Огромный военный бюджет и мощь корпораций не помогают Вашингтону: США теряют способность решать свои внутренние проблемы и добиваться успеха на международной арене. Об этом на днях написали известные американские издания The Nation и The Huffington Post.
По мнению автора The Nation, в современной Америке сформировались два центра силы – и это не президент с Конгрессом, а система национальной безопасности и корпорации. И чем мощнее становятся эти два сектора, тем меньше США способны удерживать власть в ее традиционном смысле как внутри страны, так и за рубежом. В результате политическая система страны парализована: Конгресс и президент не могут договориться по элементарным вопросам, например, по ремонту дорог.
— Беспомощная Америка внутри мнимой мировой сверхдержавы, — так характеризует эту ситуацию журналист американского журнала.
США вкладывают немалые средства в обеспечение безопасности, поддерживают сотни военных баз и форпостов по всему миру. Однако американская армия бессильна в борьбе с мировыми беспорядками, а Вашингтон при всей его военной и экономической мощи испытывает немалые трудности, пытаясь «навязать свою волю» другим странам. По выражению автора статьи, США не могут «трансформировать свою мощь во что-либо, напоминающее успех».
С этим мнением согласен журналист The Huffington Post Амитав Ахария — профессор международных отношений в Американском университете в Вашингтоне. По его словам, США если и не переживают упадок, то во всяком случае не способны больше, как прежде, устанавливать правила и главенствовать в международных институтах власти.
Журналистам вторит профессор Школы права Чикагского университета Эрик Познер, открыто заявивший, что новый мировой либеральный порядок, установившийся после развала СССР в 1991 году, доживает свой век и Америке пора проститься с мировым господством.
— Прости, Америка, новый мировой порядок – мертв, – так он озаглавил свою статью в авторитетном журнале The Foreign Policy.
Член Российской ассоциации международных исследований, доцент кафедры гуманитарных дисциплин ФГУ РАНХиГС Сергей Беспалов соглашается с тезисом американских журналистов о гипертрофированной роли спецслужб и корпораций в США.
— Понятно, что эти два центра сформировались в Америке не вчера и не позавчера. Достаточно вспомнить какую роль играло ФБР при Эдгаре Гувере и т.д. Что касается роли корпораций, то военно-промышленному комплексу всегда принадлежала ключевая роль в формировании определенных направлений, в том числе и внешней политики Соединенных Штатов. Правда, после окончания «холодной войны» его значение несколько сократилась, но в тоже время в эпоху Клинтона чрезмерно усилилась роль банков…
В общем, признаков усиления корпораций и спецслужб и ослабления государственной власти США на тех или иных временных отрезка можно найти немало. Авторы статей, о которых мы говорим, правы в том отношении, что сейчас это явление приняло масштабы большие, чем когда-либо.
Интересно, что Обама хотел возглавить систему, надеясь ее в какой-то степени изменить, но в результате система его перемолола. При нем спецслужбы, насколько мы можем судить, получили еще больше автономии и влияния. Понятно, что начало этому процессу было положено еще до прихода Обамы: роль разведсообществ усилилась после известных событий 2001 года и после принятия так называемого «патриотического акта», но, тем не менее… Едва ли политическое руководство США отдавало прямые указания по поводу прослушки разговоров политиков Германии других европейских стран, сложно представить, чтобы лично Обама хотел, чтобы американские агенты внедрялись в аппарат бундестага и следили за тем, как проходит расследование дела о разоблаченных агентах американских спецслужб. В результате, когда такие вещи становятся достоянием гласности, они наносят серьезный ущерб американским интересам.
Здесь надо сделать оговорку: к счастью, для американцев есть такая структура, как Федеральная резервная система. Правда, счастье это весьма относительное, потому что случаи, когда ФРС ошибается, чреваты серьезными последствиями… Но, тем не менее, ФРС — мощная структура, во многом ответственная за состояние американской экономики, влияющая на экономические тренды в США и, по большому счету, независимая ни от президента, ни от Конгресса, хотя какие-то механизмы взаимодействия между ними существуют. И в условиях жесткого межпартийного противостояния такой регулятор как ФРС – это, конечно, благо для США. Если мы вспомним, как Америка выходила из последнего финансового кризиса в условиях практически постоянного конфликта между Обамой и республиканцами, то увидим, что именно ФРС сгладила ситуацию.
Таким образом, я бы не стал утверждать, что спецслужбы особенно во внутренней политике представляют собой центр силы, который оттесняет и заслоняет собой администрацию и Конгресс, но применительно к внешней политике самостоятельность систем нацбезопасности становится все более значимой, а это чревато для Штатов довольно печальными последствиями.
