Cпециалист по искусственному интеллекту рассказал, что означает успешное прохождение компьютером теста Тьюринга.
«Сомневаюсь, что эта программа сможет кого-то убедить, что она, условно говоря, Альберт Эйнштейн», – заявил специалист по искусственному интеллекту Алексей Потапов. Он весьма скептически оценил создание программы, сумевшей пройти так называемый тест Тьюринга, и объяснил, почему.
Компьютерная программа, разработанная в Санкт-Петербурге, впервые в истории прошла знаменитый тест Тьюринга. Во время Turing Test 2014 в Лондонском королевском обществе машина смогла убедить 33% собеседников, что они разговаривают с 13-летним Евгением Густманом из Одессы.
Британский математик Алан Тьюринг в 50-е годы прошлого века предложил тест для искусственного интеллекта: не менее 30% людей, участвующих в тесте, должны поверить, что они разговаривают не с компьютером, а с живым человеком. Ранее ни одной программе добиться таких результатов не удавалось.
О том, что означает успешное преодоление установленных в середине прошлого века рубежей, — рассказал доктор технических наук, доцент,профессор кафедры компьютерной фотоники и видеоинформатики НИУ ИТМО, профессор кафедры проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук СПбГУ Алексей Потапов.
— Алексей Сергеевич, действительно ли факт прохождения программой теста Тьюринга является, как об этом сообщается, чем-то революционным?
Алексей Потапов: Этот конкурс направлен больше на «обман», на то, чтобы компьютер произвел впечатление разумного собеседника, нежели на то, чтобы действительно создать искусственный интеллект.
По большей части программы, которые участвовали в этом конкурсе, по содержанию процессов, проходящих внутри них, были крайне далекими от того, что можно назвать искусственным интеллектом.
— В чем принципиальная разница?
А. П.: В чат-ботах зачастую используются достаточно простые схемы, которые не обеспечивают понимание процессов мышления, а нацелены на формирование ответов, которые позволят проверяющему человеку обмануться. Для этого компьютер как раз не должен быть очень умным, а, наоборот, должен проявлять человеческие слабости.
— Какие?
А. П.: Если в таком тесте попросить собеседника решить сложную задачу и он ее мгновенно решит, то возникнет подозрение, что вы говорите не с человеком.
У компьютера есть определенные преимущества перед человеком при решении широкого круга задач, в особенности вычислительных. И если он будет эти интеллектуальные способности демонстрировать, то он как раз этот тест не пройдет.
Другая сторона заключается в том, что компьютер все-таки должен уметь выполнять какие-то операции и обладать возможностями, свойственными человеку, но он всегда может «прикинуться» глупым человеком. К примеру, мы можем попросить собеседника написать стихотворение. Компьютеру написать связное стихотворение достаточно сложно (хотя есть и программы, которые могут сочинять что-то похожее на стихи), но он всегда может притвориться глупым человеком, который не может написать стихотворение.
В этом смысле тест настраивает разработчиков на создание не столько интеллекта высокого уровня, сколько на использование разного рода хитростей и создание «глуповатого» собеседника.
Те программы, с которыми я раньше знакомился, очень простые. Они работают с шаблоном: если встречается какое-то словосочетание или обрывок фразы в речи собеседника, то программы на них реагируют по какому-то более или менее фиксированному правилу. Сейчас эти программы могут быть гораздо сложнее. Может быть, программа, которая прошла этот тест, является гораздо более продвинутой в этом плане, но у меня есть большие сомнения на этот счет.
— Если интеллект для прохождения теста не нужен, что тогда мешало сделать это в течение многих десятилетий?
А. П.: Чтобы пройти этот тест с большой надежностью, наверное, интеллект нужен. Но сама постановка вопроса такова, что разработчики гораздо больший эффект могут быстро получить за счет использования простых средств, что ведет – чисто методологически – к созданию частных решений, нацеленных на обман человека-экзаменатора, нежели на создание действительно мыслящих машин.
— Эта постановка вопроса, на ваш взгляд, является препятствием для создания настоящего искусственного интеллекта?
А. П.: В рамках именно этого конкурса– да. Большинство разработчиков, которые принимают участие в этом конкурсе, не движутся или очень мало движутся в сторону искусственного интеллекта. Но есть множество других людей, которые занимаются другими задачами в этой области, и им это нисколько не мешает.
— Эти разработки могут пройти тест?
А. П.: Создание полноценного искусственного интеллекта – большая и многокомпонентная проблема. Она включает и проблему, связанную с языком, с планированием, с принятием решений. И по современным представлениям нельзя обойтись без сенсорики и моторики, то есть истинное понимание языка должно возникать у интеллектуального агента при взаимодействии со средой, при жизни его в некоторой физической среде. Поэтому разработка полноценного искусственного интеллекта – удел будущего. Но эти части, над которыми работают разные группы, не позволяют пройти тест Тьюринга по отдельности: чтобы некоторая система искусственного интеллекта смогла пройти данный тест, она должна быть очень продвинутой. В отличие от программ, которые разрабатываются специально под этот тест.
