нежелательной беременности привело к тому, что доля женщин в общей массе занятого населения приблизилась к 50%, в то время как в эпоху индустриализации она составляла лишь очень малую величину. Таким образом, одновременно происходят два процесса: количество видов деятельности, требующих от человека ручного труда, сокращается благодаря автоматизации производства, а количество людей, включённых в производство, почти удваивается, поскольку мужчины и женщины уже практически сравнялись в части возможностей своего трудоустройства. Такова сегодняшняя реальность и именно в этой реальности нам необходимы образованные кадры, которые смогут совершить окончательный сдвиг от конвейерного производства к постиндустриальной модели работы. Что же касается вашего замечания, что большое количество людей до сих пор заняты на конвейерах, то это лишь потому, что их компании не могут себе позволить автоматизировать производство. В будущем такие компании неизбежно обанкротятся, потому что их конкуренты будут выполнять то же самое с гораздо меньшей себестоимостью, ведь стоимость человеческого труда выше, чем стоимость машинного.
Но эти процессы приводят и к образовательным проблемам. Возникает вопрос: а что делать с теми учащимися, которых готовили к ручному труду, с теми ребятами, кто выучился на исчезающие ныне профессии?
Изменения, которые претерпело производство, резко перенаправили вектор развития общества. И система образования должна тоже очень быстро двигаться в этом направлении. Творческий подход, коммуникативность, критическое мышление или любознательность, конечно же, появились вовсе не в постиндустриальную эпоху, но именно с её приходом эти качества стали жизненно необходимы, примерно в той же степени, что и чтение, письмо и арифметика.
Ключевыми навыками, определявшими грамотность человека в индустриальную эпоху, были чтение, письмо и арифметика. Но сегодня акценты смещаются в сторону умения критически мыслить, способности к взаимодействию и коммуникации, творческого подхода к делу.
– Вы ни разу не упомянули о таком факторе как предпринимательская деятельность – способность находить новые идеи и превращать их в бизнесы. А ведь значительная часть из тех навыков, которые вы обозначили, уж точно являются первоочередными для предпринимателя-новатора.
Совершенно верно. На Всемирном экономическом форуме, который недавно состоялся в Абу Даби, предпринимательские способности были названы в числе основных характеристик, которые необходимо развивать в современном мире. Фактически специалисты, выступавшие на этом форуме, разработали три списка – список грамотностей (базовая грамотность, умение считать, научная и культурная грамотность), список компетенций (умение решать задачи и проблемы, творческий подход и тому подобное) и список необходимых качеств (любознательность, предпринимательские способности, способность к коллективной работе и так далее). Другой пример: в начале прошлого года The Economist опубликовал результаты исследования 19 бизнес-секторов в 26 странах мира, и предпринимательское мышление было названо в числе важнейших навыков современного человека. Некоторые исследователи говорят также, что критическое мышление, любознательность и творческий подход – это и есть навыки, составляющие основу предпринимательства. Хотя те же исследователи забывают об умении принятия рисков, которое, бесспорно, является одной из ключевых составляющих предпринимательства. Действительно, если вы не готовы рисковать, вы попросту не сможете заниматься бизнесом.
Предпринимательская способность – умение находить новые идеи и превращать их в бизнесы – становится одной из основных характеристик человека, которые необходимо развивать в современном мире.
– Скажите, а что вас побудило взяться за исследование такой проблемы? Какие-то особенности и недостатки образовательной системы Австралии или определённые глобальные тенденции?