Что касается корпораций, то понятно, что мы живем в эпоху глобализации, и транснациональные корпорации, подавляющее большинство которых американские, просто не могут не играть серьезной роли. И поэтому их влияние на внешнюю и внутреннюю политику Штатов всегда было значительным. Но если еще некоторое время назад, при администрации Буша, складывалось впечатление, что усиливающееся влияние корпораций и спецслужб – следствие неэффективности конкретной администрации, то теперь ясно, что речь идет не о слабости и недальновидности одной управленческой команды, а о системных пороках.
Отдельная тема — жесткое противостояние между президентом и высшим органом законодательной власти. Американская система предполагает тесное взаимодействие между президентом и Конгрессом, особенно в выработке экономической политики, в принятии бюджета. Конечно, для республиканцев подход Обамы к этим проблемам по-прежнему кажется неприемлемым, но, возможно, причина жестких разногласий состоит не только в вопросах программы медстрахования и бюджета, а в том, что представители демократической и республиканской партий понимают: для сохранения лидирующей роли Америки в современном мире нужны новые инструменты. А вот в вопросе: какими эти инструменты должны быть, единства не наблюдается. Может быть, это и порождает основные противоречия между политическими силами, на фоне которого происходит усиление роли спецслужб и корпораций.
Историк и политолог Андрей Фурсов замечает: весь 20 век характеризуется изменением в соотношении сил между закрытым наднациональным контуром власти и открытым, представленным государствами.
— Это ярко проявилось во время Версальской конференции после Первой мировой войны, где представитель наднациональных структур «полковник Хауз» (Эдуард Мандель Хауз – прим. автора) играл значительно большую роль, чем президент Вудро Вильсон, при котором он якобы состоял советником. Подобная ситуация была и с английской стороны.
В 70-80-х годах в мире произошло интересное явление – к власти в центре мировой капиталистической системы пришла новая хищная молодая фракция корпоратократии, а в середине 80-х ее представители прочно обосновались в Белом Доме. Первым представителем корпоратократии был Джимми Картер, после него практически все президенты США – ставленники корпораций. Нельзя сказать, что, скажем, Джон Кеннеди или Ричард Никсон не были их ставленниками, но они все-таки отражали интересы государства. В этом отношении Никсон был последним президентом США в большей степени государства, чем системы корпораций.
В результате «ползучего переворота», который начался убийством Кеннеди и закончился импичментом Никсона, корпоратократия окончательно пришла к власти. В результате сложилась ситуация, которую абсолютно верно отразили американские журналисты: Конгресс и президент США – это не более чем марионетки, причем марионетки в значительной большей степени, чем президенты США в начале и в середине 20 века. На первый план беззастенчиво вышли корпорации и разведсообщества.
Вообще это очень интересная тенденция ядра капиталистической системы – увеличение роли представителей военных структур и спецслужб в правящих группах: политическое пространство традиционных структур – премьер-министров, президентов, парламентов скукоживается, и формально их никто не отменял и не отменит, но реальное их значение в современном мире падает. Достаточно посмотреть на зигзаги Меркель: то она говорит одно, то – другое, и совершенно понятно, что канцлер находится под мощным давлением различных структур, как североатлантической системы, так и Германии.
Про Обаму и говорить нечего – это абсолютно зависимый президент, по сути дела, это высокопоставленный клерк.
Нужно сказать, что мы плохо представляем реальную ситуацию на вершине мировой властной пирамиды. Мы знаем, что есть Рокфеллеры, Ротшильды, Барухи, закрытые структуры. Но существует также примерно 150 корпораций (несколько лет назад их список был опубликован в одном из швейцарский журналов), интересы которых тесно переплетаются в одних случаях, и противоречат в других. Поэтому сказать, какие именно силы стоят за Обамой — сложно. Как правило, крупные кланы типа Ротшильдов и Рокфеллеров «не складывают все яйца в одну корзину», а присутствуют во всех наднациональных структурах и потихоньку подкармливают различных представителей класса политических клерков.
— Нерешительность Обамы объясняется политическим прагматизмом или интересами транснациональных компаний?
— Я думаю, нерешительность Обамы связана с тем, что есть некое равновесие между различными группировками в мировых структурах. Вот это равновесие и не позволяет делать резкие шаги. Я думаю, в ближайшие два годы мы увидим еще довольно много непоследовательностей от Обамы, поскольку он сделает все, чтобы осложнить жизнь своим сменщикам: как от демократов – гражданке Хиллари Клинтон, которую он на дух не переносит, так и республиканцам.
