Иллюзия обладания. Экхарт Толле.

Что на самом деле означает — чем-то “владеть”? Что значит сделать что-то “своим”? Если ты остановишься на улице Нью-Йорка, покажешь на небоскреб и скажешь: “Он мой. Я им владею”, — тогда ты либо сказочно богат, либо заблуждаешься, либо лжешь. В любом случае, ты рассказываешь некую историю, в которой мыслеформы “я” и “небоскреб” сливаются в одну. Так работает ментальный принцип владения. Если с твоими словами все согласятся, то за этим появятся подписанные листки бумаги, удостоверяющие, что люди с этим согласны. Ты богат. Если с этой историей никто не согласится, тебя отправят к психиатру. Либо у тебя галлюцинация, либо ты завзятый лгун.

Здесь важно понять, что ни история, ни мыслеформа, из которой эта она вытекает, независимо от того, соглашаются с тобой люди или нет, не имеет абсолютно ничего общего с тем, кто ты есть. Даже если люди соглашаются, это все равно фикция. Многие, пока не окажутся на смертном одре и пока все внешнее не отпадет, не понимают, что ничто, никакая вещь, не имеет ничего общего с тем, кто они есть. Когда смерть близка, вся концепция владения теряет какой-либо смысл. В последние мгновения жизни люди также осознают, что пока они тратили жизнь на поиски своего более полного самоощущения, их Сущее — то, что они на самом деле искали, — всегда было с ними, но его плотно закрывало отождествление с вещами, в итоге оказавшееся отождествлением с умом.

“Блаженны нищие духом, — сказал Иисус, — ибо их есть Царство Небесное”. Что значит “нищие духом”? Никакого багажа, никакого отождествления. Ни с вещами, ни с ментальными концепциями, которые формировали бы в них это самоощущение. И что такое “Царство Небесное”? Это простое, но глубокое чувство радости Существования, остающееся после того, как ты отпускаешь отождествление и становишься “нищим духом”.

Вот почему отречение от всей собственности издревле было духовной практикой и на Востоке, и на Западе. Однако отречение от собственности не сделает тебя автоматически свободным от эго. Эго будет пытаться гарантировать себе выживание, находя нечто, с чем можно отождествиться, например, ментальный образ себя, вышедшего за пределы интереса к материальному обладанию, и поэтому ставшего выше остальных, духовнее. Есть люди, отрекшиеся ото всего, — чье эго больше, чем у миллионеров. Когда устраняешь один вид отождествления, эго быстро находит другой. В конечном счете, ему все равно, с чем отождествляться, главное, чтобы было с чем. Антипотребительство, или отказ от личной собственности — это иная мыслеформа, иная ментальная позиция, которая может стать заменой отождествлению с имуществом. С ее помощью ты можешь делать себя правым, а других неправыми. Как мы увидим позже, делать себя правым, а других неправыми — это один из принципиальных стереотипов эготипического ума, одна из основных форм неосознанности. Другими словами, содержимое эго может меняться, а поддерживающая его структура ума — нет.

Одна из бессознательных предпосылок состоит в том, что, отождествившись с материальным объектом через иллюзию обладания им, ты наделишь себя его несомненной прочностью и постоянством, которые войдут в твое самоощущение и придадут ему еще большую прочность и постоянство. Это в значительной мере относится к зданию, и в еще большей степени к земле, поскольку ты считаешь ее единственной из принадлежащих тебе вещей, которой не грозит разрушение. В случае с землей абсурдность понятия владения еще более очевидна. Во времена белой колонизации коренное население Северной Америки никак не могло понять, что это такое — право собственности на землю. Поэтому, когда европейцы заставляли их подписывать листки бумаги, в результате чего они эту землю теряли, индейцы были не в силах этого уразуметь. По их представлениям, это они принадлежат земле, а не земля им.

Эго стремится приравнять владение к Существованию: я владею — значит, существую. И чем больше имею, тем больше существую. Эго живет через сравнение. То, как тебя воспринимают другие, превращается в то, как ты воспринимаешь себя. Если бы все жили в больших особняках и были богаты, то особняк и богатство не служили бы усилению твоего самоощущения. Тогда ты мог бы оставить богатство, перебраться в простой домик и вернуть себе подлинную тождественность. Тогда ты мог бы считать себя более духовным, чем остальные, и так же воспринимали бы тебя другие. То, как тебя видят другие, становится для тебя зеркалом, говорящим, на кого ты похож и кто ты такой. В большинстве случаев чувство самооценки эго связано с тем богатством, которым ты владеешь в глазах окружающих. Они нужны тебе, потому что дают такое самоощущение. И если ты живешь в культурной среде, в значительной мере уравнивающей самооценку с тем, чем и в каком объеме ты владеешь, — если, конечно, ты сам не способен смотреть сквозь это коллективное заблуждение, — то всю оставшуюся жизнь ты обречен гоняться за вещами в тщетной надежде отыскать в них собственную ценность и завершенность самовосприятия.

Как ты можешь отпустить привязанность к вещам? Даже не пытайся. Это невозможно. Привязанность к вещам уходит сама, когда ты перестаешь искать себя в них. Просто осознай эту привязанность. Иногда ты можешь даже не знать о том, что к чему-то привязался, иначе говоря, отождествился, пока не потеряешь это или не почувствуешь угрозу утраты. Если ты расстроишься, встревожишься и т.д., это будет означать, что ты привязан. В момент осознавания, что ты отождествлен с вещью, данное отождествление перестает быть полным. “Я есть осознанность, осознающая то, что есть привязанность”. Это начало трансформации сознания.

Источник