Мне представилась хорошая возможность заняться этим, и я её не упустил. Вице-президенты трёх крупнейших компаний – Microsoft, Cisco и Intel выступили с инициативой запуска проекта по разработке новой системы образования, так как сочли, что школы и университеты не готовят выпускников, которые бы могли хорошо вписаться в виртуальные рабочие места и новую систему производства. По их заказу американский учёный Боб Козма написал исследование под названием «Призыв к действию», которое дало этим компаниям основание обратиться к правительствам шести стран – Австралии, Сингапура, Португалии, Финляндии, Великобритании и США – с просьбой начать крупный проект по исследованию оценки и преподавания навыков XXI века. В трёхдневной конференции, посвящённой этой теме, приняло участие около 250 представителей промышленных компаний и научных кругов. В качестве ведущей организации был выбран Мельбурнский университет, а возглавить проект попросили меня. Дело в том, что я специализируюсь на психометрии в области образования и, следовательно, владею научными методами разработки конкретных заданий и учебных программ под те или иные навыки.
Нашим первым шагом стала разработка перечня навыков XXI века. Специалисты в области образования со всего мира написали об этом цикл статей. Мы проводили круглые столы, семинары и конференции. На общей встрече в 2010 году мы решили, что навыки критического мышления, решения сложных задач и взаимодействия можно объединить в один комплексный навык – навык коллективного решения сложных задач. В том же году начались исследования того, как можно использовать социальные сети для обучения этим навыкам школьников и студентов. Это было шесть лет назад; сейчас же мы уже находимся на этапе разработки конкретных шаблонов и методов, которые позволят развивать эти навыки у учащихся.
– Сколько стран включено в ваш проект сейчас?
В 2010 году в проекте участвовало шесть стран. По причине экономического кризиса Португалия и Великобритания сошли с дистанции, но вместо них пришли Нидерланды и Коста-Рика. Огромные деньги вкладываются в эти исследования в США, речь о десятках миллионов долларов. Кроме того, заметный интерес к проекту проявляет Латинская Америка (прежде всего, Аргентина, Чили и Колумбия), Китай, Южная Корея и Таиланд. Присматривается к проекту и Япония. В ноябре прошлого года я был в Москве – в Высшей школе экономики ведётся работа по переводу наших материалов на русский язык, то есть это затронуло и вашу страну. В целом в той или иной мере в проекте занято около 20 стран.
Сегодня многие правительства хорошо начинают понимать, что переход к новой образовательной системе неизбежен. В прошлом году Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) проводила тестирование нашего изобретения – навыка совместного решения сложных задач – в рамках Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся (PISA). Тест состоялся в 53 странах мира – исходя из этой цифры, можете себе представить, какого охвата проект достиг и как быстро он развивается.
– Вы сказали, что в США в проект вкладываются огромные деньги. А кто именно инвестирует – правительство или крупные компании вроде Microsoft?
Понемногу вкладываются все. Например, в Принстонском университете для исследования и оценки потенциала преподавания навыка совместного решения сложных задач собрали бюджет в 35 миллионов долларов. Насколько мне известно, в 2017 году они будут проводить это исследование в масштабах всей страны. Можно ожидать, что такое событие повлечёт за собой цепную реакцию по всему миру.
В 2010 году в проекте участвовало всего шесть стран – Австралия, Сингапур, Португалия, Финляндия, Великобритания и США. Сегодня в той или иной степени к проекту подключились уже более 20 государств. Ведущую роль в финансировании проекта играют США.
– Разработанная вами концепция в большей степени применима для среднего или высшего образования?
Эта концепция применима ко всем уровням обучения – и школа, и вуз, и обучение на рабочем месте. Уже есть те, кто применяет или собирается применять новые подходы. Университет Чиангмай в Таиланде планирует преподавание навыков XXI века на факультете бизнеса. То же самое собирается сделать Университет Монаша в Мельбурне. В Финляндии, в Университете Йювяскюля, эту концепцию уже включили в программу подготовки учителей. Делаются шаги к её включению в университетскую программу в Стелленбосе, Южная Африка. Университеты включаются в эту работу медленнее, чем школы. Но судя по тому, как быстро это распространилось на уровне школ, я думаю, что и в университетах концепция в скором времени приживётся. Что касается производственных компаний, здесь появляются совершенно неожиданные для нас сферы применения наших исследований. Например, Британский Совет изучил проблемы безработицы в странах Ближнего Востока. Так, в Египте 56% выпускников вузов оказываются не способны найти работу по той простой причине, что экономика этой страны не подстроена под такое количество работников с высшим образованием. В связи с этим Британский Совет планирует провести исследование на нашем материале, чтобы понять, приобретение каких навыков позволит этим выпускникам обеспечить себя работой.
