Дежурство

Удивительно теплая зима в этом году. Наша капсула беззвучно скользит по улицам ночного города. Привычно притормаживаю на красный. Можно этого не делать, но я предпочитаю ездить так, словно есть смысл в том, чтобы соблюдать правила. По старой привычке еду медленно, рассматриваю огни ночного города. Пытаюсь понять, чем он дышит этой ночью? Пульс города сегодня нормальный. Всегда заранее чувствую, какой будет смена. По мельканию фонарей, порывам ветра, никому не заметным электрическим разрядам в воздухе.

Мой новый напарник молчит. Смотрит перед собой, изредка прищуривая и без того узкие глаза. Его первое дежурство.

— Квадрат 12А. – голос из динамиков заставляет вздрогнуть. – Девушка, 22 года. Самоубийство. Должна была дожить до 47.

Узнаю голос Эльзы. Люблю, когда наши смены совпадают. Эльза – диспетчер. Мы знаем их лишь по голосам. Ускоряюсь и еду, не обращая внимания на светофоры. Навигатор показывает точку в паре кварталов от нас. Кийоши, мой напарник с интересом наблюдает за происходящим. Пусть учится.
Через минуту оказываемся у нужного дома. Обычная панельная девятиэтажка. Белым пятном на тротуаре девушка с головой в луже крови, одна рука неестественно вывернута. Рядом трое прохожих, разговаривают по мобильникам. На балконах, несмотря на поздний час, полно зевак. Странный интерес у людей – посмотреть на труп выбросившегося из окна человека, который сейчас погрузят и увезут в морг. Что это? Любопытство? Или попытка самоутвердиться? – Она умерла, а мы еще живы. Еще держимся. Или попросту их жизнь настолько скучна, что нельзя пропустить такое событие? Скорее – все вместе.

Останавливаю капсулу в нескольких шагах от девушки. Беру электронное «лассо», и мы с Кийоши выходим из капсулы и идем к телу.

— Ты только наблюдаешь.

Японец кивает в ответ. Люди у трупа не видят нас, попросту не могут нас видеть, но чувствую, как их охватывает легкая паника. Они чувствуют присутствие. Именно поэтому мы ездим по дорогам и только в исключительных случаях сквозь дома.
Душа успела отделиться и висит в метре от земли, сразу над телом девушки. Она еще ничего не успела понять. Навожу прибор на цель и нажимаю кнопку. Разряд бьет из прибора, охватывает душу петлей. Та в панике мечется. Переключаю в режим «шар». Душа оказывается заключенной внутри шара, но уже не стянутая петлей.

— Держи, — протягиваю прибор Кийоше, — только не отпускай кнопку.

Подхожу поближе и внимательно рассматриваю душу. Как облачко, в котором мелькают кадры из жизни девушки. Имя – Наталья. Вот ее держит акушерка, показывает матери. Где отец? Отец и не знает о ребенке. Мать вроде бы рада рождению дочери. Ребенка прикладывают к груди. Мне приходит на ум, как в одной из религий описывают путешествие души после смерти. Душа встречает богов, которые задают вопросы: «Как тебя зовут? Кто твои родители? Как ты жил?»
Вот они с матерью и бабушкой. Девочке три года, заплаканная прижимается к бабушке. Мать, явно выпившая, что-то кричит, уходит из квартиры, хлопнув дверью. Вот бабушка объясняет внучке, что мама скоро вернется. Обман. Мать уехала на север и не вернется уже никогда. Задумываюсь, где она сейчас? Вижу располневшую женщину, разливающую суп по тарелкам в какой-то столовой. Неясно помнит, что у нее дочь. Мысли: «Надо бы поискать. Вдруг дочери повезло, и она удачно замужем? И меня пригреет».
Нет, дочери не повезло. Просматриваю дальше жизнь девочки. Обычный ребенок, школа, постоянная нехватка денег. Бабушка работает на двух работах, измотанная возвращается домой, кричит. Девочка плачет. Она давно уже поняла, что ее обманули, и мать не вернется. Мать она помнит неясно, как что-то очень красивое. Сознание стерло все плохое и оставило лишь хорошие краски. Бабушка поднимается, идет к внучке, пытается ее обнять и успокоить. Подростковый возраст. ПТУ, первая сигарета, вечерники в каких-то обшарпанных квартирах. Потеря девственности где-то в подвале. Парня вижу нечетко. Бабушка умерла год назад. Отчаяние. Влюбленность. Опять отчаяние. Прыжок с балкона.
Интересно, ей могло бы «повезти»?
Прокручиваю ленту возможных событий. Что, если бы девушка не покончила с собой? Безрадостная жизнь. Выпивки, брак по залету. Муж избивает ее на глазах у детей. Измены мужу. Где-то в подсобке магазина, «на скорую руку». Опять побои. Не сильные, но унизительные. Надежда, что кто-то придет, заберет. Деньги-деньги-деньги. Жажда денег. Попытки выглядеть хорошо. Эльза сказала, что девушке на роду было написано 47 лет. Не так и много. Точно. Общая палата. Смерть.
Последняя мысль – ее нет. Вместно последней мысли — обида на мать, на жизнь, на мужчин и злость на бабушку. Возвращаюсь к Кийоши, забираю лассо и прошу принести колбу. Подтягиваю шар на электронной «поводке» поближе, сжимаю душу до размера теннисного мячика. По мере того, как сжимается электронный шар, душа все больше мечется внутри. Глупая. Больно не будет. Я попросту помещу ее в колбу, и она уйдет на растопку. Наша Вселенная постоянно расширяется, для этого нужна энергия. Но душе больно не будет. Она попросту исчезнет, превратится в чистую энергию.
Возвращаемся в капсулу.

