За первую половину 2014 года федеральный бюджет РФ исполнен с профицитом в 1,9% ВВП, сообщил Минфин. Благополучие государственным финансам на фоне замедления экономического роста обеспечили стабильно высокие цены на нефть, рост экспорта углеводородов и ослабление рубля.
Хорошо это или плохо – вопрос открытый. С одной стороны, Кремлю не нужно радикально урезать социалку, идти на непопулярный шаг – пересмотр майских указов президента Владимира Путина. С другой, благополучие консервирует нынешний статус-кво в экономике и удерживает правительство от структурных реформ.
Вместо модернизации экономики, правительство пытается выжать все возможное из действующей модели. Например, рассматривает вопрос о повышения ставки НДФЛ на пару процентных пунктов и отмены льготных ставок НДС для ряда товаров , чтобы наполнить региональные бюджеты. Об этом заявил глава Министерства финансов Антон Силуанов. Но уже сейчас ясно: простое повышение налогов не решит глобальных проблем.
Какой должна быть новая российская экономика, что необходимо для ее построения, рассказал руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников.
– Мы говорим: старая модель экономического роста себя исчерпала, она закончилась, – говорит Масленников. – Но один из ключевых элементов старой модели работает и сегодня – это налоговая система, заточенная исключительно на фискальные функции. Ее задача – собрать побольше налогов. А вот стимулировать развитие экономики, развитие бизнеса, территорий, людей, – чтобы они вкладывали свои деньги в образование, будущую пенсию, здоровье, – об этом у нас забывают.
И потому, когда мы говорим, что надо переходить на новую экономическую модель – через структурные реформы, «сползание» с углеводородной иглы, – то должны понимать: надо выходить на новую налоговую систему, в которой доминирующую роль играли бы стимулирующие функции.
– Почему бы для начала не ввести прогрессивную шкалу подоходного налога?
– Налоги – сложная система. Если вы вынимаете из нее блок и пытаетесь его переформатировать, то назад этот блок уже не вставить. В этом случае приходится, грубо говоря, идти в ближайший финансовый супермаркет, и приобретать новую налоговую систему.
В нашем случае, если вы выдираете из системы налог на доходы с физических лиц (НДФЛ), и делаете прогрессивную шкалу, вы должны одновременно поменять и систему страховых взносов – то, что раньше называлось единым социальным налогом (ЕСН): изменить и ставки, и администрирование. Просто потому, что подоходный налог и социальные взносы – вещи парные.
Я хорошо помню, как вводился 13-процентный налог. Это было политическое решение. Выбор стоял такой: либо плоская шкала по ЕСН и прогрессивная по НДФЛ, либо наоборот. Решили – будет наоборот, но при этом «забыли» про прогрессивную шкалу ЕСН. Какую-то прогрессию правительство поддерживает в режиме ручного управления, но она не работает так, как положено.
Должен отметить: в рамках налоговой системы можно принимать любое решение. Но нужно помнить, что оно неизбежно повлечет за собой второй шаг, третий, 224-й – и все их придется пройти. Поэтому, пока не будет ясного понимания, зачем в корне менять налоговую систему – я не сторонник введения прогрессивной шкалы НДФЛ.
Прогрессивный налог плохо администрируется, кроме того, он усиливает эффект бегства капитала – а отток, даже при нынешней системе, составит в 2014-м году не менее 100 млрд долларов.
Все это – крайне неприятные вещи. Потому если уж действительно говорить о трансформации НДФЛ, я бы считал допустимым его подъем с 13% до 15%, но не раньше, чем с 2019 года.
– Какие отрасли нужны России для развития современной экономики?
– Развитие экономики – это, прежде всего, повышение добавленной стоимости. Вот мы говорим: над Россией тяготеет ресурсное проклятье, сырьевая экономика – это плохо. Это, действительно, не здорово с той точки зрения, что ситуация на мировом нефтяном и газовом рынках быстро меняется. Спрос на ресурсы, которые мы рассчитываем предлагать, имеет тенденцию к затуханию. Но кто сказал, что мы не можем использовать наше богатство с умом?
