О Совке

Если меня приведут в современном русском городе к бочке с квасом, стоящей в обычном дворе многоэтажного дома — бочке, возле которой нет продавца, бочке, из которой каждый наливает, сколько хочет, и кладёт в стоящую тут же коробочку мелочь сообразно с ценой, криво написанной на приклеенной к оранжевому боку изолентой картонке — к бочке, которую привозит утром и увозит вечером небрежно вытряхивающий деньги в сумку мужичок на тракторишке — так вот, если кто-то сейчас сделает такое — я признаю, что «раисся всаёть с калееен!» До тех пор — не надо мне петь такие песни, не поверю.

А бочки такие стояли ещё в 91-м, кстати… И ещё были кассы самообслуживания в общественном траспорте. Люди клали в них деньги и отрывали билетик…

…Разговор не ведётся о том, насколько вменяемы те, кто обрушивается с нападками на «совок». Чтобы сразу поставить в этом вопросе точку, я скажу просто: критикующие «совок» в сравнении с современностью — психически больны.

Вообще говоря, «нападанцы» на «совок» делятся на три части.

1. жопоголовые интеллигенты. Эта категория очень и очень редкая, она исчезающе мала. На всём постсоветском пространстве их дай боги сотня. Они на самом деле идейно ненавидят «совок». Прошу это учитывать — на. Самом. Деле. Они бессеребренники и идейные предатели. «Совок» мешал им ебаться в очко, устраивать перфомансы из собачьей блевотины и читать Костоеду. То есть — лишал их смысла существования. При внимательном непредвзятом медосмотре отчётливо становится видно, что эти люди тяжело больны психически. Кроме того они практически поголовно — как назло! — относятся к одной национальности… Вот только «историческая родина» их не принимает — говно там никому не нужно, а они не могут быть ничем и производить ничего, кроме говна…
2. креатиффное ыбло. Это все те, кто нажил мошну и защёчные мешки на распиле, воровстве, спекуляции, жлобстве и блядстве, торговле своим и чужим телом, Родиной, будущим нации и кровью. Они отлично понимают, что в СССР им места нет ни в каком варианте кроме зарешёточного. Поэтому, нападая на «совок», они просто-напросто защищают наворованное. Повторяю — наворованное, о «заработанном», как они любят вопить, речь не идёт: они ничего не зарабатывали.
3. околокреатиффные подстилки. Это те, кто не успел нажиться на трупе СССР, но страстно желает этого. Именно эта категория наиболее многочисленна и шумлива, именно они любят хвастаться подержанными иномарками, давиться за евроремонт и способны убить ребёнка за царапину на своём ботинке, сделанном в Китае «от Гуччи». Они же громче всех визжат про «быдло», «тупых работяг» и т.д., противопоставляя этим людям себя и свой «уфпеф ф нофом обсесве». Ради наживы способны на совершенно любое преступление.

Но должен я сказать, что защитники СССР иногда выдают такое, что остаётся только охнуть и взяться за голову: молчал бы, а?!.

Вообще нет ничего интересней и смешней, чем наблюдать за эпическими битвосрачами монархистов и большевиков. Точнее — царефилитиков и разжигателей пожара. Логикой и разумом не отягощены ни те, ни другие, а имеющиеся знания — зачастую весьма обширные — они используют весьма странно. Уже примерно с год или чуть больше я наблюдаю где только могу за их схватками примерно как за битвой двух партий буйнопомешанных — с интересом и брезгливостью.

Начать с того, что менее актуального вопроса, чем «та единственная Гражданская», в наши дни придумать трудно: те времена практического отношения и приложения к нашим не имеют, а разжигать старые счёты — с любой стороны! — я считаю преступлением, игрой на руку врагам русского народа.

Кстати, и сама наша Гражданская не была чем-то выдающимся.

Количество жертв? Пфе. В 50% европейских стран гражданские войны выкашивали население куда круче.

Жестокость сторон? Даже не смешно на фоне США, Франции или Испании.

Нам не повезло со… со временем. Наша война пришлась на период, когда уже появилось и прописалось на полях сражений достаточно смертоносное оружие типа пулемётов и прочего. Но тут кто виноват? Мы отстали с прохождением этого страшного этапа, потому что даже лучшие наши цари тратили деньги на покупку рубенсовского мяса, а не чертежей локомобилей, и постройку Венеций Севера вместо фабричных комплексов.

Кстати, именно большевики начали распродавать за золото всю эту музейную заваль. Впрочем, золото им было нужно на мировую революцию, а не для России — но путь добычи средств правильный. Копия Дюрера НИЧЕМ не хуже оригинала, и если есть богатые бараны, готовые платить золотом — то почему нет?..

…И закончить тем, что обе стороны страдают исторической глаукомой.

Посмотрим, как себе представляют «Рассийукатораюмыпатиряли» царефилитики.

Итак, была обильная людом, богатая хлебом, динамично развивающаяся экономически, крепкая Верой Православной Национальная Русская Держава, где народ безмерно обожал Помазанника, а Помазанник пёкся о народе даже во сне. Потом с планеты Ханут упали хмурые злые пацаки с ржавыми Топорами. И этими топорами они, сладострастно хакая и разбрызгивая Кров и МоСК, беЗчестно зарубили всех умных, честных, добрых, культурных и воспитанных, а сами устроили СрачЪ, который назвали СССР и в котором было невозможно жить.

Картинка апокалиптическая и тупо лживая.

Пацаки с планеты Ханут не падали и не засылались — это были обычные своеотечественные мужички-богоносцы, путиловские работяги, матросики-солдатики и студентики-недоучки. Они и зарубили кровавыми топорами всех… да нет, не умных и честных, а просто всех, кто пошёл против них. Именно по такому критерию. Обильная людьми и хлебом держава страдала от голодовок каждые три года (с 1948 по 1991 год советские люди вообще успели позабыть, что такое даже недоедание…) и не могла освоить богатейшие районы Сибири даже в тотально-приказном порядке. Последний помазанник был туп, труслив и импотентен в делах политики, а в экономических делах — сдал в аренду в основном французскому капиталу практически всю Русь-Матушку. И народу элементарно надоел. Чтобы народу надоел царь — это царю надо постараться…

