Спешу поделиться чувством глубокого удовлетворения.
Ежели кто запамятовал, было такое всенародное чувство в брежневские времена. Каждую очередную начальственное предписание полагалось встречать с этим чувством. Так и писали: «С чувством глубокого удовлетоврения советские люди восприняли…» — ну и дальше по обстоятельствам. А поскольку мы переживаем второе пришествие тех блаженных времён, то и в чувствах тоже наблюдается реминисценция.
А потому «как женщина и мать» спешу сердечно поблагодарить московское правительство и лично тов. Лужкова за отеческую заботу о подрастающем поколении.
Забота конкретно вот в чём. Как сообщает «Известия» от 14 сего месяца, «В этом году городской бюджет планирует выделить 16 млрд. руб. на покупку 20 подмосковных здравниц. До конца 2014 они будут запущены в эксплуатацию. Приобретаемые базы должны быть расположены на на участках не менее 10 гектаров с необходимыми коммуникациями». Смахиваю слезу умиления, как товарищ Брежнев на встрече со звонкоголосой красногалстучной пионерией.
«За детство счастливое наше, спасибо, родная страна!»
А теперь промокните светлые, тёплые слёзы, отгоните нахлынувшие ностальгические воспоминания о пионерском детстве и пречитайте вышеприведённый пассаж. Не надо придираться к слову «планирует» — поверим, что так и будет: Лужков — крепкий хозяйственник, он сможет. Но что именно сможет? Построить? Вовсе нет. О том, чтоб построить речи даже не идёт: какой же дурак будет строить что-то для каких-то там детей, да ещё за МКАД, когда вон на небоскрёбы в Сити денег не хватает?
Речь только о том, чтобы восстановить брошеное.
При этом у брошеного должна быть инфраструктура — т.е. самое дорогое и трудоёмкое. Это посторонним лохам кажется, что главное — дом построить. На самом деле гораздо труднее подвести электирчество, газ, построить котельную. Лужков найдёт такие места, где это уже есть, точнее, было. Они ещё сохранились, я сама видела.
Это сколько же было всего понастроено, если спустя двадцать лет после «несчастья» (напомню, так чеховский герой называл отмену крепостного права), так вот если через двадцать лет после нашего несчастья — торжества свободы и демократии — ещё что-то осталось! Вот ведь были совки убогие — строили для своих детей лагеря и пансионаты.
Мне рассказывала одна женщина, как сразу после войны организация, где работала её мама, в первое же лето нашла способ вывезти своих детей за город. Ехали на раздолбанном грузовике, жили в щелястом сарае, но была речка, лес, поле, грибы-ягоды. Потом, когда появились средства у предприятий, начали строить нечто фундаментальное, кирпичное.
Ещё интересная цифирка из известинской статьи. Оказывается в Подмосковье имеется в настоящее время аж 9 лагерей. Остальные, надо понимать, просто уничтожены, застроены коттеджами или ещё чем-то. Девять! А ведь их было в буквальном смысле сотни. У каждого предприятия был лагерь. У самых богатых — было два: под Москвой и на юге, у кого попроще — только под Москвой. Даже у нас в Балашихинском районе, вовсе не курортном, а, наоборот, промышленном, их было видимо-невидимо. Три закрылись и застроились коттеджами на наших глазах. А ведь были ещё так называемые дачи детского сада. Представляете: детский сад выезжал летом на дачу! И всю зиму стояло пустым некое здание со всей надлежащей начинкой. Мой сын ещё в 90-е годы ездил на такие дачи — два раза от двух садов, в которые ходил. Сейчас о таком роскошестве и не слыхать.
Дело простое: закрывается завод — зарастает крапивой лагерь. Сам, на рыночной основе, он существовать не может. Он может существовать только потому, что кто-то решит, что все дети должны проводить каникулы за городом. Определённые ухищрения могут сделать их менее затратными, но детский отдых не может быть прибыльным. если пытаться подойти к этому дело с позиций прибыли, то путевка в лагерь будет стоить столько, что дешевле отправить с гувернанткой в Ниццу. Не получится внедрить рынок в детский отдых. Вернее так: прибыль от него — глобальная, а не сиюминутная. Дети вообще не рыночная вещь, не выгодная в либеральной рыночной экономике, вот их и мало.
Сегодня организации, предлагающие путёвки в лагеря, просто арендуют старые лагеря, какие были покрепче построены и в силу этого меньше развалились. Моя дочка пару лет назад ездила в лагерь, приписанный аж к управлению делами Президента. Какое же там запустение! Покорёженный асфальт, дорожки, ведущие в никуда, древняя сантехника… И то сказать, люди из управления делами, наверное, отдыхают за границей, а лагерь сдают шустрым ребятам, которые наняли вожатых, придумали «концепцию» — и вперёд. Путевка не дешевая: тыщ 20 за две недели (это пару лет назад), и бойкие ребята, скорее всего, имеют прибыль. Но, естественно, вкладываться, в ремонт и поддержание они не будут. За каким фигом? Это не рыночный подход. Когда развалится — займёмся другим бизнесом. Вот это подход рыночный. Гибкий и прагматичный.
Вполне понятно, что строительство чего-то нового даже не обсуждается. Это только в Советстком Союзе было возможно. Тогда — строили. Сегодня восстановить — уже великое дело. Под силу только столь великому городу, засасывающему все ресурсы страны, и столь крепкому хозяйственнику, как Лужков. Про другие города и говорить нечего. Сохранить, восстановить, замедлить темпы падения — это максимум амбициозности. О большем не мечтаем.
За прошедшие двадцать лет мы как-то постепенно и тишком притерпелись к мысли, что ДЕЛАТЬ мы ничего не можем.
Не стоит и затеваться — всё равно ничего не выйдет. Вот если б пришли какие-то неведомые иностранные инвесторы… вот тогда… И призываем мы этих самых инвесторов уж третий десяток лет. Помнится был первый закон о совместных предприятиях от 1987 года, если память не изменяет. Вроде как дикакрь призывает дождь или иную какую полезную благодать.
Сами работать — нет, категорически не хотим. Потому что не выгодно, не рентабельно, климат плохой, разворуют опять же… Делать теперь означает в крайнем случае собирать из завозных деталей.
Покупаю ребёнку велосипед, разрисованный под гжель. Спрашиваю: «Это наше производство?»- «Наше, наше, — отвечают. — Под Павловым Посадом собирают». Меня насторожило слово «собирают». «Ну а детали-то где делают?» — интересуюсь. — «Как где? В Китае, естественно».
То есть отвёрточное производство и восстановление советских руин — это максимум современных трудовых амбиций. Ну ещё плюс мечтания одряхлевших Маниловых о нано-технологиях и превращении Москвы в мировой финансовый центр.
Это, господа, не кризис, это не заслуживает даже названия «упадок» — это дряхлость, старческое бессилие. Есть такая картина русского художника Василия Максимова «Всё в прошлом»: сидит древняя старуха-помещица со своей, по-видимому, горничной, столь же древней, смотрит на солнышко, вспоминает жизнь. На заднем плане — ветхий барский дом, заколоченные наперекрёст окна… Прямо как в пионерском лагере, ждущем Лужкова.