— При жизни ты, наверное, одобрил бы такой уход? – спрашиваю напарника.

Кийоши умер около трехсот лет назад. Потом некоторое время решали, что делать с его душей и только сегодня определили в нашу команду.

— Нет, — качает головой японец, — вы, европейцы, неправильно понимаете нашу жизнь.

Странно, что мы говорим о жизни. И я, и он уже стали высшими сущностями. Впрочем, не настолько развитыми как, скажем, диспетчеры. Нас слишком многое еще держит, слишком много земных воспоминаний. Когда-нибудь мы поднимемся на ступень выше, а пока… Поэтому я и езжу соблюдая правила, поэтому любуюсь ночным городом, потому и грущу порой. Слишком много земного, слишком сильны воспоминания. Сознание отказывается вытирать все плохое, отказывается оставить лишь теплые краски.

— Вы разве не стремитесь всю жизнь к смерти?
— Нет. Самурай стремиться к жизни. Но мы помним, что умрем и хотим умереть достойно. Но сначала – достойно жить…
— А почему с тобой так долго решали? Ты же совершил сэппуку, а японцев не судят за это. Обычно считается, что ваше время истекло ровно тогда, когда наступила смерть. Ты много грешил при жизни?
— Я жил достойно самурая, — Кийоши встрепенулся, его глаза загорелись.
— Что же тогда? – медленно веду капсулу и пытаюсь разобраться в судьбе японца.
— У него остались незаконченные вещи, — говорит голос из динамика.
— Точно, — кивает японец.
— Какие?
— Она лучше расскажет, — показывает рукой на динамик.
— Эльза? – переспрашиваю нашего диспетчера. Сказать честно, люблю ее слушать. Сам не знаю почему. Ее голос всегда успокаивает, словно слушаю какую-то старую сказку. Жаль, что она немногословна.

— Кийоши должен был умереть с честью. Он был готов совершить сэппуку и выбрал в помощники лучшего друга. Это продлилось пять часов.
— Почему пять? Самурай вспарывает себе живот, а друг должен отрубить ему голову, чтобы облегчить уход, разве нет?
— Я писал предсмертный стих. Мы пишем хокку.
— Кийоши слишком любил жизнь. Он бился над стихом пять часов. Слишком многое хотел рассказать миру. А потом решил, что хокку не расскажет всего.
— Да! – закивал Кийоши. – Я решил написать танку. Добавить две строки.
— Но увлеченный стихом, забыл сказать другу, — продолжила Эльза, — когда друг увидел, что написаны три строки, а Кийоши медлит и не берется за меч, он подумал, что тот струсил. Но был слишком хорошим другом и не мог допустить позора Кийоши. Он отсек ему голову и вспорол ему живот. А у Кийоши остался незаконченный стих.
— Да, — с грустью закивал японец.
— Так закончи его сейчас.
— Нет, — голос Эльзы зазвучал категорично, — он напишет когда-нибудь новый. Перед тем, как перейти на уровень выше. У меня для вас работа. Квадрат Д14. Парень, поэт. 28 лет, что-то с сердцем. По идее должен был прожить до восьмидесяти.