– Как развитие информационно-коммуникативных технологий, появление Интернета и социальных сетей сказалось на образовании? Можно ли, с вашей точки зрения, использовать их более разумно и эффективно, чем это делается сейчас?
Безусловно. Технологии развиваются с поразительной скоростью – трёх-четырёхлетние дети часто обращаются с планшетами и компьютерами лучше, чем их родители. Преподаватели вроде меня, проработавшие в этой области более 50 лет, часто сталкиваются со студентами, которые гораздо лучше разбираются в высокотехнологичных устройствах, чем мы. Многие учителя старшего поколения попросту боятся компьютерных технологий и вообще не знают, как их использовать! Сегодня утром я прочитал, что девочку-пятиклассницу в Америке взяли в Силиконовую долину, потому что она написала приложение для «айфона», чтобы научить свою младшую сестрёнку различать животных, и приложение стало популярным, известным по всему миру. Пятый класс школы! Это же невероятно!
Сейчас многие ратуют за то, чтобы ввести программирование в школьную программу. Думаю, что эта идея очень скоро выльется во что-то существенное, и это тоже окажет влияние на всю систему образования, потому что новое, подрастающее поколение будет уметь программировать, что откроет для них безграничные творческие возможности. Сейчас даже в научных исследованиях моей области – оценке образовательных результатов и психометрии – я не могу нанять себе помощника, если он не является ещё и программистом, потому что сейчас эта научная сфера целиком зависит от цифровых технологий. И с преподаванием скоро произойдёт то же самое.
– А как, по-вашему, вообще должна измениться школа? Как должен измениться вуз? Какие изменения должны произойти в образовательном процессе? Должны ли ученики всё так же ходить на лекции и семинары, решать лабораторные работы и сдавать экзамены?
Думаю, было бы странным пытаться изменить вообще всё – это невозможно, да и не нужно. Образование очень консервативная система, и любые подвижки здесь происходят медленно. В нашем Мельбурнском университете нам удалось полностью изменить структуру программ педагогического образования, так что они стали более современными и основанными на фактических научных данных и критическом мышлении. Но пока нам не удаётся отойти от дисциплинарного подхода, потому что все мои коллеги – это преподаватели математики, географии, естественных наук и других подобных дисциплин, и здесь нужно менять не только то, что они преподают, но и как. Что касается экзаменов, практических заданий, лабораторных работ – всё это останется, но изменится характер оценки результатов учащихся. Экзаменаторы будут проверять не то, сколько фактов способны запомнить студенты, а то, как они умеют мыслить и обучаться самостоятельно. Форма экзаменов, тестов тоже в скором будущем станет новой. В тех тестах, которые мы разрабатываем, от студентов не потребуется найти значение икса в уравнении, запоминать названия столиц стран, формулы, исторические даты и тому подобное. Вместо этого они, общаясь друг с другом посредством компьютерных устройств, совместно будут решать различные задачи, а компьютер записывать их шаги – всё, что они говорят и пишут. После этого мы будем просматривать эти записи и, исходя из них, оценивать их навыки коммуникации, критического мышления, творческие способности и так далее.
Мы изучаем возможности применения такой системы оценки и для массовых открытых онлайн-курсов – там есть свои нюансы в плане объективности и субъективности, но мы находим определённые рычаги для того, чтобы упростить и автоматизировать процесс оценки. Университетам здесь есть куда развиваться – в будущем исследовательская сторона университетов станет более ярко выраженной, тогда как преподавание станет более автоматизированным, в том числе и за счёт массовых онлайн-курсов.