Ну и так далее…

…Разжигатели пожара тоже врут-с, увы… Врут на тему той же Первой Мировой — в запале, очевидно. К 1916 году русская промышленность работала, я бы сказал, на 4+. Генералы? На фоне мясников из армий Антанты, хладнокровно посылавших на тупой убой сотеннотысячные человеческие волны, наши генералы выглядят вполне приемлемо, а Деникин, Юденич и Брусилов — как гении. Людские потери? Тщательный и честный подсчёт даёт не более 700 тысяч убитых в боях — меньше, чем у Германии, Франции, Австро-Венгрии, Англии… Территориальные? А что мы такого потеряли уж? И не мы ли были единственной страной Антанты, чьи солдаты и побывали на территории всех стран Четверного Союза — и в конце войны стояли на землях двух из них? Все остальные фронты были примерно равны Русскому по протяжённости — и наша армия к 1916 году удерживала больше половины вражеских сил (30% немецких, 60% австро-венгерских, 70% турецких сил, две болгарские дивизии… Могут сказать — ага, немцы-то, самый опасный враг, на 2/3 сражались на Западе! Да ради бога, брал бы запад себе и 60% австрийцев, если уж мы начали считаться пирожками! И рубился бы геройски вообще без нас! Но он даже на 70% турок не очень-то соглашался…) Так что…

Про Гражданскую они тоже врут, кстати. Зверства красных были куда покруче зверств белых, «проклятое офицерьё» к 1918 году в основном вышло из выслужившихся солдат или добровольцев-интеллигентов, никаким интервентам Колчак Россию не продавал — а те не спешили белым помогать… Кстати, я сам непременно воевал бы за белых — просто потому, что не люблю сморкающийся в рукав сброд, да ещё и руководимый записными русофобами. Но при этом в 30-х годах у Сталина не было бы верней почитателя, чем я.

Знаю, знаю. Трудно понять и разобраться. А вот так. Вот такая она — жизнь…

…И не была та Россия ни Тюрьмой Народов, ни беспросветно нищей и безграмотной страной… Ну вот не была, простите. Обычная капстрана второго эшелона. Все прелести тогдашней жизни — от тех же массовых голодовок до неграмотности — мы можем найти — где больше, где меньше — во всех европейских странах. Увы. Даже в Англии и Германии. В принципе, если непредвзято — то русский рабочий на заводе мог зарабатывать по 50-80 рублей в месяц (при прожиточном минимуме в 14 или в 22 рубля, не помню точно) и особо не плакаться, в выходные (два в неделю) слушая канареечку у самовара в личном домике с садиком-огородиком. Учителя имели свои квартиры, средний класс (да и многие рабочие, и кое-кто — да-да! — из крестьян!) катался за границу. Крестьяне, кто похватче, тоже богатели себе и богатели.

Короче — обычная европейская страна типа Бельгии или Франции.

Правда, тут вопрос — хотели ли наши Настоящие Императоры видеть Россию «обычной европейской страной»? И проблема — это был потолок, который мог дать людям мир капитализма.

Вообще ведь капитализм парадоксально уныл и бесплоден. Он постоянно ворует идеи — от христианской до — да-да! — социалистической. Но даже на их основе ничего толком создать не способен. Да что там — вопреки расхожему мнению, капиталисты и зарабатывают-то очень тяжело, без огонька и со страшными потерями! Не верите мне? Почитайте, как Генри Форд издевается над своими «коллегами», в каких сочных мерзких красках он описывает их вороватость, подлость, жадность, фатальное неумение думать… С тех пор ничего не изменилось — только усилились глобально масс-медиа, гипнотизирующие людские массы песенками про «единственный капиталистический путь». Они же, как правило, специализируются на глобальном обсирании «Совка»…

…А ведь страшные картины беспросветной жизни «при совке», которые нам так любят рисовать — ложь. Большая и не слишком умная, потому что это было недавно. Ещё даже не состарились те, кто там жил и всё видел — а лгущие в большинстве своём слишком замазаны в другой самой разной лжи и чисто внешне неприятны.

Но я буду говорить не о Большой Правде, а о своей — маленькой. О правде г.Кирсанов, население на 1980 год 23 000 чл., на наши дни — сократилось в полтора раза Уверен, что это был типичнейший райцентр того времени. Скажу о том, что видел сам.
1. Начнём с еды.
Эта тема лжецам всегда кажется наиболее важной — потому что они лично привыкли думать в первую очередь о своём брюхе. Хорошо.

Так вот. Ассортимент в магазинах был меньше на два порядка. Нынешним подросткам или даже уже взрослым это трудно представить: приходишь — а там ни колы, ни чипсов, ни «марса», ни ещё очень и очень многого. Нету. Реально нету.

НО!

«Совковые» куры не пухли от аспирина, а картошке не прививали гены рыбы. И даже туалетная бумага в колбасе — это всё-таки не та соя, из которой делается сейчас колбаса. Любого сорта, кстати, если кто не в курсе.

Я понимаю, это всё неощутимо и неважно…

…Ладно.

Действительно, практически все экзотические фрукты если и появлялись в наших магазинах, то по большим праздникам (кстати, вкус большинства из них — это просто вкус земляники, и не больше, а некоторые откровенно несъедобны — только и радости, что «экзотика»). Но давайте посмотрим на колхозные магазинчики, занимавшие в моём городе два ряда подвальных помещений в старинных Каменных Рядах. От урожая до урожая при стабильной температуре в +8 градусов там всегда лежали совершенно сохранные и стоившие копейки: картошка, лук, чеснок, помидоры, огурцы, яблоки, груши, сливы, капуста, морковь, свёкла, богатейший ассортимент плодово-овощных консервов местного (! Понимаете? Мест-но-го. Дающего работу и отличный заработок примерно 20 тысячам русских мужиков и баб из сёл и деревень района!) производства… Наверняка и ещё что-то было, просто я забыл.

Хлеб сравнивать смешно — советский был сделан из русского хлеба, а не из фуражного зерна.

Мясо. На колхозном рынке оно (и не только оно — и, кстати, там же торговали и частники, и никто их не избивал и не гонял: «Я торгую кулубнику, вырашшенную своими руками!») лежало на прилавках ровными рядами. Да, процентов на 20, а то и 40 дороже, чем в магазине. Но напомню, что тогда на рубль можно было в Москве сутки питаться, да ещё и объехать весь город… А магазинное мясо было всяко лучше нынешней выращенной на добавках и подкормках картонки. Картинка же — как некто в нелепом пиджачке, чуть ли не унижённо кланяясь, берёт с «чёрного хода» у жирного важного продавца кусман вырезки с переплатой вдвое — это бред позднесоветского кинематографа. Я уж не говорю, что многие мясо покупать считали «баловством» — тёлка на забой, свинки-кролики… Корм для живности стоил копейки, а то и просто «воровался», и в этом не было ничего страшного — про это «воровство» знали все, оно было чем-то вроде обратного налога и никто не пытался спиздить в один клюв вагон комбикорма. Про состав с цветметом я уже просто не говорю (кстати, из цветмета было сделано многое в районе — памятники, ограды, приветственные знаки на дорогах. И никто его не крал.)

