Контрактники с материковой Украины пакуют вещи. А их сослуживцы-крымчане подсчитывают, какой оклад будут теперь получать в армии новой родины.
Когда именно наступил этот переломный момент, никто уже не скажет. Официальный Киев, например, и вовсе отрицает до сих пор, что в крымских частях начались брожения. Москва же настаивает, что украинские войска на полуострове чуть ли не целиком присягнули местным властям (а значит, уже и России) еще в конце февраля. И верить при таком информационном раскладе можно лишь тому, что видел сам.
С тех пор как российские военные начали блокировать воинские части в Крыму, я нашел лишь одного присягнувшего на верность РФ. И им оказался главком ВМС Украины Березовский, только что назначенный Киевом. Хотя кто знает — армию присягнувших, возможно, и прячут. Или даже проще — этот один-единственный Березовский просто стоит целой армии.
С другой стороны, спустя три недели беспрерывной блокады в украинских частях что-то все же пошатнулось. На глазах репортеров все эти дни украинцев склоняли сдать оружие и присягнуть «вооруженным силам Крыма или России». А они, приведенные поначалу в полную боевую готовность, пассивно наблюдали, как российские войска окружают их военные городки, склады, казармы, вообще всю территорию. Ссылаясь на устные распоряжения из Киева, местные командиры говорили мне, что «не будут стрелять первыми и не поддадутся на провокации».
— Турчинов (и.о. президента Украины. — П.К.) нам сказал: держитесь. И больше ничего, — нервно рассказывал мне командир части в Перевальном Сергей Стороженко. — Не стрелять, не воевать, а держаться. Причем не письменно сказал, а устно. Вот и думайте, как нам себя вести!
Первым не выдержал командир бельбекской авиачасти Игорь Мамчур и потребовал от Киева письменной директивы — как реагировать на присутствие российских войск. В случае если Киев снова промолчит, Мамчур пригрозил действовать по военному уставу, в частности, «использовать против оккупационных сил оружие».
— Да не будем, конечно, стрелять-то, — объяснял мне тогда зам Мамчура Олег Подовалов. — Но пусть нам уже скажут, что делать: мы уходим, мы бьемся, или мы что? Решения ждем.
Киев ответил лишь спустя неделю, через день после референдума, когда крымские власти назвали оккупантами уже самих украинских военных — тех, что не согласятся перейти на сторону россиян. Военное командование Украины тогда разрешило своим крымским частям открывать огонь в ответ на агрессию.
Воинские части были единственной опорой Киева на ускользающем полуострове. Они держались до конца и даже выстояли пару дней — уже как «оккупанты» — после референдума. А затем, в среду, в расположение частей стали прибывать комиссии ФМС России. В единственном фотокиоске восьмитысячного Перевального держится стабильная очередь в 20–30 человек.
А в единственном кафе (впрочем, есть еще пивная) за столиком обсуждают со мной будущее боевые подруги — местные служащие.
— Ну вот, платят мне тут 470–480 долларов, — рассказывает старший матрос Алла Захарова, крепкая женщина лет 35. — А у вас, небось, ну сколько, ну 700, наверное, будет, да?
— Тысяч сорок, — говорю.
— Так это… ничего себе, — задумывается Алла на пару секунд и продолжает с восторгом: — О чем тут еще говорить, ну вот сами рассудите!
Алла служит на военно-морском узле связи в Перевальном и «боевая готовность» на ее узле не вводилась. Муж ее, наоборот, уже третью неделю находится на усиленном режиме и не ночует дома.
— Пару раз забегал, конечно, помыться, — говорит Алла, поправляя длинную бордовую челку. — Сидели, думали, конечно… Решили, что будем переходить. Он крымчанин, я сама с Харькова, и что нам теперь Украина? Мама тоже сюда ко мне уже приехала.
— А муж не против? — спрашивает ее блондинка лет за 40 с очень длинными ресницами и пакетом куриных яиц. — Не против мамы-то?
— Так мама тоже за Россию теперь, ясное дело, — говорит Алла. — Ей бы еще тоже как-нибудь на паспорт-то подать. А ты подала, Ир?
— Ходила на фотографирование, — ответила довольная блондинка с ресницами. — Не видно, что ли?
— Не беспокоитесь, — спрашиваю, — что на Украине вас назовут предателями?
— За что это? — возмутилась Ира. — Украина лучше бы подумала, как кинула тут своих. Военные тут столько времени под прессингом этим, а из Киева только: «Держитесь!»
— На какую реакцию вы надеялись?
