Уголовное дело Майдана. ОБСЕ разглядела в действиях украинских силовиков признаки военного преступления

В неофициальном перечне злодеяний киевского режима появилась первая запись, оставленная авторитетной международной организацией.

Эксперты ОБСЕ признали, что киевские силовики нанесли с воздуха удар по зданию Областной государственной администрации в Луганске, что привело к гибели восьми человек. Напомним, применение боевое авиации против гражданских объектов запрещено международным правом. До этого майданные летчики уже не раз «отрабатывали» по донецкому аэропорту, местным больницам, детсадам, школам и жилым зданиям.

 

 
«В Луганске ситуация быстро меняется. Второго июня ориентировочно в 15:00 ракета попала в оккупированное здание местной администрации. Основываясь на наблюдении специальной мониторинговой миссии, эти удары были нанесены неуправляемым реактивным снарядом с воздушного судна», — говорится в пресс-релизе ОБСЕ.

Киев, естественно, отрицает собственное «авторство» авиаударов, приписывая разрушения на здании ОГА… самим ополченцам. Их неумелые действия якобы привели к самоподрыву зенитной установки с разрушительными последствиями. В случае, если события в Луганске станут предметом судебного разбирательства в международных судебных инстанциях, это грозит деятелям майданного режима выдвижением обвинения в совершении военных преступлений. А именно — в использовании запрещенных средств ведения войны. Тем более, что таковых было уже немало замечено в арсенале киевских силовиков (кассетные бомбы, отравляющие вещества и прочее).

Несмотря на внушительный список прегрешений организаторов т.н. «антитеррористической операции» на Юго-Востоке, каждое из которых достойно стать предметом разбирательства в рамках специально учрежденного международного трибунала по Украине, российская дипломатия пока не торопится засыпать Петра Порошенко и его правящую команду исками. Хотя бы в качестве симметричной реакции на сутяжнический зуд Майдана, который недвусмысленно демонстрирует готовность «затаскать по судам» Россию. Как стало известно, кабинет министров Украины под руководством Арсения Яценюка подсчитал ущерб от присоединения Крыма к России, который по версии Киева составляет порядка триллиона гривен, то есть порядка $91 млрд. Адекватность суммы, вписанной украинскими властями в иск к РФ, проверят в Гаагском суде.

Премьер также заявил в Верховной Раде, что Россия похитила у Украины 2,2 млрд. кубометров крымского газа. «Раньше Украину время от времени обвиняли в том, что она ворует газ. Сейчас я могу сказать, что газ воруют россияне — они у нас украли территорию, украли «Черноморнафтогаз», они у нас украли 2,2 млрд. куб.м. газа, который сейчас находится в Крыму», обозначил спектр будущих судебных претензий к России г-н Яценюк. Кстати говоря, «нерыночный», по мнению Киева, характер цены за российский газ и сумма украинского долга перед РФ также будет оспариваться в международном арбитраже (на этот раз не в Гааге, а в Стокгольме).

На фоне такой нешуточной» исковой активности со стороны Киева, молчание российской дипломатии, которая ограничивается осуждающими декларациями в Совбезе ООН, производит, как минимум, странное впечатление. Москва то не верит (справедливости ради, небезосновательно) в то, что международная Фемида недостаточно слепа, чтобы права наших соотечественников можно было эффективно защитить в международных судебных инстанциях. А также наказать виновников спонсированной Западом бойни русскоязычного населения на Юго-Востоке Украины. То ли не российское руководство не хочет сжигать мосты в отношениях с новой киевской властью. Тем более, что ради спасения наших соотечественников, не исключено, с ней снова придется садиться за стол переговоров в Женеве.

Несмотря на несовершенство международного правосудия, российской стороне следует продолжать собирать, скрупулезно документировать и аргументировать предъявлять в информационном пространстве факты военных преступлений майданного режима, полагает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.

– У нас мало оснований рассчитывать на то, что действия Киева получат беспристрастную правовую оценку. В мире уже был прецедент создания трибунала для расследования военных преступлений. Я имею в виду Гаагский трибунал по бывшей Югославии, который в силу своей антисербской ангажированности прозвали «судилищем». Кстати, этот орган был учрежден решением Совбеза ООН, и Россия тогда его поддержала. Как мы знаем, трибунал действовал крайне предвзято в отношении сторон конфликта. В итоге, во всех преступлениях оказались виноваты исключительно сербы.

