Правозащитник Сергей Ковалев: «Смысл нового политического мышления – объединение мира»

«С моей точки зрения главный смысл нового политического мышления – это объединение мира», —  считает Сергей Адамович Ковалев, известный правозащитник и бывший политический заключенный.

В день своего 80-летия Сергей Адамович представил доклад на тему: «Политический идеализм и реальная политика: вызов XXI века». На встрече с журналистом газеты «Великая Эпоха» правозащитник рассказал о своем видении  мирового политического развития, основанного на принципе справедливости, соблюдения прав и свобод каждого отдельно взятого человека.

— Сергей Адамович,  Ваш доклад представляет собой анализ существующего мира или в нем отразились Ваши мысли о будущем?

С.К.: То и другое.  Я утверждаю, что так называемая «реальная политика» исчерпала себя. Эта политика – оружие в  войне каждого против всех, в глобальной непрерывной войне в мире, где господствуют интересы и национальные эгоизмы, но отнюдь не универсальные ценности.

Реальная политика, по-моему, своеобразно (и весьма неприглядно) отражает некоторые черты биологической, так сказать «дарвиновской», эволюции человека.

Прайд, выводок, стая, стадо – любой животный коллектив (почему бы и не племя?) существовал во враждебном, грозном  мире и то, что теперь называют «ксенофобией», было важнейшим приспособительным свойством, условием выживания. Надлежало остерегаться всего внешнего, незнакомого, чужого, быть готовым убежать или драться, а при случае и сожрать его. Из этого и  возникли  существенные  особенности, до сих пор определяющие наше теперешнее общественное сознание.

Здесь не место для подробностей, иначе я взялся бы убеждать, что неприкосновенная высшая ценность государственного суверенитета, либо, например, патриотизм – неизбежные печальные следствия той допотопной ксенофобии.

В самом деле, разве не эта рудиментарная враждебность к «чужому» преобразует  естественную (и глубоко интимную, между прочим) человеческую привязанность к чему-то привычному, понятному, знакомому с первых проблесков сознания, чему-то объединяющему с любимыми людьми, легко превращает эту привязанность в нечто публичное, обретающее общественный смысл и  последствия – в громогласный  патриотизм?

Тот самый, который так удобно и настойчиво насаждает любая государственная власть, чтобы бесстыдно манипулировать гражданами, выстраивать себе опору среди соотечественников

Основные черты традиционной реальной политики, описанные ещё Николо Макиавелли, в значительной мере сохранились; война – по-прежнему продолжение этой политики другими средствами. Вот почему она стала не только неэффективной, но уже и крайне опасной. Притом, её опасность много шире исключительно военных угроз.

Я думаю, этот правовой, политический, исторический, прежде всего, конечно, нравственный мировой кризис, намного сложнее и страшнее финансовых, энергетических и иных глобальных неприятностей.

Направление, в котором надлежит искать решение, представляется очевидным: мировая интеграция, верховенство общемирового законодательства, основанного на универсальных ценностях, контроль гражданского общества над властью. Или иначе – внедрение нравственности в столь безнравственную сферу деятельности, как политика

— Расскажите, пожалуйста, подробнее,  в чем Вы видите будущее позитивное  развитие мировой политики?

С.К.:  Главный смысл нового политического мышления – ясно заявленное стремление ко всё большему объединению мира; цель объединения – всеобщее мировое Законодательство. Оно должно гарантировать действительное осуществление прав и свобод личности и, следовательно, вытекающих из этого коллективных прав и свобод.  Нужно, чтобы из лицемерных заклинаний политиков эти универсальные ценности превратились в реально действующие нормы жизни.

Если есть единое законодательство, значит, необходим наднациональный властный орган. Идея «Мирового Правительства» обсуждалась довольно оживлённо, но мне она не кажется самой лучшей. Чрезмерная централизация ограничила бы свободу выбора модели управления, принадлежащую, согласно современной концепции Права, источнику власти – народу.

Мне представляется, что единственной задачей предполагаемого наднационального органа должен быть эффективный и быстрый контроль за точным соблюдением Всеобщего Законодательства и, следовательно, немедленная и решительная защита законных прав любых меньшинств в любой точке земного шара.

Потому этот орган кажется мне скорее подобием судебной власти, нежели правительства. Понятно, впрочем, что он должен обладать достаточно широкими исполнительными полномочиями, но исключительно в рамках своей правовой функции.

— Какие принципы заложены в новой идеологии? Принцип справедливости? Возможно ли добиться справедливости для всех? Что справедливо  для одного, то несправедливо для другого?

С.К.: Нет уж, извините, справедливость всего одна. Вот она, единственная, и есть справедливость для всех. И её олицетворяет Право, как полагали уже римляне.

Разумеется, фундаментальные принципы Права, а не служебные нормы писаного закона. С одной важной оговоркой – справедливость, доступная людскому суду, стремится к идеалу, но никогда не может его достигнуть, она несовершенна. Потому, что мы никогда не располагаем сведениями обо всех, буквально, обстоятельствах, влияющих на решение.

Самый простой пример: в совершённом преступлении как вы оцените доли злого умысла, воспитания преступника и влияния набора его генов? Что-что, а уж их-то он точно себе не выбирал. Без этого как определить баланс вины и кары?

Знать это может лишь всеведущий Бог (если Он существует и если, в самом деле, Он столь детально погружён в наши проблемы). В этом смысле Право – мостик между небом и землей, как говорил один умный человек, не помню кто.

Марксизму же для предвзятого конструирования своей собственной картины мира непременно нужны были относительность права (право это воля господствующего класса, выраженная в форме закона) и относительность нравственности (справедливо лишь то, что отвечает интересам самого прогрессивного класса данной эпохи).

Марксистская подмена объективной справедливости битвой интересов, собственно, и приводит к Вашей постановке вопроса: «…что справедливо для одного, то несправедливо для другого…». В гипотетическом споре «одного» и «другого» вполне справедливыми могут оказаться разные варианты разрешения и признание чьей-то неправоты вовсе не свидетельство того, что с ним обошлись несправедливо.

Разумеется, Право обеспечивает эту доступную нам земную справедливость лишь тогда, когда правосудие, в самом деле, независимо – прежде всего, от государства, которое может выступать в суде только как одна из равноправных сторон процесса, не более того.

Тут-то и зарыта собака. О справедливости и о правосудии я не сказал ничего, кроме банальностей. Такие банальности пышно произносят все политические лидеры мира.

Но независимость суда реально и полноценно существует лишь в немногих странах. А в некоторых судья вовсе не арбитр, а государственный чиновник, слегка задрапированный лживыми словами о независимости. Вот почему в России  непрерывно идут политические суды (прямо сейчас – Ходорковский и Лебедев, Самодуров и Ерофеев). Что уж и говорить, например, о Китае, Северной Корее, Иране, Кубе?…