— Ни на что мы не надеялись! — сказала Алла. — Могли бы хоть приехать, поддержать! Потому что, знаете, у нас тут некоторые уже не выдержали, подали рапорта и поехали на материк, а в Чонгаре их украинские погранцы развернули и сказали: вы предатели, катитесь обратно.
— Было дело, — кивает Ира. — Кинули и еще унизили.
Хотя с кем именно произошла неприятность в Чонгаре, подруги не знают, не знакомы, только слышали от других военных. Предлагаю разобраться. Но когда начинаем звонить и выяснить, оказывается, что концов этой легенды и живых участников не найти — никто их не видел, только слышал от знакомых-знакомых, но и те, по правде, «узнали от соседей». А мифическая история с неизвестными персонажами меж тем не перестает ходить по военному поселку, обрастая новыми деталями.
— Даже, говорят, их там избили, — негодовала Ира. — И вы хотите, чтобы мы ехали служить к этим извергам!
Последние недели это примета местной жизни — люди согласны верить самым неправдоподобным новостям, и чем невероятнее история, тем быстрее она распространяется. Более того, теперь единственным поставщиком новостей на полуостров стало еще и российское телевидение (украинское отключили).
Официальный Киев при этом уже заявил, что готовит план передислокации воинских частей на материковую часть. Хотя конкретные сроки и новые места базирования еще не определенны. Российское командование, в свою очередь, предложило украинским военным три варианта: присягнуть РФ, оставаясь служить, покинуть Крым, либо уволиться из украинской армии.
В военной части Бельбека (здесь же находится аэродром двойного назначения) служат в основном летчики. Из всех военных городков Крыма Бельбек оказался самым стойким. Здесь же были и первые силовые стычки с участием российских военных. В начале марта безоружная группа украинских офицеров с флагами и под гимн пыталась пройти к блокированному аэродрому — на свои рабочие места. В ответ российские солдаты начали стрелять поверх голов. Но после переговоров все же пропустили нескольких человек. Тогда это казалось украинцам малой победой. Но через несколько дней аэродром на вход закрыли окончательно. В среду отряды самообороны штурмом взяли штаб ВМФ Украины в Севастополе, а «неопознанные в форме» увезли и удерживали целые сутки главкома Гайдука. В четверг днем его высадили за пределами Крыма, в Чонгаре. «Остальных военнослужащих поторапливают с решением», — говорил мне зам командира летной части полковник Подовалов. Как и другим военным в Крыму, морским летчикам предлагают присягнуть России, уволиться или уехать.
— Все у нас люди свободные, но никто присягать так и не решил, — говорил Подовалов. — Кто помоложе, просятся на материк, старики уйдут на пенсию. У кого здесь жилье, будем увольняться и надо как-то будет жить…
— Будете получать российский паспорт?
— Не хочу. Не знаю, — вздохнул полковник. — Я ведь офицер.
Надо сказать, в Перевальном сомнения военных заглушали советчики из ополчения, охраняющие часть от провокаций. В городском клубе с завтрашнего дня будет работать информационная стойка ФМС, пока же о преимуществах российского гражданства у КПП части рассказывал координатор самообороны.
— У них будет достойная жизнь! И никто не посмеет называть военных предателями, — говорил высокий ополченец с бородкой Андрей Караулов. — Они сначала уволятся из рядов украинской армии, тут же получат паспорта России и поступят в ряды армии РФ. Какое же это предательство?
— А вы часом не родственник?.. — поинтересовался у Караулова кто-то из толпы.
— Двоюродный брат, — признался самообороновец с гордостью. — Ведь заметно!
Старшего матроса ВМС Украины Аллу Захарову я провожаю за молоком в магазин. Идем быстро — дует сильный ветер, и вообще похолодало. Матрос Захарова сжимает в руке хрустящий целлофановый пакетик. У магазина встречаем ее знакомых.
— Вот вы спрашиваете, кто против присоединения. Маша против, — Захарова показывает на девушку с продуктовыми сумками. — Они с мужем из Черновцов, украинцы. И сын у меня против, вы знаете. Двадцать лет. Уедет, говорит, на Украину, не хочет быть россиянином. Не могу же я его сломать. И откуда это.
— Что он говорит?
— Витает в облаках Костя, про свободу что-то такое говорит, — вздыхает Алла. — Маш, привет, как посоветуешь, стоит украинский паспорт на всякий случай оставлять?
— Выбрасывай, — отвечает Маша. — Тебя туда уже не пустят за предательство.
— Что ты такое говоришь-то?
— То и говорю, — сказала девушка. — Сказано было: никого не пустят, если присягать будете. Сами виноваты, дошло до чего уже…
— Так а паспорт-то? — начала спрашивать Захарова. Но подруга уже побежала от магазина к дому.