— Что должно повлечь за собой успешное прохождение теста?
А. П.: Мне кажется, это должно в перспективе привести к падению интереса к этому конкурсу. Примерно как и к шахматам: долгое время считалось, что победа компьютера над чемпионом мира среди людей по шахматам возможна только при создании настоящего искусственного интеллекта. При этом этой точки зрения придерживались как критики искусственного интеллекта, которые говорили, что компьютер никогда не сможет победить человека, так и сторонники. После того как была создана программа, которая побеждает человека в шахматы, но потом выяснилось, что эта программа ничего другого не умеет и к настоящему искусственному интеллекту приближает нас достаточно мало, то интерес к искусственному интеллекту в рамках компьютерных шахмат существенно понизился. Не исключено, что то же самое произойдет и с тестом Тьюринга: когда выяснится, что программа, которая убедила эти 33% собеседников, ничего другого, кроме как убеждать собеседников в рамках теста Тьюринга, не умеет, то уже широкой аудитории станет понятно, что данный тест–не показатель интеллектуальности компьютера.
— Может ли эта программа найти какое-то практическое применение?
А. П.: Тут большой вопрос, в чем именно содержание конкретной программы, которая прошла этот тест. Но с учетом того, что эти люди создавали и предыдущие версии, то, насколько я помню, эти программы являются не более чем продвинутыми чат-ботами. Соответственно, нигде по-другому они использоваться особо и не смогут. Их можно применить в каких-то продвинутых языковых интерфейсах, но не более того.
— То есть вопросы управления и администрирования такой программе вряд ли будут доверять?
А. П.: Нет, конечно. Смотрите, компьютер смог убедить людей, что они разговаривают с 13-летним мальчиком из Одессы. Спрашивается, какие управленческие решения можно доверить мальчику из Одессы, особенно если его способности к ним не проверялись жюри. Я сомневаюсь, что эта программа сможет кого-то убедить, что она, условно говоря, Альберт Эйнштейн.
— Множество людей относятся к исследованиям искусственного интеллекта с большим опасением…
А. П.: Опасенияна самом деле достаточно актуальны. Есть ряд оснований полагать, что искусственный интеллект будет создан в не очень далеком будущем, и это существенным образом скажется на человечестве. Но применительно к данным программам опасаться, наверное, нечего.
— Будет ли, на ваш взгляд, для настоящего искусственного интеллекта большой проблемой пройти тест Тьюринга?
А. П.: Думаю, что большой проблемы не будет. Будет вопрос, наверное, в том, чтобы искусственному интеллекту не демонстрировать сверхчеловеческих способностей. Но, опять же, он может притворяться человеком, который чего-то не умеет, если ему что-то из человеческого не будет доступно. Хотя, честно говоря, я не вижу принципиальных преград для того, чтобы все, что доступно человеку, было доступно искусственному интеллекту.
— И показатель будет больше, чем 30%?
А. П.: Скорее всего, да. Честно говоря, я не знаю, какие показатели у людей – часто ли людей принимают за компьютеры. Компьютер должен быть по крайней мере на этом уровне.
— Есть расхожее утверждение, что нет более точного теста для определения искусственного интеллекта, чем тест Тьюринга. Вы согласны с ним?
А. П.: Тест Тьюринга изначально имел несколько другую смысловую нагрузку. Тогда велись споры, может ли в принципе машина мыслить или нет, и тест Тьюринга был признан как мысленный эксперимент направить размышления в другое русло: «нам без разницы, называть машину мыслящей или нет, главное, чтобы она демонстрировала то же самое поведение, что и человек». Как прикладной тест для проверки мыслительных способностей компьютера он давно и достаточно убедительно подвергается критике. В этом сам Тьюринг не виноват, потому что это «неправильное использование теста».
Но на самом деле в сообществе по искусственному интеллекту данный тест не слишком-то рассматривается как основной критерий мыслящих машин. Сейчас разрабатываются гораздо более обоснованные тесты для определения интеллектуального уровня как компьютера, так и других интеллектуальных агентов.
— Какие критерии, на ваш взгляд, являются более обоснованными?
А. П.: Интеллект понимается как способность агента решать задачи или достигать некоторых целей в различных сложных средах. Интеллект измеряется как эффективность достижения некоторых целей в средах увеличивающейся сложности. То есть мы можем рассмотреть все возможные среды, в каждой из них задавать некоторую целевую функцию и смотреть, насколько интеллект достигает высокого значения этой функции.
Более сложные среды будут требовать способности к адаптации, к обучению, к совершенствованию.
— В какой период времени, по вашим ожиданиям, может быть создан настоящий искусственный интеллект?
А. П.: Есть основания полагать, что это может случиться в промежутке между 2030 и 2050 годами.