Пресловутая колбаса лежала в магазинах всегда. Семи сортов точно. В Москву за ней начали ездить в 86-м, при Горбатом Пидаре — и эти несколько лет в мозгах многих затмили реальное и длительное прошлое.

Сметана, сгущёнка, соки — всего этого — натурального и местного производства (молочный завод, завод сухого и обезжиренного молока, плодоовощной консервный завод у нас работали свои!) — были моря разливанные. За гроши. За пустяк. Я даже сейчас думаю — надо было бы подороже, не разорились бы, а ценили бы выше.
2. Работа.
Работа была у всех. Точка. Жирная. Критики идут нах без слов.

Работа — не подай-принеси и не спекуляция. Я понимаю, что как раз это-то многим и страшно! Но что делать — в СССР тунеядцев и спекулянтов жёстко (в 80-е уже недостаточно) преследовали… В Кирсанове работали несколько заводов, поставлявших свою продукцию — текстильные станки, одежду, кое-какие сельскохозяйственные машины — за границу, не в соцстраны и в развивающиеся страны, но и…капиталистам. Я узнал об этом не так уж давно, и для меня это стало таким же открытием, как полученные мною три года назад данные по продажам автомобилей «Жигули» в Бельгию, Францию и Норвегию — оказывается, в первой половине 80-х годов их туда продавали ПО НЕСКОЛЬКУ ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ В ГОД. Та же история была и с кирсановской продукцией — наш город посылал её в почти три десятка стран, включая… США. А небольшие кирпичные заводики, пекарни, колбасные цеха были чуть ли не в каждом уважающем себя колхозе.

…В 1985 году мама за 28 часов в неделю получала 140 р. в месяц. Дед — 180 р. своей «усиленной» пенсии, бабуля — 120 рублей пенсии. От алиментов на меня мама отказалась, у нас на круг получалось 110 р. в месяц на человека. Рублей 50-80 в месяц расходилось по разным сберкнижкам (их в семье было три, а инфляции в стране не было — я её себе лет до 16 зримо представлял в образе крысы, душащей несчастного американского орла с долларовой монеты — была году в 81-м, кажется, такая карикатура в «Крокодиле», врезалась в детскую память…). Потом эти деньги украл у нашей семьи Борька Алкаш. Сейчас их «возвращают с индексацией» маме — бабушка с дедом мертвы, а индексация в реале покрывает процентов 15-20 реальной стоимости тех, советских, вкладов приложимо к покупной стоимости денег.

Низший предел зарплаты в городе был 45 р., жить можно было — вполне нормально, напомню, что свет, газ и вода были народные и стоили просто-напросто гроши! — на сороковник. (Кстати, примерно с 1987 года я начал по 25-40 рублей зарабатывать в месяц «для себя».)
3. Одежда и обувь.
Тут у меня к вопросу личное отношение. Никогда не считал его важным и вообще не понимал такой вещи, как «мода». На близких по этому поводу я не давил совершенно — вот мама у меня любила и умела и любит и умеет красиво одеваться, я же её приводил в отчаянье полной неразборчивостью в барахле: что купили — то и ношу. Не помню, чтобы лет до 13-14 у меня вообще возникали вопросы или пожелания по поводу одежды и обуви. Поэтому не могу судить — возможно, дефицит вещей и правда существовал. Хотя на мой взгляд 30-летний мужик, млеющий от сознания обладанияДжинсами (!), выглядит смешно и мерзко.

Мне завизжат в ответ — вот видите, до чего довёл людей «совок»! Они мечтали о такой ерунде, она была для них недоступна!

Ну и хуле? А на Западе такой же уёбок мечтал о новой машине или выплате кредита за дом — гонка вещизма ещё отвратней и фатальней… Да и опасней для окружающих и окружающего.

Кроме того, во многих семьях на детей во времена моего детства просто шили сами — по выкройкам из журналов или ещё как-то. Одежда получалась отличной. А ещё было ателье «Ромашка», где я одевался года с 86-го. Красиво, удобно, а лет с 14 ещё и в меру своей фантазии (заработать 20-30 рублей в месяц для подростка было несложно, а сельские ребята заколачивали по 200-800 (!) за летний сезон!)…

…Помню, что очень горевал, когда мне стали окончательно малы несокрушимые австрийские горные ботинки, купленные по случаю на воскресном «диком» базаре — на лугу возле реки. Не знаю, как и откуда они к нам попали, почему были подросткового размера — но они оказались воистину несокрушимы. Они и сейчас у меня лежат — практически в том же виде, в каком я их впервые надел… Сколько я в них прошагал по лесам-полям-дорогам… да-а-а…
4. Безопасность.
Да, в те времена можно было увидеть, как мальчишка выскакивает из дома с утра, забыв надеть сандалии или кеды, а потом носится так до вечера — и никого это не шокировало даже в «городском центре» (понятие тогда очень условное — центр Кирсанова напоминал какой-то дикий парк) А родители про него вспоминали… ну, мягко говоря, вечером (или если он «слился», не сделав какую-то работу, ему порученную — тоже не редкость). И — заметьте — вовсе не от бессердечия. Просто… а ЧТО могло с ним случиться? Ну вот — ЧТО?

Мама за меня боялась часто. Но чего боялась? Сломаю ногу. Нападёт собака. Утону. Выбью глаз. И ещё тридцать три страха — все тогдашние материнские страхи, кроме одного: ни разу, никогда, ни при каких условиях ни ей, ни мне даже в голову не могло прийти, что какой-то взрослый сознательно сделает что-то плохое ребёнку. Даже самый пьяно-распьяный. Даже самый отмороженный. Синий от наколок (такие иногда у нас попадались) или злой, как собака (и эти были). Но чтобы —ребёнка обидел?! «Да чо я, фашист, чо ли?!»

Так не бывает. 

Слухи о каких-то маньяках, убийцах, похитителях временами прорывались. Но какие слухи? Сказки из другой реальности. В реальности советский ребёнок имел шансов пересечься с ними не больше, чем попасть под метеорит, их пересказывали друг другу в одном разделе с Зелёными Шторами и котлетами из человечины в таинственной «одной столовой».

Впрочем, было одно. Году в 1981-1982 мальчишку и девчонку у нас украли цыгане (к сведению — голосистые и загадочно-романтичные ромалы во все века и во всех странах крали и крадут детей, это их бизнес и реальность жизни, иначе не бывает — отрешитесь от толерастии!). Милиция освободила детей в 15 км от города, а весь табор поехал с весёлыми песнями куда-то на северА — кажется, лет на восемь.

