Латвия: судьба бывших советских предприятий

В советское время Латвия была знаменита множеством своих предприятий, приносивших стабильный доход в государственный бюджет. Миллионы людей с удовольствием покупали шпроты, ездили отдыхать в Юрмалу, слушали новости через замечательные «вэфовские» радиоприемники. А как сейчас обстоит со всеми этими знаменитыми некогда торговыми марками?

….Шпроты до сих пор остаются едва ли не главным латвийским экспортным товаром. Во многом именно благодаря тому, что в СССР они являлись непременным атрибутом праздничного стола, сей продукт сохранился и поныне. Даже в современной России до сих пор есть немало любителей время от времени открывать баночку с этими консервами. В настоящее время в Латвии имеются пять компаний, обладающих правом на знаменитый бренд «рижские шпроты» — и пожаловаться на отсутствие интереса к своей продукции они не могут.

Классическая технология производства шпрот предполагает копчение кильки или салаки на ольховых опилках. Правда, старожилы жалуются, что нынче вкус у рижских шпрот уже не тот, что раньше. Связано это с введением директив Евросоюза: в Брюсселе посчитали, что оригинальная национальная продукция была уж слишком копченой. Да и Россия, в рамках постоянно возобновляющихся «торговых войн» с Прибалтикой, то запрещает ввоз шпрот, как не отвечающих стандартам здоровой пищи, то вновь его дозволяет.

Опять же, ЕС тоже не оставляет в покое: не так давно тамошние эксперты вновь разглядели в латвийских шпротах повышенное содержание диоксина и бензопирена. Производство шпрот по традиционной технологии не соответствовало запланированным ранее нормам ЕС (5 микрограммов на килограмм продукта вместо нынешних 8 мг/кг) — тогда как соблюдение этих норм не позволило бы сохранить знаменитые особенности цвета, вкуса и запаха шпрот. Поговаривали даже о необходимости запрета данного продукта, чем неимоверно «порадовали» латвийскую общественность. К счастью, в итоге Европа все же амнистировала шпроты: 11 октября 2010 года на заседании экспертной группы в Брюсселе было принято решение не распространять требования по содержанию бензопирена в копченой рыбе на этот продукт. В новой редакции проекта регулы ЕС сказано, что с 1 января 2014 года допустимая норма содержания бензопирена в шпротах останется на нынешнем уровне, тогда как нормы бензопирена в остальной копченой рыбе должна быть снижены более чем вдвое.

Также Латвия в советское время была знаменита Юрмалой — отдохнуть в которой тогда считалось очень престижно и приятно. Фактически Юрмала, как известно — это собирательное название побережья, тянущегося на добрые 30 километров от Риги и разделенного на 16 районов. Именно здесь открылось первое в СССР варьете «Морская жемчужина» (в котором пела молодая тогда и очаровательная Лайма Вайкуле), первый боулинг и первое казино. Здесь же проводились и многочисленные музыкальные фестивали. Старожилы до сих пор вздыхают, вспоминая о добром старом времени…

После распада СССР курорт пережил страшный упадок. Многие некогда роскошные отели оказались в развалинах, кемпинги тоже стали закрываться один за другим. В таком состоянии они продолжают пребывать и поныне. Но к середине 90-х сюда опять понемногу потянулись состоятельные россияне. Нувориши начали активно скупать здесь землю и недвижимость, вскоре взвинтив цены до такой степени, что юрмальчане начали подшучивать: дескать, жить здесь позволяют себе лишь те, кто могут с утра пораньше открыть кран и накапать себе стаканчик-другой нефти. Опять же, место облюбовала российская «попса» и ее поклонники, с 2002-го каждое лето слетающиеся сюда на «Новую волну», оставляя здесь массу денежных знаков, мусора и пустых бутылок.

В советские времена Латвия славилась и промышленными гигантами. А вот их, большей частью, постигла печальная судьба. Достаточно вспомнить, например, электрички ЭР-1 и ЭР-2 производства Рижского вагоностроительного завода. Сам завод существует и сейчас — хотя лишь те из его работников, кто пережил 90-е годы, могут рассказать, каких трудов стоило его сохранить. Вокруг предприятия кипели приватизационные страсти, а в 1998 году вообще была объявлена его неплатежеспособность. Объемы производства сократились многократно, численность персонала упала с 6 до менее 2 тысяч работников. Многие активы завода, так же как и его работники, перекочевали в российский Тихвин — где существует предприятие такого же профиля. К 2001-му в РВЗ вообще осталось чуть более 120 человек. В процессе приватизации территория завода оказалась разделена на две части — одна из них отошла частному предпринимателю, а на второй в 2000-х начало понемногу возрождаться вагоностроение.

Некоторые люди постарше могут вспомнить также знаменитые «рафики», выпускавшиеся на Рижской автобусной фабрике. Увы, но судьба этого предприятия сложилась еще печальнее, чем у РВЗ. К началу 1990-х РАФ готовил серьезнейшую программу по модернизации и обновлению своей продукции, уже готовы были макетные образцы новых моделей микроавтобусов. Но с развалом СССР предприятие оказалось в критическом положении, поскольку сотни «смежников» остались в других республиках, ставших независимыми государствами. Спасти устоявшиеся хозяйственные связи не удалось — да и мало кто пытался это делать. Выпуск продукции постоянно падал, и в 1997 году производство остановилось окончательно. По иронии судьбы последней моделью РАФа стал автомобиль-катафалк для перевозки гробов.