 – Получается, России не имеет смысла делать ставку на идею международного правосудия?

– Международное правосудие превратилось в разновидность лицемерия. Когда политическая предвзятость выступает под маской «универсальных» норм и принципов. В своих решениях оно лишь отражает то реальное соотношение экономических и геополитических потенциалов, которое сложилось на международной арене. Нам нужно брать пример с США, которые не признают юрисдикцию Международного уголовного суда ООН. Вместо этого, если Вашингтон хочет инициировать дела по преступлениям, совершенным за пределами своих границ, он делает это на базе своего внутреннего права. Реализуя экстерриториальный принцип, а потом «вытаскивает» тех, кого считает преступниками, из любой точки мира. Используя двусторонние соглашения об экстрадиции, связи, а, подчас, чисто силовое давление.

– Российские власти готовы действовать столь брутальным и независимым образом?

– Во всяком случае, ничего другого нам не остается – необходимо делать ставку на правовой суверенитет и национальное правосудие. Обеспечивая это максимально широким набором инструментов. Нам в принципе не следует признавать юрисдикцию международных судов (за исключением арбитражных механизмов, которые относятся к другой отрасли права), которые претендуют на расследование уголовных преступлений.

 – Нет ли опасности, что США и ЕС будут использовать наднациональную Фемиду в качестве одного из механизмов санкционной машины, запущенной ими против России?

– Безусловно, такая опасность есть. В этой связи я бы отметил возникающую правовую коллизию, когда событие политического характера (самоопределение народа Крыма) трактуется в категориях обычного права. То есть категория суверенитета трактуется в категориях собственности. Со всеми вытекающими последствиями в виде предъявления всевозможных «сумм нанесенного ущерба». В этом случае возможны такие неприятные эксцессы, как арест российских счетов, имущества за рубежом. Во всяком случае такие попытки, наверняка, будут предприниматься.

– Какие контрмеры может предпринять Россия?

– Нужно сделать акцент на том, что Россия не аннексировала Крым у Украины. Она лишь приняла новое самоопределившееся государство в свой состав. Это другая ситуация.

– Можно ли сказать, что Запад поощряет своих киевских протеже к военным преступлениям на Юго-Востоке Украины, гарантировав им защиту от судебного преследования на международном уровне?

– Безусловно, Запад развязал Порошенко руки. Киевский режим получил карт-бланш на силовое подавление восточных регионов. В этом нет никаких сомнений.

– Стоит ли доверять американцам, памятуя о том, как они быстро «сдают в утиль» лояльных себе автократов вроде Мубарака или Саакашвили?

– После поражения в «пятидневной войне» Саакашвили рассматривался Госдепом США как отработанная фигура. Тем не менее, он некоторое время получал приличные объемы финансовой помощи. После чего вполне благополучно покинул свой пост, хотя и был вынужден уехать из страны. По моим ощущением, сегодня Саакашвили чувствует себя вполне комфортно. Так что это скорее вдохновляющий пример для его последователей, чем демотивирующий.

Международные судебные инстанции слишком часто демонстрируют предвзятый и политизированный подход, считает главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Аждар Куртов.

– Это, в частности, объясняется тем, что финансирование этих структур в основном осуществляют США и их западные союзники. А, как говорится, «кто платит, тот и заказывает музыку». Следует также учитывать, что с точки зрения кадров судебные инстанции сформированы из представителей юриспруденции западных государств. Конечно, там есть и представители от России и других регионов мира. В основном, это люди либерально-западнического склада с точки зрения своего мировоззрения. Ожидать от них особого рвения по защите законных прав и интересов РФ и наших соотечественников на Юго-Востоке Украины, не приходится.

 – То есть вариант встречных исков недостаточно эффективен?

– Этот инструмент тоже нужно использовать, но быть готовыми к тому, что решение окажется не пользу РФ. К тому же юриспруденция это такая сфера, в которой можно «заволокитить» любое дело, если у тебя нет желания принять справедливое решение. Можно, например, придумать версию о том, что данное дело неподсудно данной инстанции. Потому что в интересах Запада тянуть с вынесением окончательного вердикта. Так же как они тянули до т.н. «президентских выборов» на Украине. Чтобы объявить о том, что теперь легитимностью обладает не только Рада, но и президент.

