В понедельник в китайском Харбине открылась крупномасштабная выставка «Первое Российско-Китайское ЭКСПО». На этой уникальной площадке ведущие промышленные компании двух стран представят свою продукцию и производственно-технические разработки. В числе участников ЭКСПО — такие «тяжеловесы», как «Росатом», «Сбербанк», ВЭБ, «Ростех», «Роснефть», ОАК и «Интер РАО».
Особое внимание будет уделено презентации промышленного и инвестиционного потенциала российских регионов, а также проектов двустороннего сотрудничества. Наглядная демонстрация производственных возможностей будет иметь практический характер. По словам замглавы Минэкономразвития Алексея Лихачева, в стоимостном выражении объем соглашений по итогам совместного ЭКСПО может составить пять миллиардов долларов.
Уже в первый день выставки вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что Россия и Китай планируют выйти на объем товарооборота в $200 млрд. с опережением – раньше 2020 года. Для того, чтобы оценить масштаб рывка, отметим, что в прошлом году Россия и Китай наторговали «всего» на $89 млрд.
Оптимизм в прогнозах связан с недавними газовыми договоренностями между РФ и КНР. Но, учитывая, что вице-премьер по совместительству еще и возглавляет Военно-промышленную комиссию при правительстве РФ, можно предположить, что российское руководство вынашивает более амбициозные планы.
Это косвенно признал сам Дмитрий Рогозин, заявив, что Россия готова вместе с Китаем осваивать космос – в частности, Марс и Луну. «Если говорить о пилотируемой космонавтике и об освоении дальнего космоса, совместном освоении Солнечной системы, … мы здесь готовы двигаться вместе с нашими китайскими друзьями рука об руку», подчеркнул Рогозин в ходе круглого стола в рамках выставки.
— У России и Китая есть потенциал для наращивания объема торгового оборота, — говорит заведующий отделением востоковедения НИУ ВШЭ профессор Алексей Маслов — Другое дело, какова его капиталоемкость. В связи с этим стоит отметить создание ряда совместных производств. В частности, рассматривается вопрос о выпуске совместного самолета. На базе «Суперджета» планируется производить дальнемагистральный широкофюзеляжный лайнер, который будет продаваться на рынках третьих стран. Это очень капиталоемкое производство.
Также по заказу китайской стороны Москва и Пекин займутся разработкой и производством вертолета большой грузоподъемности на основе наших Ми-8. Опять-таки с учетом китайских запросов. Это тоже очень серьезный контракт.
Еще один резерв – активизация сотрудничества в области автомобилестроения. В качестве примера могу привести завод КАМАЗ, который многие комплектующие получает из Китая. Как ожидается, в скором времени наша компания будет приобретать в КНР еще и двигатели. Более того, КАМАЗ готов начать производство машин на территории Китая. Что, в принципе, логично, если основные комплектующие поставляются из этой страны. При этом речь идет о совместном производстве. За счет указанных пунктов можно существенно повысить капиталоемкость наших торговых отношений.
– Насколько я понимаю, РФ и КНР проявляют интерес к развитию совместных инфраструктурных проектов.
– Безусловно. В этом плане можно отметить создание крупных туристических зон, например, в Амурской области (в районе Благовещенска). Это предусматривает как создание сооружений – пансионатов, гостиниц, так и сопутствующей инфраструктуры – прокладки новых дорог, развития сферы услуг, расширение логистической сети по доставке китайских товаров на территорию России. В перспективе это должно привлечь китайских туристов.
– Есть ли тут какие-то подводные камни?
– Замечено, что прирост российско-китайской торговли, в первую очередь, выгоден Китаю. Нам важно понимать, какой уровень торгового дефицита мы можем допустить. К тому же объем товарооборота еще не говорит о высоком уровне взаимодействия между странами. С этой точки зрения главными союзниками Китая должны быть США, Евросоюз и Япония. Даже с Африкой Китай имеет товарооборот более $200 млрд. А к 2020 году, как ожидается, он составит $400 млрд. То есть, нужно обращать внимание не только на количественные показатели, но и на качество взаимодействия.