— В каких отношениях находятся разведсообщества и корпорации, учитывая, что американские спецслужбы за всю историю не раз принимали решения, о которых политическое руководство узнавало не всегда вовремя…
— У известного политолога Сэмюэля Хантингтона есть блестящий доклад об отношениях корпораций и западных спецслужб, в котором он зафиксировал очень интересную вещь: в середине 70-х основные спецслужбы Запада — ЦРУ и MИ-6 – переориентировались с государства на транснациональные корпорации, как на более динамичных агентов мировой системы. Это совпадает с тем, о чем я говорил выше: именно в 70-80-е годы корпоратократия взяла вверх над государством.
В общем, сформировался симбиоз крупнейших разведывательных служб и транснациональных корпораций, а если учесть что разведывательные службы всегда были связаны с закрытыми наднациональными структурами управления и согласования, то получается интересный треугольник: корпорации-спецслужбы-мафия. Впрочем, если брать основные статьи криминальной глобальной экономики, то здесь спецслужбы мафию сильно обогнали. Скажем, 90 процентов наркотрафика в мире, по оценкам специалистов, контролируют три спецслужбы – ЦРУ, МИ-6 и Моссад. То есть, системы нацбезопасности очень тесно связаны с миром транснациональных корпораций и закрытых наднациональных структур, и только после этого — с государством.
— Каковы тогда интересы американских разведсообществ и корпораций на Украине?
— Корпорации хотели бы установить стопроцентный контроль над восточно-европейской зоной. И дело не только в сланцевом газе, но и в контроле любых транспортных потоков, в том числе и наркотрафика. К тому же, здесь смыкаются интересы транснациональных компаний и США как государства в их противостоянии с РФ. Россия до сих пор остается государством, способным противостоять Штатам, поэтому они не могут допустить даже существование такого государства, как наше. Поэтому чтобы решить русскую проблему, американцам нужен плацдарм на наших границах и такая популяция, которую при благоприятной ситуации можно было бы бросить на Россию в обозримом будущем.
Неслучайно, на последнем заседании Бильдербергского клуба в последний момент в программу был внесен вопрос о российском президенте. Речь шла о том, что он представляет опасность для Запада, потому что на основе БРИКС может создать систему, которая способна подорвать доллар. Нынешний визит Владимира Путина в Латинскую Америку подтверждает эти опасения западной верхушки. Поэтому здесь интересы корпораций, государства и части наднациональных структур совпадают – они формируют таран для удара по России.
Другое дело, что не все представители мирового класса согласны с такой точкой зрения, а это — создает пространство для маневра, сходного с тем, который совершил в свое время Сталин. Напомню, он сыграл на противоречиях Ротшильдов и Рокфеллеров, в результате чего американский капитал активно поучаствовал в нашей индустриализации и помог нам создать тот «меч», которым мы и «разрубили» хребет Вермахта.
— Однако тезис журналистов о «беспомощной Америке внутри мнимой мировой сверхдержавы» кажется не слишком правдоподобным…
— Да. Америка по совокупности своего военно-промышленного потенциала остается сверхдержавой. К тому же ослабление традиционных институтов президентства и парламента создают опасную ситуацию, когда США становятся менее предсказуемыми. Думаю, Штаты находятся на грани серьезных изменений, и формы, к которым мы привыкли в 20 веке, в будущем, скорее всего, будут отброшены как совершенно не нужные, потому что они – не более чем фасад. Например, когда на заседание Бильдербергского клуба приглашают из США практически всех противников Обамы (бывшего директора ЦРУ Петрэуса, сотрудников Института Брукингса — штаба неоконов), становится ясно: в наднациональных группах есть люди, которых не устраивает политика Обамы, а точнее — тех кланов, которые за ним стоят, потому что он, повторю, – самый картонистый из всех президентов Америки.
Кстати
Недавно американские СМИ схлестнулись в «битве за Россию». Влиятельный американский журнал The National Interest призвал своих читателей скептически относиться к заявлениям крупнейшей газете Штатов The Washington Post, которая выступает за более серьезные односторонние санкции против России.
По мнению журналистов The Washington Post, Порошенко успешно ведет операцию на Украине, потому что отказывается идти на «непозволительные уступки» Москве. Однако редакция The National Interest считает, что это Россия действует очень сдержанно перед угрозой этнической чистки, нависшей над русскоговорящим населением Восточной Украины.