Ещё один пацан (ему было лет 15, мне — меньше) застрелил приятеля из отцовского ружья — игрались сдуру, он и вышиб однокласснику мозги. Полгода по городу ходила буквально одна тень несчастного убийцы, и все его сторонились — не со зла, не от сочувствия… просто не знали, как с ним общаться. Потом семья их уехала из города… Мой ровесник — но из другой школы — в 1985 году утонул на одном из прудов (их много вокруг Кирсанова и сейчас), запутавшись в сетях; мне было его, почти мне незнакомого, ужасно жалко и ещё было очень страшно, когда я себе представлял, как он умирал — отлично плававший, буквально на расстоянии школьной линейки-тридцатисантиметровки от поверхности (хорошо, что в 88-м, когда я сам тонул в болоте, я про этот случай не вспомнил — наверняка утоп бы от паники!) Вадимов одноклассник умер — Женя Зыбин — в 16 лет. Он с нами почти не пересекался, но мы все знали, что у него с сердцем что-то. Шёл по улице и — умер. Помню, мы сидели вечером на брёвнах у дома Сашки Бубнёнкова и говорили про это. Кто-то сказал: «Ну это же не больно, наверное, просто раз и всё, когда сердце…» А ещё кто-то добавил: «Вот лет через десять будут запросто сердца пересаживать, он бы тогда жив был…» Мы и не представляли, что — да, будут пересаживать. Много будут пересаживать. И эта пересадка станет одним из страхов матерей… (нет… вру, я тогда как раз прочитал рассказ про «чёрных трансплантологов» — в библиотечном журнале «Подвиг». На Западе, конечно, было дело, а название рассказа не помню. Как вырезали сердце обманом увезённому из дома 15-летнему парнишке Генри (запомнилось имя!), чтобы спасти какого-то богатея. Но я-то только плечами передёрнул — блин, ну и ужас… но у нас-то так не бывает!)

Больше не помню ничего «такого». Нет, дети, подростки, конечно, умирали и ещё — но как? От чего? Почему? С нынешними днями не сравнить…
5.Отдых и охрана здоровья.
Про детский отдых я говорить отказываюсь. Ни одно государство мира никогда не имело и не будет иметь такой отлаженной и глобальной системы детского отдыха, как СССР. Точка. Всё.

А взрослый… да государство просто не справлялось с наплывом отдыхающих! Как думаете, столько «дикарей»- это не показатель высокого уровня жизни граждан, каждый из которых мог две недели отдохнуть на море за 30 рубликов? А по путёвке — и вовсе бесплатно? Свои дома отдыха, турбазы, стадионы были практически у каждого мало-мальски солидного предприятия. За их малейшее недофинансирование начальника предприятия могли снять. А могли и посадить. За задержку отпуска, непредоставление путёвки, пренебрежение нуждами человека — мог слететь с трона любой начальник. До самого верха.

«Проклятому Соффку были нужны здоровые солдаты, вот он и… и… и…» — визжит очкастый бздун-интеллихент. А РыФе кто нужен? Больные пидарасы, вот она и?..

Лучше солдаты, чем пидарасы…

Заграница? Моя мама была в ГДР. Кстати, ей предлагали путёвки и в кап-Финляндию, и в соц-Венгрию, и в непоймиразбери-СФРЮ — но она отказывалась (были личные причины). Десятки тысяч советских людей отдыхали за границей каждый год! А когда сейчас мразотка визжит с экранов про то, что «я не моф выефать» — мне становится даже смешно. А куда тебя, кубло, было выпускать? Ты же жрал портвейн в котельной, не просыхал, изображая из себя «непонятого гения». Или находил даже в СССР блядей и тарарахал с ними. Или просто втихую шипел на «этустрану», получая от неё зарплату за безделье на месте «ыскустваведа» или «крытега». С какой стати тебя должны были куда-то выпускать-то? Чтобы там по тебе, свиноте позорной, судили об СССР? Нет. Выезжали те, кто не пил, кто трудился, кто умел себя вести в обществе, кто на самом деле способен былне уронить высокого звания советского человека. А что, надо как-то иначе? Это был не мир капитализма, где любое чморьё, наворовавшее денег, может поехать в Таиланд ебсти детей…

…Медицина в СССР была высочайшего уровня. В нашем Кирсанове делались сложнейшие, московского уровня операции. Конечно, тут надо сказать отдельное спасибо Ивану Ефимовичу Фролову, Хирургу От Богов — этот человечище много-много лет буквально сиял на всероссийском фоне. Трижды его звали в Москву. Трижды он отказывался. Не знаю — не хотел стать одним из многих, или так любил наш городок? Но знаю, что я дважды попадал к нему на операционный стол. Первый раз — когда 8-летним сопляком распорол себе пах. Распорол так, что уже пошли шепотки: «Всё, он будет калекой… мышцы порваны полностью… и глубже… умереть может…» — или совсем тихо: «Бедный мальчик, что же будет, КОГДА ВЫРАСТЕТ!»

Калекой я не стал. И с… э… ну… тоже всё в порядке, что и обнаружилось ещё в детстве.  А в 11 лет тот же Иван Ефимович спокойно вырезал мне аппендицит.

Но и другие врачи — и в больнице, и в поликлинике — были немногим хуже! А ведь были ещё и ФАПы — в каждом селе, в каждой деревне. Была ещё одна больница — в большом селе Иноковка. И в Соколове — больница…

Не знаю, брали ли наши врачи взятки. Видимо, некоторые брали, хотя я точно знаю, что в кругу моих друзей и их семей никто никогда за лечение любого вида и типа ничего не платил. Но в нашем Кирсанове в те времена можно было родиться — в родильном отделении. Молочная кухня обеспечивала мам консультациями и отличными продуктами местного производства. Медсёстры ходили по домам, где были младенцы — консультировать опять же. Упаси боги было как-то задеть здоровье ребёнка, проявить к нему равнодушие или пренебрежение! Но и взрослые не жаловались — в больнице делались практически любые операции, предоставлялось любое лечение. В больницу приезжали коллеги из соцстран, были французы и итальянцы.

Конечно, люди всё равно брюзжали, находили недостатки и обижались. Но если бы им показали кирсановские больницу и поликлинику «ставшей скален раисси!», где в блестящих отремонтированных кабинетах не осталось практически ни единого годного специалиста, а за консультации берут деньги и ничем не могут помочь всё равно — вряд ли бы люди из моего детства поверили в возможность ТАКОГО.