Так что к моменту окончания расследования преступлений киевских властей нынешние майданные «кормчии» Украины могут оказаться не при делах (средняя продолжительность рассмотрения дел в Международном уголовном суде ООН составляет четыре года – прим. ред.). Не факт, что эти разбирательства окажут влияние на текущее развитие событий в этой стране. Хотя, разумеется, апеллировать к международному правосудию необходимо. Чтобы организаторы силовой зачистки Юго-Востока не забывали об ответственности за то, что здесь происходит.

– Что может предпринять РФ, если киевский режим и его западные спонсоры начнут использовать международное правосудие в качестве способа легитимации антироссийских санкций?

– После распада СССР российское общество было поражено вирусом идеи-фикс о том, что нас теперь с распростертыми объятиями примут на Западе. Стоит нам только присоединиться к западной системе демократии. Тогда в конституции 1993 года появилось положение, закрепляющее приоритет международного права над российским законодательством. Это уже неоднократно аукалось нам, когда ЕСПЧ и другие органы международной юрисдикции принимали тенденциозные решения с явной целью ущемить российские интересы.

Российские власти пытаются преодолеть эту ситуацию: по отдельным делам конституция РФ имеет приоритет. Но я думаю, что этого недостаточно. Оптимально было бы изменить наш Основной закон таким образом, чтобы вообще исключить возможность подобных ударов по нашим интересам со стороны международных структур.

– ОБСЕ признала факт воздушного удара по ОГА в Луганске. Это благоприятный момент для того, чтобы Москва перешла в контрнаступление на международно-правовом фронте?

– ОБСЕ — явно не та структура, которая управляет. Миром руководит (по крайней мере, пытается) англосаксонская финансовая элита при помощи Североатлантического альянса и наднациональной бюрократии ЕС.

– Кстати говоря, США также состоят в ОБСЕ…

– Состоят, но по своей структуре это организация совершенно другого плана. Здесь нет жестких обязательств. ОБСЕ принимает решения рекомендательного свойства.

– На авторитет которых можно ссылаться в суде.

– Помимо постановлений ОБСЕ в качестве доказательной базы на любом суде рассматривается множество фактов. Одни из которых могут быть приняты во внимание, а другие проигнорированы в зависимости от политической конъюнктуры. Поэтому я бы не стал особо обольщаться по поводу того, что заявление ОБСЕ сыграет нам на руку.

 – В свете сказанного, наверное, следует вернуться к идее учреждения Международного трибунала СНГ по Украине, которая не только витает в воздуха, но и была заявлена российской компартией. Объявленный майданной командой выход Украины из Содружества может в этом аспекте рассматриваться как игра на опережение?

– Не думаю, что это было главное соображение при принятии решения. Тем более, что мне представляется более реалистичным вариант судебного разбирательства в российских инстанциях. Не случайно, в РФ уже возбуждены уголовные дела против киевской власти по обвинению в военных преступлениях на территории Украины.

– Проблема в том, каким образом будет исполнен приговор российского суда…

– Только тогда, когда осужденные люди окажутся в сфере досягаемости наших правоохранительных органов. Тогда их можно будет задержать и отправить в места лишения свободы. До тех пор это будет выступать как форма морального давления на высокопоставленных организаторов силовых бесчинств на Юго-Востоке Украины. Все равно это нужно делать, как проявление воли и позиции российского государства.

Что касается трибунала на базе СНГ, то с этим будет сложнее. Не секрет, что даже ближайший партнер и союзник России в лице Нурсултана Назарбаева, который на днях подписал договор об образовании ЕАЭС, поздравил Петра Порошенко с избранием на высший пост. Когда речь зайдет о том, чтобы вынести общее судебное решение и скрепить его подписями представителей ряда государств СНГ, неминуемо возникнут проблемы и разногласия. Все будут лавировать, как это происходило по проблеме признания независимости Абхазии и Южной Осетии.

 – Может ли Россия заставить международные судебные органы считаться с собой. Например, уменьшив наши взносы на функционирование ЕСПЧ.

