Детсад и гендерные стереотипы: смена ролей.
Марина Озерова: С самого раннего детства мальчик получает от окружающих подсознательную установку «быть мужчиной плохо!». Опять скажу, что для формирования такой установки и женственного образа «дрюлечки» вовсе не надо это объяснять мальчику прямым текстом. Подсознательно внушаемые вещи гораздо сильнее и эффективнее, нежели прямые указания — что и как делать. Каким образом мальчик получает такие представления?
Первым делом в детском саду: какая бы чудесная воспитательница не была, физически 20-30 детей невозможно выдержать. Поэтому необходимы определенные ограничения.
Какой ребенок удобен? Который «тихо сидит в углу и человечков из желудей делает» (с). Ребенок, которого подсознательно положительно принимает воспитательница (даже при том, что внешне она вроде бы «всех любит одинаково») — это такой, который не доставляет ей лишних проблем и хорошо слушается, легко управляемый и приятный в общении. Это кто? Исключительно девочка. Девочки в целом послушнее (вернемся к тому, что мальчики иногда «слушают и не слышат»: «Петров! Я для тебя лично двадцать раз повторить должна?!»), девочки больше ориентированы на межличностные отношения со взрослыми: на прогулке именно девочки стайкой окружат воспитательницу (в начальной школе — учительницу) и будут с ней беседовать.
Девочки всегда «рады услужить»: принести что-то воспитательнице, помочь, наябедничать и тп.
Мальчики устроены таким образом, что им для игр необходимо гораздо больше пространства, нежели девочкам. Для девочек важно иметь просто личное пространство, желательно укрытие — они больше любят строить домики, расселять кукол, прятаться в шалашах и т.п. В общем, их пространство может быть маленьким и строго ограниченным. Мальчики же по своей сути должны «захватывать территорию» — как все самцы в природе. Поэтому мальчикам надо носиться и орать, их игра распространяется на все то пространство, что они видят и могут пройти-пробежать. Поэтому «удобные» девочки тихонько играют в углу детсадовской группы или в беседке на прогулке, а мальчики носятся и громят все и там, и там (сшибая и мирно игравших девочек заодно). Понятно, что если мама может вывести мальчика в парк, лес или стадион и дать ему там «выпустить пары», то воспитательница, даже если она отлично понимает мальчишескую природу, не имеет таких условий: малюсенькая территория строго ограничена детсадовским забором, к тому же остальные дети тоже должны остаться целы. Позволить 10-15 мальчикам так играть на большом пространстве она не может при всем желании. Поэтому — что чаще всего слышит мальчик? «Не бегай! Не лезь! Не ходи туда! Играй здесь! Туда нельзя! Сюда нельзя!» — первая установка, что нельзя «захватывать территорию», то есть вести изначально мужскую линию поведения. Еще установка, что территория принадлежит женщинам (девочки будут без проблем проникать туда, куда мальчику запретили — это ничего, а он точно все испортит). Кто бегает и кричит, тот в глазах воспитательницы «плохой» и «непослушный» (повторю, что чисто физически при всем желании она не может позволить в группе детсада обычное мальчишеское поведение).
Но, кроме того, что территория мальчиковых игр должна «расширяться», она еще должна «расти вверх» — мужчинам необходима вертикаль. Помните такую старую игру «Царь горы»? Ведь в ней очень много смысла! Опять же, типично самцовое поведение в природе: победивший соперника идет куда-нибудь повыше и там кричит дурным голосом, какой он молодец и посмотрите все на него. Игру мальчика должны «видеть издалека»: поэтому мальчики любят строить высокие башни, влезать на деревья, крыши и т.д. Может эта «вертикаль» строиться в условиях детсада? Воспитательница же не хочет себе проблем — если все полезут на деревья, кто-нибудь упадет, на нее заявят в полицию и поехали. Поэтому нельзя ничего и никому.
Невыраженная совершенно нормальная природная энергия начинает «бурлить» и выходить каким-нибудь неприемлемым способом. Но, кроме того, мы уже сказали, что мальчик получает негативное представление о своем обычном «мужском» поведении.
Второй момент: мы уже упоминали, что женщины «настроены» на высокочастотные звуки. Иными словами, шум, производимый девочками (даже визг), нервирует воспитательницу меньше, нежели вопли мальчиков. «Сиди тихо и не ори!». То есть, выражение эмоций невозможно.
Воспитательница так или иначе ответственна за внешний вид детей (даже если это негласное правило, например, если она отпустит ребенка возиться в луже и он вымокнет, а переодеть не во что, ей же претензии предъявят!). С этой точки зрения, кто будет выглядеть «хорошим ребенком»? Уж точно не мальчик.
Переходим к занятиям в группе: дети сели рисовать. Мальчик смахнул локтем баночку для воды, влез рукавом в краски, ткнул (нечаянно) сидящую рядом девочку карандашом и т.п. У мальчиков не так совершенна мелкая моторика, как у девочек, шьющих куколкам платья и нанизывающих себе бусики. Воспитательница, понятное дело, будет «оценивать» все это, а не его творческую идею и порыв. «Что ты тут намазюкал, смотри, как у Лены аккуратно!». У Лены, разумеется, точная копия образца, зато она не вылезает за контур. Дошкольный возраст — это возраст поиска информации, эпоха игры и спонтанного творчества. И для любознательности и исследовательского интереса мальчика эти «развивающие занятия по программе» куда вреднее, нежели для девочек, которые легко и просто вписываются в систему «копипаст». Как раз тогда, когда мальчик должен исследовать окружающий мир собственными методами и делать собственные выводы, ему дают всегда готовую и разжеванную шаблонную информацию — это квадратик, это кружочек, сосчитай орешки у белочки на картинке. Главное, его лишают основного способа поиска и восприятия информации — двигательного канала и органов чувств. Это, конечно, плохо для обоих полов, но у девочек большую роль играет эмоциональная связь со взрослым (что хочешь вызубрят ради любимой мамы или воспитательницы!), а у мальчиков — познание ради познания, а не ради воспитательницы, поэтому мышление мальчиков более обедняется.
Мальчик постоянно слышит: «Веди себя хорошо!» — будь тихим, незаметным, безынициативным, легко управляемым, тогда ты принят. Так ломается типично мужская линия поведения, и подсознательно ставится установка, что это — плохо. Подсознание принимает положительно исключительно «девочковую» модель поведения. Дальше, если мальчик продолжает быть «мальчиком», у него уже появляется неправильная самооценка, то есть он — плохой. Отсюда будет стремление к некой брутальности, грубости и асоциальности. Наоборот, если мальчик принимает «девочковую» линию поведения, и становится тихим-послушным-удобным, у него теряется типично мужская активность и дальше не развиваются многие маскулинные качества, забитые этим стереотипом.