Другое дело, что болели люди тогда намного меньше, чем сейчас. А мы, дети, были практически стопроцентно здоровы. Тревожные звоночки — например, рост числа сколиозов, связанный напрямую с вредительством чиновников, заменивших «наклонные» парты «менее строгими» модерновыми, сделанными «под стол» — замечены не были. И уж конечно, никто и не слышал о детских гепатите, сифилисе, массовых сердечно-сосудистых и нервных заболеваниях — ВСЕГО ЭТОГО ПРОСТО НЕ БЫЛО!
6.Жильё.

Да, туалет у нас был во дворе. И я — мальчик из интеллигентной семьи — туда бегал. И завидовал тем, у кого есть тёплые и красивые туалеты. Но не очень. А знаете, почему?

Во-первых, у 70% моих друзей туалеты были там же. Это раз. А два — в городке нашем ежегодно вводилось в строй примерно 120 квартир. А в очереди на них стояло около 800 семей, и наша была в 1989 году 14-й.

Квартиры ждали тогда подолгу. Иногда по 10-15 лет. Но это были БЕСПЛАТНЫЕ квартиры. (Когда я употребляю слово «бесплатный» относительно СССР — читателю надо понимать, что на самом деле это было совсем не так: СССР был ОГРОМНЫМ КООПЕРАТИВОМ, где «бесплатного» на самом деле ничего не было — всё через сложнейшую, тончайшую систему связей-взаимозачётов-распределения, недоступную убогому капитализму даже «в первом приближении», так или иначе оплачивалось: трудом, знаниями, добычей полезных ископаемых, защитой внешней и внутренней… Неуютно себя в такой системе чувствовали только жаждавшие чистогана и безнаказанности «хозяйчики» того или иного масштаба — они буквально выли от злости, н ев силах «ухватить» денежные потоки. Денег-то награбить-наспекулировать можно было и тогда. И… что? Стоит такому «деловому человеку» сесть как следует в ресторане или начать строить вожделенную дачу — как тут же появляются мужички в гражданском и задают сакраментальный вопрос: «ОТКУДА?») Человек получал квартиру — и над ним не висели по 25-50 лет «кредиты» и «проценты», начисто выносящие психику подавляющему большинству обитателей нынешнего мира.

Так вот. Угадайте, при какой власти мама, проработав 30 лет в школе, НЕ получила квартиру? Так что дерьмокопатели, ищущие во всём самую мерзкую и грязную «глубинную причину», могут успокоиться — у меня есть вполне меркантильные соображения для ненависти и отвращения к нынешней власти.

Воду и канализацию мне провело не это ёбаное государство — я сам. Сам заработал деньги, сам нашёл людей, сам провёл. Деду в своё время было стыдно пользоваться своими «льготами», ветеранскими и партийными — он всё откладывал, хотя ему сто раз предлагали эти подключения — ЗАСЛУЖИЛ! А он говорил: «Что люди подумают?.. Да мы потом… Нет, я пока не буду…» Всё боялся взять что-то лишнее у СВОЕГО государства. Что-то НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ…

…СССР я мог быть что-то должен — за всё, что он давал своим гражданам. РыФке — хуй я дам пососать, когда попросит. Нет. Побрезгую дать хуй этой гнилой бляди — ещё заразит летальной импотенцией на фоне сифилиса мозга…
7. Информация.

Лет в 13 меня охватил зуд журналочитательства — журналы тогда были очень интересными, надо сказать, информации в них было очень много, а бреда — многократно меньше, чем сейчас. Наша семья тогда выписывала кроме местной газеты «Правду», «Учительскую газету», «Аргументы и факты», журналы «Здоровье», «Крокодил», «Роман-газета», «Наука и жизнь» и (всё ещё) «Огонёк», хотя от него уже начали плеваться — а мне «Комсомолку» и журнал «Пионер». Я заявил, что у меня информационный голод, и близкие отнеслись к этому с пониманием.

Я получил подписку на:

1. газету «Красная звезда»;
2. журналы:
   — «Военные знания»;
   — «Зарубежное военное обозрение»;
   — «Техника и вооружение»
   — «Техника — молодёжи»;
   — «Морской сборник»
   — «Советский воин»;
   — «Военно-исторический журнал»;
   — «Советское военное обозрение»;
   — «Вокруг света»;
   — «Советский пограничник»;
   — «Военный сборник» (задачи из которого я с интересом решал уже тогда).

Я не шучу!!! Номера — практически все — целы у меня до сих пор. На эти журналы я подписывался вплоть до 91-го года (на некоторые — и позже, правда, но…) Одно время — недолго — я даже выписывал польский и ГДРовский военные журналы… В польском помог разобраться дед, а вот с немецким он меня гонял — сдвигали брови и огорчённо смотрел на внука. Действовало сильно…

…Да, в СССР не было Интернета. Но говорящие это — иногда вполне серьёзно — не думают, что и на Западе его не было тоже. :-) А вот множество изобретений — типа конвертопланов, СиДи-дисков и видеокамер-наладонников, ЖК-экранов и прочего — было сделано именно у нас. И я читал о них в этих самых журналах. Именно так, именно там.

Телевидение в СССР было хилым по количеству программ — у нас принимались всего две. И, как я сейчас понимаю взрослым умом, страдало-таки излишней парадностью. Но что до информации — её качество и подача на советском телевидении были намного грамотней и профессиональней. А главное — намного большим было КОЛИЧЕСТВО, как это ни странно звучит, информации, чем сейчас.

Это не шутка. Мы тонем в телепрограммах и сообщениях, но… но — информации там нет, либо она подана в таком виде, что интересна лишь психиатрам. Реклама, идиотические сообщения о жизни звёзд, бесконечные страшилки — всё это смешано в совершенно несъедобный гнилой ком, истекающий кровью, гноем и розовыми соплями. Информацией это назвать может только человек, выполняющий заказ — или больной благоглупостью в летальной форме.

Были библиотеки. Несколько. И очень хороших. И действовал МБА — межбиблиотечный абонемент — позволявший заказывать книги и журналы из областной, центральной, библиотеки Тамбова, «пушкинки», как она называлась.
8.Образование.
Заострять на этом внимание особо я не буду. Скажу только, что образование было реально бесплатным. Когда в одной из школ в середине 80-х выплыла некрасивая история с поборами родителей (копеечными, с нынешними обыденными — не сравнить и близко!) — то под суд пошли сразу несколько человек. Под настоящий суд — за то, что осмелились брать деньги за то, что государством предоставляется бесплатно.

