Служители Мельпомены спокойно отнеслись к закону о запрете нецензурщины — «это погрузка дыма большими контейнерами».
Михаил Угаров
…На днях президент подписал закон о запрете мата в публичных местах, в том числе бранная лексика не должна звучать с театральных подмостков. Мы решили выяснить у людей театра — как они, собственно, будут мириться с новым положением вещей. Всей Москве известны «Анархия» в Современнике, спектакли Театра.DOC, Центра имени Мейерхольда…
…Увы, театр «Современник» в данный момент на гастролях, а ведь и в мае и в июне в его афише значится знаменитая и весьма острая на язык «Анархия» (постановка Гарика Сукачева):
— Мы на гастролях, закона еще не читали, и никаких спектаклей не отменяли, — лаконично сказали «МК» в администрации.
Затем позвонили драматургу и режиссеру Николаю Коляде в Екатеринбург, он, как всегда, оказался искренен и эмоционален:
— Такое впечатление (иронизирует), будто только наш театр распространяет по России мат. Так вот: у нас мата нет и никаких претензий, думаю, к нам не будет. Это такая легенда красивая, будто у Коляды куча ругательной лексики… Я про другое хочу сказать. Вот король Лир (в переводе Пастернака) говорит своей дочери — «бесстыдный выродок». Ох. Лучше бы он назвал её проституткой, честное слово. Потому что назвать дочь «выродком бесстыдным» — это очень страшно. Я к тому, что в русском языке полно слов, куда более страшных, чем мат.
— А еще какие слова употребляете?
— В спектакле «Клаустрофобия» звучит слово «куннилингус». По-моему, его еще не запретили. Еще кто-то кого-то подальше посылает (но ни в грубой форме, а мягче, хотя тоже на три буквы). Мне очень интересно посмотреть на самый первый прецедент, когда кто-то напишет заяву — мол, у вас в театре мат. Любопытно заглянуть тому человеку в глаза — человеку стерильному, красивому, умному, прилетевшему с другой планеты, человеку, который сам не ругается и не приемлет мат ни в каких формах, который пришел в театр, чтобы слиться с артистами в счастливой эйфории… Эх. Всё это глупости! Погрузка дыма большими контейнерами. Нашим депутатам ну совсем нечем заниматься. Ну совсем беда просто. В Екатеринбурге такие дороги — ну катастрофа! Да и множество других проблем. Но нет, власть имущие занимаются какой-то (по телефону смачно звучит то самое, ради чего мы все здесь собрались). Ну что это такое? Россия-матушка…
— Уверен, до прямых запретов не дойдет, но так, чтоб свое место помнили…
— Ну и пусть они себе пишут! У нас и так несколько лет уже на афишах стоит: 6+, 12+, 18+, 21+. Человек, идущий на спектакль «21+» и так предполагает, что там будет грубая, вульгарная лексика. И, следовательно, он с этим соглашается, покупая билет. Либо он билет не покупает. Ну и зачем еще раз всё это дублировать? Один раз запретили, нет давай еще раз запретим, а потом еще раз. Следующий закон будет о том, чтоб мы не употребляли вульгарные слова. И каждый раз будем проводить лингвистическую экспертизу на соответствие. Всё это несусветная ерунда, отвлекающая от чего-то главного и важного. Можно талантливо ругаться, а можно грязно. И как это разделить? И что, слово «сука» тоже нельзя мне в театре произносить? Бред!
Виктор Рыжаков, худрук ЦИМа (Центра имени Мейерхольда) более спокойно принял ситуацию:
— В искусстве возможна только самоцензура художника, остальное — губительно. Но закон уже принят — ему необходимо подчиниться, но и одновременно искать выход и не прекращать дискуссию по этому вопросу, отстаивать свою позицию на свободное от цензуры искусство.
Более смел в своих оценках происходящего Михаил Угаров — глава независимого Театра.DOC:
— Ой, что же вас так мат-то волнует? Я столько раз высказывался по этому поводу за последнее время, что уже просто ненавижу мат! Жаль, что я один против запрета…
— Нет, ну почему же…
— Остальные режиссеры говорят «да-да-да, всё заменим». А в провинции вообще снимают спектакли. А суть только в том, что у них театры бюджетные, зависимые, на них много рычагов давления, а Театр.DOC негосударственный.
— А вы что будете делать со своими спектаклями? Заменять слова?
— Можно заменить. А можно и вообще ничего не менять. Поскольку существует закон об авторском праве, то есть театры не имеют права вмешиваться в текст. Только автор может (если он сам на это пойдет). Но ведь автор сознательно стилистику выбирает. Так что, если возникнут к нам какие-то претензии — будем оспаривать в судебном порядке. Ну объясните, как можно подписывать закон, который противоречит другому закону?
— А зачем все тогда?
— Ну тут все понятно. Чисто популистская вещь. Это запрет на реальность. Ведь мат — это часть реальности (пусть и маленькая). Но у нас очень не приветствуется реальность. Страшно приветствуются подвиги отцов, дедов и предков, а то, что происходит сегодня и сейчас… очень взрывоопасно. И этого не хотят на сцене. Так что будем решать проблемы по мере их поступления. А выход найдется всегда. И уже сейчас мы нашли с юристами кое-какие ходы.