Около сотни рецензий, которые попались мне на глаза в Интернете из их необъятного множества, посвящённого «Собачьему сердцу» Михаила Булгакова, с разной степенью восхищения говорят об оригинальности сюжета, «придуманного писателем».
Вынужден огорчить его почитателей. Булгаков, как мне кажется, взял чужой сюжет. Он всего лишь переделал одно животное в другое, оставив основную идею о том, что может произойти с человеческой личностью, хранящей гены первообраза.
Вот сравните.
Рассеянная кухарка, чьи политические мысли были в определённый момент только о бурах и Чемберлене, «меланхолически» зарезала на кухне к обеду не поросёнка, с которым играл Вавочка, а самого мальчика. А поросёнка отнесла к няньке и положила в Вавочкину постельку.
А поросёнка потом одели, но он всё время вставал на четвереньки и бегал с визгом. Но его «за потешность» полюбили и графы, и генералы, поскольку их дети, подражая поросёнку, вставали на четвереньки. После такого общения в этой знатной семье с поросёнком многие становились действительными статскими советниками. А когда он сказал «Хрю!», все восхитились в обществе: «Какой Вавочка милый!». Так у него появилось имя: Хрю, и его возили в гости нарасхват в каретах знатных особ.
Но поскольку поросёнок не умел говорить, у профессора в Вене ему что-то вырезали, и он обрёл человеческую речь. Наняли к нему гувернанток. Родителей только смущал хвостик закорючкой, но другой профессор хвостик отрезал, и «всякая связь с прошлым была таким образом порвана».
Превратился Хрю в молодого человека в пенсне по имени Василий Петрович, которым стали восхищаться все дамы. И только в одном случае его глаза сверкали огнём, — когда при нём произносили слово «грязь». Временами он уставал ходить вертикально, становился на четвереньки и хрюкал. А снилась ему всегда свинья и двенадцать поросят, поэтому он поехал к девушке Зизи, а потом женился.
Этот Василий Петрович блестяще продвигался по службе. Однако его любимым местом и занятием были задние дворы и мусорные ямы. И однажды общество Петербурга поразила новость: «Сам Василий Петрович лёг в грязь, лежит и ест из корыта». Некоторые потихоньку назвали это «свинством».
И если раньше он сдерживал себя от того, чтобы публично ложиться в грязь, то достигнув высот по службе и степенного возраста, уже не мог отказать себе в удовольствии. И лёг, и требовал пищу из корыта. В то же время на каждого человека «имел по какой-нибудь мерзости», а в обществе постоянно устраивал «грязные кучки».
И вот он умер. Два профессора стали его бальзамировать. И только тут один воскликнул: «Да ведь это, кажется, не человек, а свинья!». А другой ответил: «Если всех нас вскрыть, сколько бы оказалось свиньями!».
Такие события описаны у дореволюционного фельетониста Власа Дорошевича в произведении «История одного борова» (газета «Россия», 25 декабря, 1900 г.). И Булгаков не мог не знать этого произведения своего соотечественника. Можно увидеть в «Собачьем сердце» целый ряд параллелей.
А вообще похожую фабулу можно составить на любом животном, поместив их в соответствующие сюжет и эпоху. Только нужно осторожнее говорить о каком-либо приоритете, даже если очень хочется раздуть чью-нибудь величину!
Павел Маленёв.