Уровень знаний… Ловлю себя на том, что по физике, алгебре и геометрии я — ненавидевший эти предметы лютейшей ненавистью, не вылезавший после 7 класса из тройбанов по ним! — знаю больше, чем нынешние хорошисты из 10-11 классов. Пусть не отличники, но — хорошисты. Конечно, требования, которые предъявлялись к нам, уже не сравнить было со «сталинскими», уже полезли в школу — «партнёрствовать с детьми» — их «старший товарищи», слезливые очкастые «новаторы» с неряшливыми волосиками на лысеющих головах (ещё не осмеливающиеся открыто проявить своё истинное — ПЕДОФИЛЬСКОЕ — нутро, но уже какие-то ощутимо неприятные…), закрутились мутные водовороты вокруг «ранимой личности ребёнка» и его «сложных душевных движений»… Но всё-таки в школе всё ещё требовали. Достаточно жёстко. И родители выступали тут со школой единым фронтом, ЗАСТАВЛЯЯ нас приобретать знания самыми разными, зависимо от семейных традиций, способами — от старого доброго «витамина Р» до «мне за тебя будет стыдно» (кстати, действовало — и очень неплохо!) Остаётся только поблагодарить и родителей — и школу за насилие над неповторимыми детскими личностями. Отчётливо помня, что мы из себя представляли (на самом деле, а не в глазах ушибленных головой экспериментаторов от педагогики!), я хорошо отдаю себе отчёт в том, какой бардак мы бы устроили в школах и во что превратились бы сами, если бы «новаторы» уже тогда одержали победу и водрузили знамя педоцентризма на развалинах системы образования…
.
..Помимо собственно городских школ — 1-й (элитной), 2-й (позднее, после пожара, сведённой с 1-й в одно новое здание), 3-й (моей родной), 4-й (СОМовской — завода сухого и обезжиренного молока) и 85-й железнодорожной (с шикарным финансированием и всякими прочими «наворотами от спонсоров» — ЮВЖД) в городе были солидный сельхозтехникум (учились иностранцы), два СПТУ (выпускников моментально расхватывали колхозы) и одно из двух в СССР училищ гражданской авиации — организация полувоенная, со строжайшей дисциплиной, готовившая даже африканских «товарищей».
9. Мечты и развлечения.

Тут у меня то же предвзятое отношение, что и к моде. Ну не понимаю я, какие такие «развлечения» и от кого нужны человеку. Нормальному, не больному, не инвалиду… Ладно. Вернёмся к Кирсанову моего детства…

О чём мы мечтали? Поскольку книги тогда читали все — то они и служили основой для фантазий. Обсуждать книги (и кино) и додумывать их сюжеты мы могли бесконечно. Наша фантазия работала, как мощнейшая машина — в сравнении с нею фантазия нынешних детей убога и скучна, потому что «прошита» готовыми яркими (слишком яркими, резкие краски убивают фантазию!) сюжетами, как сотовый телефон после ремонта. Они не сумеют сделать из палки — пулемёт. И я не понимаю тех, кто этому радуется — мол, зачем при таком изобилии, можно же купить игрушечный пулемёт в магазине!!!

Игрушку — да, купить можно. А умение ВИДЕТЬ и МЕЧТАТЬ? Нет. Не купите…

…Что интересно — наши мечты вообще не были приземлёнными. Нам ничего не стоило после урока истории начать обсуждать, где можно было поставить в Фермопилах пулемёт (!), чтобы… ну ясно. Честное слово — не вру, мы с одним моим тёзкой как-то целую пару (два урока труда) разрабатывали проект… переселения индейцев из США в СССР. Клянусь, это было, и было мне лет 11-12, что-то так. Я уже тогда не очень верил (в отличие от тёзки) в «благородных индейцев» (не знаю, почему), но идея меня захватила своей масштабностью.

Не помню, чтобы кто-то хотел стать космонавтом, честно. Но про космос мы говорили много и жадно, а «нежелание стать космонавтом» проистекало не от безразличия к этой работе, а скорей от понимания, что — «не потянем», проистекавшем, в свою очередь из восхищения этими людьми. А вот военными хотели стать практически все мальчишки. Военный был идеалом, война — нужным и важным делом, делом мужчин. При этом мы, я должен заметить, вполне понимали, что такое настоящая война — и деды рассказывали без прикрас, да и тех, кто «выполнял интернациональный долг», тоже хватало вокруг, а уж они-то и вовсе не стеснялись. Но парадокс — все эти рассказы только усиливали в нас желание быть военными. О том, чтобы «откосить» — не было и речи. Вообще не помню таких разговоров. А лет в 14 зашёл как-то перед уроками разговор во дворе — и ВСЕ мальчишки заявили, что «хотели бы в Афганистан». ВСЕ. Не только я и ещё парочка таких же, уже посещавшие к тому времени клуб «Кандагар» — все вообще.

Но нет — о войне как таковой, как о смысле жизни, мы не мечтали. Наши мечты сводились в конечном счёте к тому, что жизнь должна быть интересной. Можно нелёгкой (справимся, мы что, девки, бояться трудностей?!) — но ОБЯЗАТЕЛЬНО, НЕПРЕМЕННО интересной. И знаете что? Деньги, богатство, карьерный успех в это понятие не входили. Просто не попадали. Мы отлично знали, что такое деньги, зачем они нужны, но… но нас нельзя было купить. Мальчишку из моего детства куда верней можно было обманом заставить совершить преступление, запудрив ему мозги «романтикой» или даже «борьбой за справедливость» (такие истории были в СССР). Один из трёх реально существовавших в СССР маньяков, Сливко, заманивал пацанов на смерть, соблазняя их «участиями в секретных испытаниях». Но никто из нас никогда не пошёл бы с ним за деньги… Ни за какие.

Понимаете, о чём я?

Мы были наивны. Смелы. Открыты. И — честны.

Я иногда думаю, вспоминая своих сверстников — если бы страной правил Вождь, а не уставшие старики — он бы нашёл в нашем поколении невиданной силы и упорства поддержку. И смог бы сокрушить Мировую Буржуинию до конца. Совсем. Навсегда.

Жаль. У нас были мы — наши кулаки, наши мечты, наши рассказы, наша дружба, наши надежды. И — не было Вождя для всего этого.