Если мы будем продолжать тему привлекательности России для китайцев (а не только для центрального правительства КНР), то увидим, что китайские студенты предпочитают получать образование в западных вузах. Преимущественно в США, Великобритании, Канаде и Австралии.
– Это связано с падением уровня и престижа российского образования или объясняется тем, что Китай встроен в западную систему разделения труда?
– Я бы сказал, что это комбинация двух факторов. Есть и третий момент – США и Великобритания выделяют большие средства на выплату стипендий студентам. Плюс, эти страны ведут грамотную образовательную пропаганду (в лучшем смысле этого слова) на территории Китая. Чем наши вузы и правительство практически не занимаются.
– Продолжая тему качества нашего взаимодействия, насколько правильно локализовать российские производства с высокой добавленной стоимостью на территории КНР? Как это согласуется с задачей реиндустриализации России, которую декларируют наши власти?
– Согласен, что это неоднозначное решение. Есть противоречие между интересами государства и конкретных производителей. Возродить региональную индустрию без поддержки со стороны государства невозможно. Проблемы с рентабельностью решаются за счет удешевления себестоимости своей продукции. Один из способов — это перемещение производства в Китай.
Другое дело, что даже в КНР издержки производства достаточно быстро растут. Не случайно многие американские фирмы возвращаются обратно в США. Самый яркий пример — компания Apple. Несмотря на новые тенденции, у нашего бизнеса сохраняется иллюзия относительно дешевого производства в Китае. Думаю, подсчет всех плюсов и минусов остановит многих российских производителей.
– Заключение нефтегазовых контрактов с КНР углубляет сырьевой перекос в структуре российского экспорта?
– Это старая проблема, но не стоит вырывать ее из общего контекста. Недавнее соглашение о поставках газа и нефти в Китай позволяет России решить ряд своих задач. И дело даже не столько в пресловутой диверсификации углеводородных поставок с целью снижения зависимости от Европы. Качество профессиональной подготовки населения, которое проживает в непосредственной близости от трубы «Сила Сибири» (от месторождений в Якутии до Благовещенска с перспективой ее продления до Владивостока) не самое высокое.
Из-за чего многие проекты реализовать очень трудно. Здесь проживают около 4 млн. человек. Если вычесть неработающее население, а также людей, занятых в сфере услуг, мы получим меньше 500 тысяч рабочих рук. Это критически мало. Привлечь производителей можно только за счет крупных инфраструктурных проектов. Благодаря российско-китайским контрактам мы сможем привлекать высокопрофессиональные кадры. И, в том числе, переориентировать местное образование на подготовку инженеров для газовой и нефтяной промышленности. Вокруг новых магистралей неизбежно будут возникать новые города, поселения с развитой социальной инфраструктурой (школы, детсады, больницы). Вопрос о справедливом характере цены на российский газ, предложенной Китаем, остается спорным. Однако китайские деньги, так или иначе, помогут нам решить целый ряд вопросов.
– Сможет ли Китай стать для России альтернативой Западу в деле трансфера технологий? Что особенно актуально на фоне нарастающего санкционного давления.
– Пока Китай сам плотно сидит на технологической «игле». Едва ли Пекин будет рисковать приобретенными лицензиями, которые могут быть аннулированы в случае передачи технологий третьей стороне. Те же информационные системы, которые развивает Китай, пока заметно отстают от западных разработок и достижений. Хотя по инвестициям в создание лабораторий и исследовательских центров Пекин уже давно обгоняет Европу. По самым скромным подсчетам, Китаю потребуется лет десять, чтобы достичь высокого уровня внедрения передовых технологий в жизнь. Рассчитывать на то, что он полностью заменит для нас Запад, пока не приходится.