Я нажал на газ, мы рванули в нужный квадрат. Д14 – не так уж близко. За окнами замелькали фонари. Кийоши сидел не моргая. По-видимому, думает о своем незаконченном стихе. Девятиэтажки сменились хрущовками, я свернул во двор. Навигатор показывает, что мы почти у цели.

— Отбой!
— Что случилось? Просчет? – переспросил я Эльзу.
— Нет. Парню изменили судьбу. С восьмидесяти на двадцать восемь. А нас, как обычно забыли поставить в известность. Его заберут другие. Прямиком на более высокий уровень.
— За что они его так?
— Он писал песни, — голос Эльзы звучал спокойно, — эти песни нужны людям. Посчитали, если он умрет сейчас, когда написал и сказал так много, его услышит намного больше людей, чем если останется жить. А все самое важное, он уже сказал. Забрали в интересах человечества.

Я развернул капсулу и выехал со двора.

— Тех, кто прожил жизнь до конца, мы не забираем? – переспросил Кийоши.
— Их забирают другие. Мы разбираемся только с душами тех, кто ушел не вовремя.
— Самоубийцы?
— Нет, почему же. Система не идеальна и порой дает сбои. Мир слишком велик. Иногда гибнут по ошибке. А мы смотрим, как жил человек, что успел. У некоторых душ есть потенциал, мы их забираем, и они перерожлаются в новых людях. Совсем пропащие идут в реактор.
— Девушка, которую забрали, совсем пропащая?
— Потенциала – ноль, ты же видел.

Мы вновь скользим по улицам. Интересно, как с моей дочерью? Она погибла, ей не исполнилось и трех. Столько было отведено? Или сбой в системе? Ее тоже спросили, как ее зовут, и кто были ее родители?

— Много мыслей. Отпусти. Пройдешь свой путь – все узнаешь, — голос Эльзы звучит мягко, она словно уговаривает.

Диспетчеры выше уровнем. Они легко читают наши мысли, мы этого не умеем. «А мне все равно интересно, что с моей дочерью?» — упрямо думаю я.

— Отпусти…
— Почему мы просто не возвращаем к жизни тех, кто умер по ошибке, — перебивает нас Кийоши, — это же так просто.
— Когда-то возвращали. Но это слишком било по сознанию других людей, — отвечаю я. Меня когда-то тоже интересовал этот вопрос и я задавал его Эльзе. Довольна, наверное, сейчас, что повторил ее слова.

— Квадрат Ц15. Быстро! Семья, три человека.

Опять ускоряюсь, и мы несемся по ночному городу. Ц15 – это недалеко. Кийоши придется тоже поработать, там сразу трое. Трое, семья – обычно это авария. Так и есть. Среди дороги две столкнувшиеся машины. Джип, который почти не пострадал и смятая в лепешку малолитражка, над ней три души. Возле джипа молодой парень что-то кричит в телефон. Алкоголь в крови.
Просматриваю душу парня.
Виноват, без сомнений. Интересно, душа согласна на наказание? За такие вещи здорово накручивается карма, и судьба заставляет расплатиться.
Душа испуганно торгуется со Вселенной.
Все ясно. Парень уйдет от наказания. Его даже не посадят и мучиться угрызениями совести не будет. Душа трусливая, отказывается принять на себя хоть толику вины, раскидывает все на его будущих детей и внуков. Тем придется расплачиваться по полной. Этот же проживет долго и даже будет счастлив.
Ладно, не моя забота. Выскакиваем из капсулы. Посматриваю на Кийоши – действует уверено. Молодец, самурай. Через несколько секунд все три души упакованы, каждая в отдельный шар. Старшие – брат и сестра. Брат вез сестру и племянницу домой. Хорошие люди и ушли не вовремя. Прошу Кийоши принести золотые капсулы. Их души уже завтра вернутся в мир, переродятся в новых людях. Девочку сейчас просмотрю. Некоторые не перерождаются, их забираем с собой, делаем сотрудниками. Ну, если хотите – ангелами.
Просматриваю кадры из жизни. Всего четыре года – немного. Возможные варианты – ничего особенного. Путаются кадры, выбираю вариант с выжившей матерью, затем переключаю на вариант, если бы только девочка выжила в этой катастрофе. Просто человек. Отец не женится еще много лет. Дочь, отец гуляют вместе. Постоянно что-то рассказывает дочери. Проблемы в переходном возрасте. Ничего особенного, все как у всех. Университет, замужество. Любящий муж. Ничего выдающегося. Нобелевского лауреата мир не потерял со смертью девочки. Заново пересматриваю кадры ее возможной жизни. Опять гуляют за руку с отцом, счастливые. Плачет на могиле матери, отец обнимает и часто-часто моргает. Ждет ее повзрослевшую после свиданий. Опять универ, любовь.
Кийоши смотрит на меня. Он все это время удерживает кнопку электронного лассо. В другой руке – золотая капсула.

