Баллада о ненависти

Мне кажется, пришло время поговорить о том чувстве, которое постоянно преследует нас в последнее время. Я о ненависти.

Может быть, я ошибаюсь, и я тут один такой, что носит это чувство в себе, словно внутри чаша с ядом, который страшно расплескать? Приходится носить её осторожно, нежно, аккуратно ступая ногами, не позволяя себе ни одного резкого слова, жеста, восклицания. И это в тот момент, когда больше всего хочется рвать и грызть, бить и топтать.

Знаете, очень хочется плевать в интеллигентные лица. Это мне одному хочется? Взять, подойти, допустим, к Андрею Макаревичу или Лии Ахеджаковой, спросить: а где ваш пацифизм сейчас, когда русских в Мариуполе и Краматорске убивают? Где ваша жажда мира? Не желаете ли прогуляться по Киеву с транспарантами про мир?

А потом плюнуть.

А ещё хочется осуществить все мечты «свободных украинцев с Майдана». Огородить центр Киева стенами из покрышек высотой метров в десять, обмотать их колючкой и оставить их там, подвозя продовольствие, бухло, кому надо — наркотики, одежду. Отдать их на растерзание друг другу. Пусть онижедети терзают за неимением других мынезатостоятелей, а мынезатостоятели пусть читают друг другу и онижедетям пламенные речи об идеалах свободы, воплощённых в этом Вечном Майдане. Пусть лгут друг другу, насильничают друг друга, выискивают среди себя предателей идеалов Майдана, ставят друг друга на колени и скачут, скачут, скачут… А в качестве бонуса вывесить им с кранов клетки с лидерами Майдана, чтобы их было видно, чтобы они тянулись к ним, чтобы покарать, заставить скакать и ползать, но ничего — ничего не могли им сделать, в точности как гоголевский Великий Мертвец: «…и все мертвецы, его деды и прадеды, где бы ни жили при жизни, чтобы все потянулись от разных сторон земли грызть его, за те муки, что он наносил им, и вечно бы его грызли, и повеселился бы я, глядя на его муки! А Иуда Петро чтобы не мог подняться из земли, чтобы рвался грызть и себе, но грыз бы самого себя…».

Дождаться, пока эта человеческая клоака дойдёт до перегрызания самим себе вен от бешенства, злобы и невозможности утолить свою гордыню, и бросить им туда мызамира Макаревича, мызамиру Ахеджакову, нестреляя Шевчука…

За что?

За всё.

За окоченевший на подъездах к Славянску труп неизвестного мне русского парня с Украины. За Небесную Сотню. За украинца и русского, застреленных в Крыму 17-летним дурачком из Львова, наслушавшимся пропаганды. За то, что печеньки Нуланд на землю не бросили, а сожрали. За запытанных «беркутов». За гордыню, за чистоплюйство, за национальное чванство, за предательство, за «поезда дружбы», за «никогда мы не будем братьями».

Но больше всего я их всех ненавижу за то, что мне нечем им помочь. Больше всего я ненавижу их за собственное бессилие, за невозможность их спасти, избавить от того, что их ждёт в конце пути, который они выбрали сами и идут, идут по нему, не сворачивая.

Ненавижу тех, кто кричит «Мочи хохлов!» и «Мы щас дойдём до Ла-Манша». Интересно, поспорил бы со мной такой крикун, что не сможет убить ни одного хохла, на свой собственный указательный палец? А на язык? Я сейчас в таком хорошем настроении, что мог бы взять выигрыш.

Честное слово, за каждый радостный вопль, полный энтузиазма, хочется вырвать кадык.

Любовь, ненависть, тревога, страх, надежда — всё сплелось один клубок и катится, как перекати-поле по фильму Иствуда между двумя вооружёнными ковбоями.

Кстати, ненавижу ковбоев.

Ковбои вместе с бюргерами жрут свои сосиски с пивом и гамбургерами или фуа-гра с элитными винами, смотрят на результаты своей деятельности и ещё смеют выражать своё недовольство тем, как мы плохо переносим их деятельность по организации высокого уровня жизни — одним и гегемонии — другим.

Одни веселятся под синим флагом с хороводом из звёзд под «Оду радости» Бетховена в предвкушении новых партий проституток, уборщиц, порнозвёзд, сантехников, доноров органов, вторые под звёздно-полосатым и под пение о «храбрых и свободных» уже строят планы на военные базы, на разведки, на террористов-бандеровцев. Жратва, удовольствия. Власть, сила.

Они недовольны тем, что мы помешали их планам. Всё так хорошо складывалось.

Ненависть. Жгучая, чёрная, кипящая, как горячая нефть, как яд гидры — ненависть.

А за этой ненавистью разум быстро и чётко, словно на воображаемом ватмане, строит чертежи и схемы, аппроксимируя, анализируя, сравнивая.

Он словно бы в глубине, на дне чаши, когда на поверхности ходят настоящие чёрные цунами. Разум всё понимает. Он всё видит. Он спокоен. Он отделён от человека, которого корчит там — на поверхности.

Он хладнокровно смотрит на то, как ЕС прежде всего захватывает экономику стран, сдирает с них мясо, уничтожает высокие технологии, подменяя науку и образование зубрёжкой русофобско-европоклоннических катехизисов, превращая население в дешёвую рабочую силу, порноактрис и проституток, сантехников и стриптизёров, а США, напротив, выхватывает контроль над силовыми блоками — МИДами, службами безопасности, разведками и армиями, повсюду рассаживая бывших нацистов и их родственников. Разум видит, что это — не случайность. Это — проекция на действительность их философии.

Всё просто: США верят в силу и власть, а главной ценностью ЕС, их ключом к мирозданию являются деньги. Это старый спор между булатом и златом с их «всё куплю» и «всё возьму».

Гимн США, статуя Свободы, «Ода радости» Евросоюза и окружность из звёзд на синем поле… Ничто. Всё это ничто.

Это всего лишь две занавески перед сценой театра. И если их раздвинуть, то только тогда можно увидеть главное действие и реальный гимн этого сообщества, объединивший поклонение и золоту и булату.

Слушайте:

Вот это и есть их истинный, настоящий гимн.

А вот теперь, опознав, можете начинать ненавидеть. Только не слепо, не кукол и дураков, не жертв, а с открытыми глазами и тех, кто действительно заслуживает ненависти.

Осталось совсем немного в этом шторме — не утонуть в ненависти, а выплыть к себе и остаться человеком.

И в этой черноте остаётся только один маяк — любовь. В том числе и к вышеперечисленным.

Источник