Пекин перевел все государственные организации на китайские операционные системы, аналогичные Linux. Но это наработки для внутреннего пользования. Сегодня мы приобретаем лицензии у Oracle и Microsoft. Если переориентироваться на Китай, то мало что изменится в плане зависимости. Лучше доводить до ума собственные софтверные разработки. По ряду производств (например, оборудование для производства полимеров) КНР явно отстает от Запада по качеству.
– Многие эксперты указывают, что с Китаем сложнее вести торговые переговоры, это так?
– Противоречия бывают как между государствами, так и между крупными компаниями. В случае с Китаем мы всегда будем иметь дело с политикой государства в целом. То есть, он более последовательно отстаивает свои национальные интересы.
Смелый прогноз по росту товарооборота между Россией и Китаем вполне обоснован, поскольку наши власти исходят из существующих тенденций, указывает руководитель Российско-китайского научного финансово-экономического центра при Финансовой академии при Правительстве РФ, профессор Николай Котляров.
– Дело в том, что объемы торговли с Китаем последовательно увеличивались на протяжении нескольких лет. Около месяца назад был подписан крупный газовый контракт. Когда начнутся поставки топлива, это автоматически увеличит размер товарооборота. К тому же, даже если не растут физические объемы поставок, то их стоимость все равно возрастает.
– Какие цифры более показательны – абсолютный объем поставок или их стоимостное выражение?
– Смотреть нужно обе цифры, но международная статистика отдает приоритет стоимостным показателям. Возвращаясь к перспективам российско-китайской торговли, напомню, что уже реализуется проект строительства железнодорожного моста Тунцзян – Нижнеленинское через Амур. Только это позволит существенно увеличить объем товарооборота. В принципе, потенциал есть. Особенно с учетом того, что Китай заинтересован инвестировать в нашу экономику.
– Россия рассматривается исключительно как рынок сбыта готовой продукции и поставщик сырьевых ресурсов?
– Пекин предложил формулу – транспортные коридоры в обмен на сырье. Это современная редакция «Великого Шелкового пути», который предполагает поставку товаров в Европу через территорию РФ. Не случайно китайских инвесторов интересует строительство порта в Крыму. Тем самым, снижается нагрузка на традиционные морские логистические узлы – Роттердам и Гамбург. Это выгодно как с точки зрения экономической безопасности, так и коммерческой выгоды. Также Китай проявляет интерес к строительству моста через Керченский пролив.
Конечно, российское руководство озабочено структурными перекосами в товарообороте. В последние годы упала доля российских машин и оборудования в экспорте в Китай. На сегодняшний день она составляет порядка 5% (десять лет назад было 15%).
– Это связано с политикой импортозамещения, которую проводит Пекин?
– Отчасти так. Помимо собственного производства, Китай наращивает закупки оборудования в других странах. Российские власти должны заняться разработкой промышленной и научно-технической политики. Сейчас прорабатывается возможность создания технопарков, инновационных кластеров и зон свободной торговли. Китайских инвесторов активно приглашают принять участие в этих проектах. В рамках делового совета ШОС создан Фонд высоких технологий, который прорабатывает и отбирает наиболее жизнеспособные совместные проекты. В частности, в сфере поиска альтернативных источников энергии или в рамках «зеленой энергетики».
– Китайцы быстро перенимают чужой опыт. Нет ли опасности своими руками создать себе мощного конкурента?
– Китай весьма умело подключается к глобальным технологическим цепочкам по производству добавленной стоимости. Кроме того, он резко увеличил финансирование собственных исследований. Пока в обрабатывающей промышленности добавленная стоимость в Китае сравнительно невелика (в среднем 12%). Не говоря уже о том, что для развития высоких технологий нужны подготовленные кадры и собственная элементная база. КНР двигается в этом направлении, что и нам необходимо делать. Я имею в виду увеличение финансирования фундаментальных исследований. Наконец, нужно также подключаться к глобальным цепочкам. Например, IPad китайского производства, как технология, разработан в США. Добавленная стоимость в китайской сборке, на самом деле, невысока. Таким же путем должна идти и Россия, учитывая наш научный потенциал.