Жаль…

Был в 90-х годах такой довольно известный тогда детский писатель — Алексей Биргер. Много он в своих книжках накрутил-наворотил, но вот в повести «Тайна машины Штирлица», посвящённой ребятам 70-х годов, он, на мой взгляд, поразительно точно ухватил суть СССР… Он писал о Москве, но можно то же самое сказать и обо всей нашей стране, о мечтах всех её мальчишек…

«…вся эта система была нанизана, как на стерженёк, на хмурую, почти военную, дисциплинированность, с которой её принимали. И оттого, когда с ближних заводов ветер доносил жёсткий запах железа или пышный, почти по-сказочному пряничный запах свежеиспечённого хлеба, то казалось, где-то намечается великий поход, и это не агрегаты штампуют кузова автомобилей или шарикоподшипники, не с автоматической линии сходят бесконечные батоны и буханки, а где-то кузнецы в кожаных фартуках бьют молотами по мечам, и булочники в белых колпаках широкими лопатами вынимают хлеб из печей, а их подмастерья делают сухари из вчерашнего непроданного хлеба, и эти сухари хоть полгода смогут храниться в заплечном мешке… И мерещились трубы и знамёна, и тонкий запах серы от чиркнувшей на кухне спички казался дымным дуновением вручную приготовленного пороха от ствола старинного мушкета… Было в этом и злое колдовство, и доброе. Злое — потому что вот это напряжение, как будто великий город вечно жил в ожидании врага, можно было объяснить только злыми чарами, наведёнными на его жителей. И доброе — потому что сквозь это ожидание врага пробивались и расцветали совсем другие ожидания: великих походов за шёлком и пряностями, великих странствий в мире, где предателя всегда постигнет кара и где спешившийся на секунду, чтобы глотнуть стакан красного вина, вестовой в запылённых сапогах и в малиновом камзоле всегда даст окружившим его детям потрогать его шпагу… И скакал он в одно из мест с дивными старомосковскими названиями… Сами эти названия тоже звучали музыкой ожидания и надежды, и это было ожидание мира, в котором нет врагов, кроме дурных и подлых людей, мира, в котором благородству не умирать, а негодяям и доносчикам не увидеть, как покатится с плахи голова героя… И злое колдовство, столкнувшись с этими ожиданиями, ветшало и осыпалось, выветривалось из людских душ… мальчишкам было раздолье! Кто скажет, что Крутицкий теремок — это не шотландский замок, в котором отсиживался Алан Брек Стюарт, или не бастион, в котором держали оборону Д’Артаньян и три мушкетёра, или не гладиаторская арена, на которой бьётся фантастический Спартак — Кирк Дуглас, кумир мальчишек тех «лет? На этом дворе воображаемый противник (злодеем никто не хотел быть) с трудом поднимал голову и спрашивал: «Стрела… чёрная?» И слышал в ответ: «Да, чёрная.»…»… 

…У нас был кинотеатр — причём там с 12.00 и до 20.00 шли фильмы (если они были двухсерийные — то с 11.45 и до 21.00). В воскресенье и в каникулы в 10.00 был ещё и «детский» сеанс, в школах продавали «каникулярные абонементы». Не помню точно — кажется, со скидкой. Билет стоил — 10 коп. детский, от 30 коп. до 50 коп. — взрослый, смотря какой фильм и какой сеанс.

Был ещё кинотеатр в Клубе Железнодорожников, но туда мальчишкам из наших мест было опасно ходить года до 88-го — могли здорово избить. Спасал лишь или совсем мелкий возраст (чтобы трясли с малышей деньги — не помню такого) — или идущая с тобой девчонка (железный закон).

Был отличный старый городской сад со множеством аттракционов и большой детской площадкой (говорят, там был ещё один кинотеатр — летний, открытый — но я этого уже не застал). Там же и дискотеки проводились — по субботним вечерам.

Был районный дом культуры — в двух кварталах от моего дома — но лично я в нём почти не бывал до 88-го года, когда мы начали там ставить спектакли (что кончилось в 89-м спектаклем про Белую Гвардию, показанным в годовщину Октября, после которого нас там стали… э… ну… не рады видеть).

Был даже зал игровых автоматов! До сих пор помню этот закуток — вход со двора, косое крыльцо, несколько комнат (там же была какая-то артель слебослышащих, по-моему…) — и в одной из них с десяток «шкафов». «Морской бой», «Телетир», «Ни пуха, ни пера!», «Кран», «Торпедой — пли!», ещё какие-то… Игра стоила 15 копеек. Кстати, не помню, чтобы там был какой-то ажиотаж или очереди, хотя поиграть в общем-то в них все любили.

В 89-м году я в первый раз сел за компьютер — болгарский «корвет», машину, по классу превосходившую большинство современных ему «западных» компьютеров — и тогда же познакомился с компьютерными играми. Их пускали с магнитофонных кассет — люди помнят такое, я думаю. Я поиграл три или четыре раза в какую-то штуку — надо было расстреливать вражеские самолётики и десантников — а потом мне стало смертельно скучно заниматься этой ерундой, и больше я компьютерными играми не интересовался.

Но самое-то главное! Самое главное — были улицы и велосипеды. Был стадион — лучший из районных стадионов области — куча небольших спортплощадок и хоккейные коробки в каждом школьном дворе (на входе в которые тогда не было сигнализации, видеокамер и охранников…) Была замечательная спортшкола. Были несколько великолепных строек — настоящие таинственные города и крепости с подземельями, башнями и мостами (сколько там было сломано шпаг и мечей…) Речка — ладно, она у нас была плохонькая, но имелись пруды и плоты (а зимой — льдины). Посадки были за околицей, а чуть подальше — настоящие леса. Здоровенная свалка лежала сразу за железной дорогой. Наконец, были просто головы, руки и ноги.
Мальчишки моего времени

Мы пропарывали эти самые руки и ноги ржавыми железками и стеклом, мы разбивали эти самые головы обо всё подряд. Так до нас доходило, что надо быть ловчей, быстрей и смелей — тогда не будет шишек и синяков. Про волшебную кнопку «перезагрузка» мы ничего не знали и где-т ов душе понимали, что можно убиться НАСОВСЕМ — но от этого всё было ещё интересней! Мы взрывали самодельные бомбы и клали в костры незаконно добытые патроны. Мы срывались со льдин и приходили домой с полными сапогами холодной воды. Со стен строек мы тоже падали — а чаще прыгали, чтобы показать, что нам пофик эта высота. (Мне она была не пофик, я её жутко боялся — и прыгал, потому что прыгал.) Нам ничего не стоило превратить лист фанеры в танк, и этот танк ездил. Мы подумывали о том, чтобы сделать свой планер — хвала богам, на это не хватило технических мощностей, иначе… иначе точно полетели бы! Мы играли в войну по совершенно зверским правилам и ничуть не собирались от этого мучиться комплексами вины и не спать по ночам. Мы просто-напросто дрались по самым тупым поводам, причём чаще всего — с лучшими друзьями; что с чужим-то делить?! Мы питались разной зелёной неспелой ерундой из соседских садов — хотя свои сады у многих тоже были, но это же — неинтересно! В 87 году мы открыли для себя туризм — и именно с того момента наши родители, я думаю, начали седеть по-настоящему… и я прошу у них прощенья и низко им кланяюсь — всем сразу — за то, что они были мудры и терпеливы там именно там, где надо быть мудрым и терпеливым — и весьма безжалостны там, где нужна была безжалостность; за то, что они нас любили и за то, что они не сюсюкали с нами. Мы чётко знали, что мы — мужчины, а мужчины — это воины и исследователи. Наши девчонки были, кстати, похожи на нас — они не стремились «занять гендерную роль мужского типа», нет, им это было не нужно, они любили носить красивые платья и хихикать над разной ерундой… но за ними не ржавело влезть в удобные старые штаны, рубашку и кеды — и показать всему миру, что «есть женщины в русских селеньях!» При этом то, что мы — мужчины, а они — женщины оставалось непоколебимой истиной и не подвергалось никакому сомнению, потому что трава летом зелёная, а снег зимой белый. Кроме того, мы не имели ничего против девчонок, потому что за ними интересно было подсматривать «в случае чего», и это тоже было частью обыденной жизни. Подсматривать за мальчишками никому не приходило в голову, потому что ничего заслуживающего внимания с нашей точки зрения в переодевающемся, купающемся голым или писающем мальчишке не было, и никакие иные мысли в наших юных совковых черепушках не размещались за нелепостью (а главное — им не было места в головах взрослых, от которых мы зависели в школе и дома!)…

