Украина не принадлежит США (издание «The National Interest», США)
В своей опубликованной в четверг статье в New York Times Питер Бейкер (Peter Baker) очень близко подошел к тому, чтобы кратко и емко изложить все ошибки в американском дискурсе на тему внешней политики. Бейкер в своей статье подводит итог «дебатам о том, кто в США несет вину за Украину» после путинского вторжения в Крым. По словам Бейкера, многие известные политики правого фланга признают, что «московский территориальный захват — это вина президента Обамы, проводящего слабую внешнюю политику». Сенатор Джон Маккейн называет это «конечным результатом беспомощной внешней политики». Между тем, левые в лице Рейчел Мэддоу (Rachel Maddow) утверждают, что из-за вторжения США в Ирак в 2003 году «под надуманным и ложным предлогом» теперь Вашингтону трудно реагировать на аналогичные действия Путина на Украине. Этой точке зрения вторит ее коллега, ведущий с MSNBC Крис Мэтьюс (Chris Matthews).
В основе всего этого лежит одна из самых распространенных ошибок американских комментариев на тему международных отношений: надуманное предположение о том, что все происходящее в мире, в любой его точке, в конечном счете касается Америки. А если где-то происходит что-то нехорошее, то за это так или иначе надо винить кого-то из Вашингтона. Та история, о которой повествует Бейкер – что отказ Америки от применения военной силы в Сирии и в других местах подтолкнул Путина к вторжению в Крым – имеет одно преимущество — ее легко понять, и она очень удобна в политическом плане для тех, кто выступает против президента. Но нет никаких причин считать, что такая версия соответствует действительности.
Во-первых, Россия при Путине часто предрасположена к агрессивным действиям в целях защиты своих предполагаемых интересов в ближнем зарубежье. Вспомните российско-грузинскую войну 2008 года. В то время в Америке у власти был более сильный и агрессивно настроенный президент. Однако, как говорит член палаты представителей Адам Шифф (Adam Schiff), Путин все равно «не ощутил никаких ограничительных обстоятельств, мешающих ему войти в Грузию и фактически захватить две ее провинции». Разве это произошло из-за того, что Путин посчитал Джорджа Буша слабым руководителем?
Во-вторых, имеющаяся общественная и научная литература не подтверждает мысль о том, что действия государств в той или иной конкретной ситуации проистекают из оценки «серьезности» других государств с учетом их подходов к прошлым кризисам. В прошлом году Джонатан Мерсер (Jonathan Mercer) на страницах Foreign Affairs, а также Дэрил Пресс (Daryl G. Press) и Дженнифер Линд (Jennifer Lind) в Foreign Policy проанализировали эту литературу и практически не нашли в ней свидетельств того, что именно так мировые лидеры действовали в прошлом. Скорее, пишут Пресс и Линд, «серьезность определяется сиюминутной властью и интересами, а не тем, что кто-то делал в иных обстоятельствах в прошлом». Не надо принимать это заключение за библейское откровение. Но оно означает, что бремя доказывания лежит на тех, кто утверждает, будто мотивацией для Путина послужила американская «слабость» и «несерьезность» Обамы. Именно они должны представить реальные доказательства такого вывода. Но пока это у них не получается.
Конечно, все это не предназначено для того, чтобы оправдывать или отстаивать вторжение в Крым. Как пишет в Forbes Марк Адоманис (Mark Adomanis), данная акция стала «вопиющим нарушением» нормы, состоящей в том, что границы между государствами уже не перекраиваются силой оружия. Поэтому Адоманис делает вывод, что такие действия заслуживают серьезной реакции, призванной создать реальные экономические последствия для России. Мэддоу и Мэтьюс в своих комментариях отмечают, что эта задача будет осложнена наследием иракской войны. Но как кажется, это не соответствует действительности, если не считать некоей поверхностной правдоподобности. Другие страны точно будут ссылаться на пример Ирака в своих обсуждениях на международных форумах, спрашивая, какое Америка имеет моральное право осуждать действия России. Но эта тактика по принципу «а у вас еще хуже» вряд ли окажет серьезное воздействие на подходы различных стран к этой ситуации.
Например, одно из ближайших решений, с которым сталкиваются европейские страны, заключается в том, надо ли и в каком объеме вводить санкции против России в ответ на вторжение. Многие европейцы не хотят этого делать. Но причины их нежелания не имеют никакого отношения к Ираку, как и к другим агрессивным войнам, начатым европейскими странами. Скорее, это объясняется тем, что многие страны Европы серьезно зависят от поставок российской нефти и газа, а поэтому их тревожат как последствия самих санкций, так и возможная реакция России. Иными словами, европейские государства будут принимать свои решения, исходя из поставленных на карту реальных обстоятельств, взвешивая и сопоставляя свою заинтересованность в сдерживании российских устремлений с экономическими последствиями, которые могут причинить им введенные санкции.
Итоговый вывод состоит в следующем. Вашингтон заинтересован (хотя и ограниченно) в исходе украинских событий, однако начавшийся там кризис реально нас не касается. Доводы о том, что это мы вызвали данный кризис по причине собственной слабости, или что мы не имеем морального права на ответные действия из-за наших собственных прежних войн, просто не выдерживают критики. Более того, та базовая мотивация, которую описывает Бейкер (имеется в виду наша рефлекторная реакция на любое негативное событие в мире, заключающаяся в вопросе «Кто в Америке виноват?»), является исключительно неверной и опасной. Из-за нее мы неправильно понимаем международные события и приписываем себе гораздо большее влияние, чем то, которым мы реально обладаем.
Бейкер сравнивает дебаты на тему «Кто потерял Украину» с дебатами «Кто потерял Китай», которые начались после захвата власти коммунистами в Пекине в 1949 году. (Оставим в стороне заявление коллеги Бейкера по New York Times Стивена Ли Майерса (Steven Lee Myers) в Твиттере о том, насколько странными кажутся эти дебаты, поскольку мы не знаем, что именно потеряно.) Ярость и желчность споров о Китае разрушала карьеры людей и имела негативные последствия для американской внешней политики, которые давали о себе знать даже спустя десятилетия. И все это – из-за ошибочного тезиса, будто Китай был «наш», прежде чем мы его потеряли. К счастью, из-за Украины это вряд ли произойдет. Мы должны признать, что ведение дебатов в тех же самых рамках — это такая же глупость.