– Москва выделяет на эти цели $32,8 млн. Самый большой взнос у Франции ($38 млн.). если нам будут и дальше затыкать рот на этой площадке, можно рассмотреть вопрос о сокращении финансирования этой структуры. Но полностью разругаться и приостановить членство во всех международных структурах, это тоже не выход. Потому что, как гласит поговорка «на обиженных воду возят». В то же время нужно постоянно демонстрировать непоколебимость нашей позиции по Крыму и другим принятым решениям. Это действительно важно – на карту поставлена судьба нынешнего режима в России. Стоит ему только отступиться, это сразу станет началом конца.

Возможность использования армии для подавления т.н. «сепаратистских групп» (в терминологии киевских властей) не имеет однозначной трактовки в международном праве, отмечает член Совета по правам человека при Президенте России, координатор общественной инициативы «Гражданин и армия» Сергей Кривенко.

– Разными странами он решается по-разному. Например, российские власти в 1990е гг. вели полномасштабные боевые действия на территории Чеченской республики.

– В отличие от современных украинских реалий, тогда действовал особый режим «восстановления конституционного порядка».

– Но военное положение объявлено не было. Киев называет происходящее «антитеррористической операцией», хотя он уже давно вышел за рамки этого формата. Одно из основных требований международного правозащитного сообщества (помимо прочего) – прекратить использовать вооруженные силы, которые предназначены совсем для другого, внутри страны. В противном случае необходимо ввести режим чрезвычайного или военного положения.

– Почему правозащитники считают это принципиально важным? Каким образом изменение правового режима осуществления силовой операции облегчит участь мирных жителей Юго-Востока Украины, которые регулярно становятся ее жертвами?

– Например, это обяжет организаторов АТО создавать гуманитарные коридоры для гражданских. Чтобы мирное население, тяжело раненные, старики, женщины и дети могли покинуть зону боевых действий, если захотят. Это одна из основных претензий к властям Украины.

 – Как объяснить упорное нежелание г-на Порошенко ввести ЧП хотя бы после выборов?

– Для меня это тоже большой вопрос. Уж коли используются вооруженные силы в тех местах, где проживает мирное население, необходимо вводить ЧП или его аналог.

 – Почему молчат западные и украинские правозащитники, чьи возмущенные голоса в дни «репрессий» Януковича против участников Майдана были гораздо лучше слышны?

– Я не могу согласиться, что правозащитники молчат. По своим каналам я знаю, что они предъявляют претензии. Другое дело, что в условиях продолжающейся информационной войны выражаемая ими озабоченность часто остается за кадром мировых СМИ. Когда есть угроза жизни и здоровью, людей правозащитное сообщество всегда реагирует на это. Другое дело, услышат ли их голос в международных структурах. Это уже чистая политика. Члены Совета по правам человека при президенте РФ подписали заявление, которое содержало призыв прекратить насилие к обеим сторонам конфликта. Все вопросы должны решаться за переговорным столом. Существуют только две альтернативы – война либо переговоры.

Что касается применения средств ведения войны, запрещенных международным законодательством, то каждый такой случай необходимо расследовать. Само собой, что украинские власти не подтвердили факт использования отравляющих газов и кассетных бомб. Соответственно, расследование нужно выводить на международный уровень.

Антитеррористическая операция предполагает «точечное» воздействие на террористов, которые захватывают те или иные объекты или заложников. Если украинский центр не может решить вопрос с «сепаратистами», не затрагивая гражданское население, этот вопрос следует поднимать на самом высоком уровне, то есть в ООН. Я не исключаю, что в целях деэскалации насилия и прекращения кровопролития на Украину могут быть введены миротворческие подразделения под эгидой ООН. В любом случае насилие должно быть прекращено.

Насколько я знаю, ОБСЕ осуществляет мониторинг ситуации. Если применение запрещенных средств будет доказано, то существует суд в Гааге.

 – Эта инстанция способна выносить вердикты без оглядки на США и других покровителей майданного режима в Киеве?

– Думаю, да. Судьи рассматривают, имело ли место военное преступление, кто несет за это ответственность. Не надо путать Международный уголовный суд ООН с трибуналом по Югославии.

Источник