…За день — обычный, ничем не примечательный день — мы ухитрялись подвергнуть свою единственную жизнь смертельному без шуток риску дюжиной различных, в том числе самых идиотских способов. Родителям об этом мы не рассказывали. Кое-о чём они догадывались, кое-что узнавали случайно. Но «делиться как с друзьями» с ними мы не могли и не хотели, потому что ясно понимали — они нам не друзья, они — Мама с Папой, и их надо поберечь, им за тридцать, они уже старые. Кое-у кого на этот благородный мотив накладывался не столь благородный, но тоже понятный мотив заботы о своей единственной жопе, на которой приходится много сидеть — жаловаться на родителей, приди даже кому-то из нас в голову такая вывернутая мысль, было некому и бесполезно, за что я тоже благодарю СССР.

«Страдающих избыточным весом» среди нас не было. Те, кого мы дразнили «жиртрестами», на фоне современных жертв компьютера и фастфуда — стройны, как опытный танцор самбы. Остальных можно было поджаривать на медленном огне — и не извлечь из них ни капельки жира. При этом мы поглощали еду в таких количествах, что это уму непостижимо — при любой возможности и какую угодно, даже «условно съедобную». Но всё уходило на подзарядку мальчишеских аккумуляторов — начисто, без отходов.

Школа нас ничем привлечь не могла. Если за знания я школу искренне благодарю, то «воспитательный процесс» в ней был активным, всеобъемлющим и… бессмысленным. Школе мы не доверяли и любые её попытки вовлечь нас в «общественную работу», «организованный отдых» или ещё как-то повлиять на нас вне рамок «учебного процесса» нами или тихо игнорировались — или встречались откровенно в штыки. Мы её терпели, потому что иначе нельзя. Но уроки прогуливали очень часто, особенно — когда на улице тепло… Я с уважением вспоминаю о некоторых учителях, охотно признаю профессионализм почти всех остальных — мне лично безразличных или даже неприятных — но все взрослые-не члены семьи, которые на самом деле оказали на меня серьёзное влияние, к школе не имели никакого отношения: тренеры, инструктора из клуба… Кроме того, видимо, уже тогда мы — мальчишки — подсознательно всеми силами отталкивали от себя «школьно-бабское царство», которое заведомо не могло понять ни нашей тяги к риску, ни опасных игр и экспериментов, ни увлечений, мечтаний и стремлений мальчишки — увы… Мужчины и только мужчины формировали наш характер и мировоззрение — не всегда и не везде отцы, увы, но — мужчины. Помню, когда к нам пару раз приезжали московские мальчишки — мы поражались их ничем не обоснованной заносчивости и в то же время обычной бытовой беспомощности и, чего греха таить, туповатости, смешанной с нытьём и непривычной для тогдашнего пацана расчётливой подловатостью; они в наших глазах походили на «баб», в смысле — на худшие образцы женского пола. Не все были такие, но — большинство…

Средний же современный мальчишка, попади он в нашу тогдашнюю компанию, просто-напросто не выжил бы как личность. Мы ценили друг в друге умение «не выдавать своих», физическую силу и умение быть интересным. Если три эти качества сочетались — это вообще был Вождь. Если таких Вождей было несколько — это была наша компания. :-)

…»Иных уж нет — а те далече…»

Судьба не пощадила нас. Раскидала, покорёжила. Убила.

Многих убила.

Многих. 

Бессмысленно. В каких-то идиотских «разборках», в не менее идиотских «войнах». Или просто походя. Или — хуже, чем убила… да — хуже!

Сейчас я иногда спрашиваю себя — а как же Арнис? Как же тот плотный мальчишка со смешным неисправимым акцентом, второй боксёр в нашем отряде — тот самый Арнис… капитан литовской армии А.Скалнис, который на псковском вокзале вышиб мне зуб в ходе нашей неожиданной встречи через много лет после того, как… как же он? Неужели и тогда — И ТОГДА! — он носил в себе ненависть к «оккупантам», среди которых жил?! Что он думал, сидя с нами у одного костра, переправляясь по канатам, которые он учил нас вязать, через лесные речушки, деля с нами хлеб — в самом прямом смысле слова?! Неужели носил, как камень за пазухой — НЕНАВИСТЬ?! Ко мне?! Но — за что?! За то, что его отцу и матери все три года командировки из ЛитССР в РСФСР платили чуть ли не вдвое повышенную зарплату?! За… за что?!

Ведь получается, что так… НЕТ! Не так.

Тот Арнис не ненавидел нас. Он был моим другом. Он был из «Норд-Севера», из наших. Потом его, наверное, обманули и заколдовали. Ведь он был смел и доверчив, как мы все. Заколдовали и заставили убить, принести в жертву каким-то чудовищным демонам пацана Арниса, который, когда смеялся, щурил голубые глаза и чуть откидывался назад. Который ни за что не предал бы никого из нас, потому что детство — не предают. Друзей не бросают. Никогда. Ни за какие коврижки, помазанные «независимостью» по рецептам из ООН.

Я тебя помню, Арнис. Я — и за тебя отомщу тоже. Клянусь тебе, побратим. Клянусь.

Пока я жив — я буду мстить за всех.

За всех. Я не прощу «лисбероидам» ничьей гибели — нелепой и страшной, как нелепа и страшна была гибель Союза…

…Я — совок. Неисправимый совок.

СОВОК

Совесть.

Отвага.

Верность.

Образование.

Культура.

И — никак иначе!

Честь имею!

23.10.2012
Олег Верещагин

Источник