Кроме того, пожалуй всем жителям СССР были известны такие бренды как «ВЭФ» и «Радиотехника». Рижский Государственный электротехнический завод «ВЭФ» ведет свою историю еще с 1898 года, с кустарной мастерской по ремонту телефонных аппаратов. В последующем, меняя названия и хозяев, скромная мастерская превратилась в крупнейшее промышленное предприятие, выпускавшее фотоаппараты, кинопроекторы, трансформаторы, насосы, утюги, электромоторы, провода, кабели, ветровые генераторы, станки, коммутаторы, автоматические телефонные станции, радиоприемники, телефоны. Почти любому из сегодняшних взрослых знаком, хотя бы по детским воспоминаниям, «вэфовский радиоприемник» — вещь культовая и ценимая в каждой советской семье. На транзисторные приемники 2-го класса Spidola приходилось до 40% «вэфовского» производства. Объем — около 1 млн. штук в год. Качество завода в течение десятилетий являлось просто эталонным. Как вспоминают ветераны ВЭФа, их предприятие считалось передовым центром СЭВ по выпуску радио- и телефонной продукции. В частности, венгерские и болгарские заводы производили автоматические телефонные станции (АТС) по вэфовской технической документации. Официально признанный головным предприятием в отрасли, ВЭФ как магнитом стягивал к себе лучших специалистов в области научных разработок, конструкторских решений и т. д. На пике производства, в конце 80-х, только в Риге на заводе работало свыше 14 тысяч человек, да еще 6 тысяч по остальной Латвии. Прибыль, поступавшая в республику, достигала 580 миллионов долларов в год. Но это не уберегло ВЭФ от печальной судьбы: в середине 90-х годов завод прекратил существование, а на его месте был открыт огромный торговый центр.

Государство и пальцем не шевельнуло для спасения промышленного гиганта. Например, когда в 1993 году в Латвию пришла британская компания Tilts Communications, предложившая свои услуги по модернизации системы связи в республике, правительство тут же заключило с ней договор о создании компании «Латтелеком». Иностранные партнеры получили не только контрольный пакет в ней, но и вообще все латвийские телефонные сети. Хотя на тот момент ВЭФ (уже более чем вдвое сокративший свое производство из-за нарушения прежних связей) предпринял последний большой технологический прорыв: заводские специалисты в короткие сроки разработали продвинутую и недорогую цифровую АТС «Квант-Е». Но руководство «Латтелекома» полностью отказалось от дешевых рижских АТС в пользу английских Tesla. Это окончательно добило злосчастный ВЭФ.

Тогда же, в середине 90-х, исчезло и известнейшее рижское промышленное объединение Radiotechnika. С 1945 года оно выпускало электромагнитные трансляционные динамики, трансформаторы, усилители для киноустановок, те же радиоприёмники, радиолы, автомобильные приёмники. Ее изделия неоднократно отмечались высокими наградами. Вершина успеха предприятия — конец восьмидесятых, когда на предприятиях «Радиотехники» (Рижский радиозавод им. Попова, конструкторское бюро «Орбита», Рижский электромеханический завод (РЭМЗ), Кандавский радиозавод, завод микроэлектроники «Эмира» и т.д.) трудилось 16 тысяч человек. В эти годы на долю объединения приходилось примерно 35% всей выпускаемой в СССР бытовой аудиотехники. Но после распада СССР «Радиотехника» стала быстро погибать и в 1992 году объединение расформировали. Большинство предприятий, получив самостоятельность, вскоре закрылись.

Одним из известнейших латвийских предприятий являлся завод «Альфа», производивший полупроводниковые компоненты для микроэлектронной промышленности. Его костяк составляли опытнейшие специалисты, многие из которых приехали из Москвы и Ленинграда. Устройства, создававшиеся на основе «альфовских» разработок, использовались в целях «оборонки» — для военных ЭВМ, в самолетах, радиовзрывателях, фильтровой технике, устройствах связи и обнаружения. На пике развития, в 80-е, «Альфа» давала работу 10 тысячам сотрудников. В 90-е же предприятие быстро развалилось — хотя целый ряд российских корпораций был готов выкупить «Альфу» и стать акционерами. Но местное руководство было категорически против и «Альфа» погибла. Те из специалистов, кто помоложе, уехали в Россию. Старые же кадры умудрились сохранить небольшое предприятие на сто человек, где наладили производство транзисторов по старым образцам. На месте же «Альфы» открыли большой магазин с таким же названием.