– Означает ли это, что учителей, преподавателей станет меньше?
Боюсь, что да. Преподаватель перестанет быть специалистом по передаче определённых знаний и станет специалистом по тому, как помогать людям учиться. Уже сейчас появляется такая вещь, как «перевёрнутая классная комната», где студенты самостоятельно читают, узнают какие-то факты, а придя на урок, систематизируют полученные знания и закрепляют их. И в этом будет заключаться новая роль учителя: это организация самостоятельной работы учеников дома и в классе. Профессор Гарвардского университета Эрик Мазур, который разработал эту систему, получил за неё очень престижную премию. Насколько я знаю, вашему журналу удалось пообщаться с ним лично и обсудить эту тему в разговоре.
– Да, мы с ним действительно беседовали… Но хотелось бы услышать ваше мнение ещё относительно одной инициативы – того, что делает Илон Маск. Недавно он создал собственную школу для собственных детей, в которой учатся также дети некоторых сотрудников его компании SpaceX. Особенность школы — в ином подходе к обучению. Там нет первого, второго или третьего класса. Все дети проходят обучение одновременно. Маск утверждает, что личные интересы школьников гораздо важнее их возраста, поэтому и обучение нужно проводить с учётом их возможностей и отношения к предметам. Может ли школа такого формата развивать все те навыки, о которых вы говорите?
Думаю, что да. Фактически, чем больший акцент делается на самообразовании и самообучении, тем менее важными оказываются классы и уровни обучения. Когда в 60-х годах я впервые пришёл в школу работать учителем математики и провёл тестирование в своём седьмом классе, то с ужасом обнаружил, что уровень детей колебался от второго до девятого класса. Я спросил своих коллег: как мы сможем учить детей, когда в рамках одного класса у них настолько разный уровень? И мы решили, что классов и уровней у нас не будет, а вместо этого позволили каждому из учеников работать в свою силу и в удобном для себя темпе, фактически исключив возможность «неуда». Мы давали им учебные материалы разного уровня сложности, практиковали индивидуальный подход, старались заинтересовать детей, но и применяли некоторые механизмы контроля. Я проработал в этой школе пять лет, и все эти пять лет мы не давали детям никаких домашних заданий – это было невозможно из-за их разного уровня. Но родители жаловались, что дети делают очень много домашней работы по математике! Выяснилось, что их настолько увлёк этот предмет, что они сами придумывали себе задания и посвящали математике всё свободное время! Они были в восторге от неё, потому что их мотивировала возможность успеха. Тогда не существовало никаких концепций, которые бы провозглашали преимущества подобных методов, это казалось просто здравым смыслом.
На фото: Патрик Гриффин, совместно со своими азиатскими коллегами обсуждает будущее мирового образования.
– И в заключение: расскажите, какими вы видите основные будущие шаги вашего проекта – в течение ближайших 3-5 лет.
В ближайшие 3-5 лет нашу работу подхватит новое поколение исследователей, а я уже, вероятно, выйду на пенсию. Особенный интерес к этому направлению проявляют молодые учёные в странах Латинской Америки. Впереди разработка новых методов определения и оценки навыков, поиск новых заданий, новых сфер применения нашей концепции. Количество занятых в нашем проекте исследователей стремительно растёт, и я думаю, что в ближайшее время нас ждут очередные прорывы в этой области. Та работа, которую делали мы, была новаторской, первопроходческой. Выражаясь образно, пока мы изобрели лишь колесо, но в скором времени стоит ожидать появления «Роллс-ройса», а потом и космических ракет. Но мы очень гордимся нашим колесом. Это лишь небольшой шажок, но он открыл целое новое научное направление, которое будет продолжать развиваться. Я надеюсь, что через 5-6 лет нас ждут новые подходы и методы к оценке и преподаванию навыков XXI века – думаю, более эффективные, чем нынешние.