Добыча и последующий экспорт сырья дают, условно говоря, единицу добавленной стоимости. А седьмой (по числу уровней технологической обработки) передел жидкого углеводородного сырья – 120-130 единиц добавленной стоимости. Чувствуете разницу? Так вот, современная экономика – та, которая дает 120-130 единиц добавленной стоимости. Такую экономику и нужно строить в России.
– Что нам для этого нужно?
– Прежде всего, научиться эффективно добывать углеводороды. У нас большое количество месторождений, которые мы вынуждены бросать, хотя выработали их всего на 50-60%. Мы вынуждены уходить на новые месторождения, поскольку не умеем извлечь остатки – для этого нужны новые технологии добычи.
Далее, в России следует наладить первичную нефте- и газопереработку, и развернуть предприятия нефте- газохимии. Все это нужно делать в промышленных кластерах, которые будут производить так называемые полупродукты для химической промышленности.
А дальше нам нужен химический комплекс, который в России, по сути, надо возрождать заново. Мы продаем на глобальном рынке 13-14% нефти, и почти 25% – газа. А наша доля на мировом рынке химической продукции – чуть более 1%. Вот разрыв, который необходимо ликвидировать!
Ведь что такое химический комплекс? Это современная фармацевтика, но главное – современные материалы. Так называемый шестой технологический уклад, который надвигается на весь мир (и, видимо, надвинется уже на рубеже следующего десятилетия) – это, прежде всего, революция в материаловедении. А получить новые материалы без химического комплекса, который напрямую зависит от добычи нефти и газа – невозможно.
Вот вам и цепочка, вот и путь развития российской экономики.
– Насколько это путь реален?
– Все в наших руках, все можно сделать. Другое дело, для этого требуются огромные инвестиции. Необходимо решить задачу инвестиционного климата, освоить новые принципы производства – кластеры, – а также принципы взаимодействия бизнеса и государства в рамках частно-государственного партнерства. Плюс к тому, решить огромное количество задач в области правового регулирования.
Мне кажется, сейчас у руководства страны начинает складываться понимание, что без такого ресурсного маневра, опирающегося на наши природные кладовые, мы никуда не можем всерьез продвинуться. А описанный путь – это путь к нашему будущему позиционированию в глобальной экономике.
Приведу один конкретный пример. У нас имеется огромное Оренбургское месторождение так называемой вязкой нефти. Вязкая нефть – штука, напоминающая по внешнему виду битум. Фишка в том, что в ней растворено огромное количество редкоземельных металлов.
Сегодня абсолютный монополист на мировом рынке таких металлов – Китай (его доля – свыше 90%). Если бы мы освоили хотя бы Оренбургское месторождение, то решили бы проблему самообеспечения редкоземельными металлами на многие годы вперед. Плюс стали бы небольшим, но надежным их экспортером. Оренбургское месторождение – только один пример, как связать отрасли воедино, и как развивать экономику.
А если мы выходим на новые материалы – это уже и новое машиностроение, которое должно уметь эти материалы обрабатывать. Нужна, например, новая авиастроительная отрасль, которая могла бы делать самолеты не из алюминия, а из композитных материалов. Поверьте, это не какая-то далекая фантастика. Израиль уже сейчас делает беспилотники из чистых «композитов». А лет через двадцать, глядишь, из них начнут делать пассажирские «Боинги».
Повторюсь: создать новые отрасли реально, и я специально обратил внимание на те, в которых у нас имеется хороший задел.
– Почему ничего из того, о чем вы говорите, не делается?
– Проблема в растренированной политической воле. Волю у нас зачастую проявляют в других сферах: или начинают бороться с курением, или контролировать интернет, или запрещают рекламу на кабельных каналах. А вот чтобы заняться структурной перестройкой собственной экономики, перевести страну на рельсы новой индустриализации – воли катастрофически не хватает. На мой взгляд, это одна из самых серьезных проблем России – и политических, и общегражданских…