— Дай прибор.

Послушно передает мне лассо. Слышен вой сирен, с разных сторон приближаются патрульные машины. По встречной полосе несется «Скорая», ей надо развернуться. На этом участке вместо разделительной полосы ограда и клумбы.
Я думаю еще секунду и отпускаю кнопку прибора. Шар вокруг души исчезает. Убираю прибор в карман, иду к искореженной легковушке. Еще секунда и я внутри, на заднем сиденье возле трупа девочки. Всего лишь удар в висок, проломлен череп, сломана нога. Так просто. Несколькими движениями убираю несовместимые с жизнью повреждения. Знаю, так нельзя. Это не по инструкции и так не делают уже две тысячи лет. Оставляю лишь легкое сотрясение мозга, и пусть девочка будет без сознания еще некоторое время. Лучше, если она очнется в больнице, когда приедет отец. Выбираюсь наружу и киваю удивленному Кийоши, чтобы садился в капсулу.

— Что ты натворил? – почти кричит Эльза.

Молча трогаю с места.

— Ты с ума сошел! Есть инструкция!

Мне нечего ей ответить. Ну, сожрите меня. Понизьте, отправьте в какое-нибудь чистилище.

— Именно этого я и боюсь, — тихо произносит она. Совсем забыл о ее способности читать мысли.

Кийоши понимает, что я совершил ошибку. Смотрит прямо перед собой. Понимает, наверное, своей самурайской головой, что попал к недостойному учителю.

— Я готов расплатиться вместо него, — вдруг произносит.
— Нет, Кийоши, здесь так нельзя, — качаю головой. Черт, мне хочется обнять этого узкоглазого!
— Останови капсулу, — приказывает Эльза.

Покорно торможу у обочины. Молчим. Делайте, что должны. Похоже, она получила инструкции.

— Подожди. Я чищу память Кийоши, он не должен ничего помнить об этой девочке. Рисую ему только двоих погибших.

Хорошо. Мне чистить не считают нужным. Неужели казнят? Японец несколько мгновений смотрит перед собой остекленевшими глазами, потом приходит в себя.

— Кийоши, твой инструктаж успешно окончен, — говорит голос из динамиков, — завтра ты выезжаешь с другим напарником.

Хм, интересно, что же со мной?

— С тобой – лучше, чем я ожидала, — в голосе Эльзы какие-то новые нотки, я их еще не слышал. Внезапно понимаю, что ее голос был не из динамика, а словно прозвучал в голове.
— Что это значит? – мысленно спрашиваю ее.
— Тебя переводят на мой уровень. – Ее голос звенит у меня в голове, он совсем не такой, каким я привык его слышать. С завтрашнего дня ты – диспетчер. Теперь будем работать вместе, папа.
— Что?
— Папа, теперь мы вместе.
— Катя! – от моего крика Кийоши вздрагивает и испуганно смотрит на меня.
— Тише, — ласково отвечает Эльза, — у меня здесь новое имя. Но ты, конечно, называй Катей. Тем более, я так по тебе соскучилась.

© IKTORN

Источник