В ряду «павших» промышленных гигантов Латвии нельзя не вспомнить и даугавпилсский завод по производству химического волокна. Своим возникновением в начале 1960-х годов он положил начало новому этапу развития Даугавпилса. До завода на его месте располагался пустырь песка, так называемая «даугавпилсская пустыня». Помимо заводских корпусов там начало активно строиться жилье для его работников. Так возникли новые улицы, закономерно получившие имена выдающихся химиков — Менделеева, Бутлерова, Зелинского. В 1962 году здесь пролегла трамвайная трасса, побежали автобусные маршруты. Появилась школа № 11, два училища, детские сады, магазины, универсам «Юбилейный», электроподстанция для снабжения завода электроэнергией, теплостанция для выработки пара на его же технологические нужды. Все вместе это стало называться посёлком химиков, или просто Химией.

…Окончательный крах уникального завода, когда-то снабжавшего своей продукцией весь СССР, произошел в конце 90-х. Сначала его долго и планомерно грабили те, кто имели доступ к складам, поставкам и реализации. Апофеозом этого «хозяйствования» стал кредит, взятый под фантастические проценты и доконавший предприятие. Директор Янис Амбайнис тогда «наивно» объяснял, что в момент его подписания он не разобрался в содержании договора. Одним из его заместителей был будущий градоначальник Алексей Видавский. На период мэрства Видавского и пришлась гибель промышленного гиганта, когда завод оказался продан за один лат загадочным сингапурцам, называвшим себя Tolaram Group. После того, как весной 1999 года ЗХВ встал, сингапурцы исчезли в неизвестном направлении. Впрочем, работники винили в гибели одного из градообразующих предприятий, оставившей без работы 3500 даугавпилчан, не их, а тех же Амбайниса, Видавского, тогдашних директора государственного агентства приватизации Я. Наглиса и министра финансов Р. Зиле (ныне представляющего Латвию в Европарламенте). Ситуацию для ИА REGNUM прокомментировал Алексей Провиденко, в советское время возглавлявший один из крупнейших в СССР Даугавпилсский общестроительный трест, а в 2000 гг. занимавший пост исполнительного директора городской Думы Даугавпилса: «Сейчас некоторые «умники» в оправдание проведенной в 90-е гг. деиндустриализации доказывают, что, дескать, доставшаяся от Советского Союза промышленность являлась «устаревшей», «неконкурентоспособной» и в любом случае изначально была обречена на исчезновение. Это полная ерунда! Ключевую роль тут сыграли отнюдь не объективные факторы, а чисто субъективные причины. Просто слишком многие оказались заинтересованы, чтобы предприятия погибли.

Во-первых, то были крупные европейские державы, вроде Франции и Германии, не желавшие, естественно, себе конкурентов. Например, тем же французам очень не нравилось наличие в Даугавпилсе огромного Завода химического волокна.

Во-вторых, российские олигархи, в те же самые 90-е годы «пилившие» промышленность своего государства. Тогда одним из главных способов прибрать «понравившееся» предприятие к рукам было осознанное доведение его до банкротства с последующим выставлением на аукцион. А чтобы обанкротить тот или иной завод, нужно было разрушить длинные технологические «цепочки», соединяющие его с другими предприятиями по территории всего бывшего СССР. В результате уничтожения подобных «цепочек» существенно пострадали и латвийские предприятия. В-третьих, над уничтожением латвийской промышленности существенно «поработали» и наши собственные правительства тех лет. Люди, их возглавлявшие — Годманис, Биркавс, Гайлис — в плане экономического опыта являлись просто нулями. Проводимая ими безграмотная внутренняя и внешняя политика нанесла огромный вред латвийскому хозяйству. Кроме того, существовало мнение, что крупные предприятия не стоит спасать уже по той причине, что руководившие ими влиятельные «красные директора» считались потенциальными противниками власти. А потом оказалось, что и немалая часть этих самых бывших «красных директоров» оказалась заинтересована в грабеже своих предприятий и захвате их активов в собственные руки.

Все вместе данные факторы и предопределили столь печальный исход. Предприятия буквально растаскивали по кусочкам, забирали у них оборотные средства, обвешивали непосильными кредитами в 30, 60 и даже 120% процентов годовых! От этого выиграли банковские структуры и нарождающийся класс «новых собственников». Пострадали — десятки тысяч человек, лишившихся работы и вынужденных в буквальном смысле слова бороться за свое существование…

Хотя, при желании, предприятия можно было бы спасти, приспособив для работы в новых условиях, переориентировав на новые рынки. Тем более, что своя ниша у них и так была. Скажем, тот же РВЗ вполне нормально мог бы работать — потому что спрос на вагоны и в Латвии и в России был и есть. Или, нельзя не вспомнить, что когда закрылся ЗХВ, производство ценнейшего химического волокна в Европе снизилось на 20 процентов. А между тем, завод аналогичного профиля существовал и в белорусском Могилеве — его смогли сохранить! Да что там Могилев, вон существовал у нас в Валмиере завод стекловолокна. Нашлись люди, которые решили его спасти — и спасли. Сейчас он работает вполне успешно, в нынешнем году планирует увеличить оборот на 37% по сравнению с показателями двухгодичной давности. Жаль, очень жаль, что на многие другие наши крупные предприятия не нашлось столь же рачительных хозяев…»