Похоже, Москва не ограничится закрытием российского рынка для западной сельхозпродукции. Как сообщили СМИ два источника в финансово-экономическом блоке правительства, РФ готовит второй пакет ответных мер на санкции США и их союзников, который коснется более высокотехнологичных товаров.
На подобное развитие событий недвусмысленно намекал премьер Дмитрий Медведев. В ходе недавнего заседания правительства он отметил, что Россия может пойти на введение защитных мер в целом ряде отраслей промышленности. «Мы потенциально готовы ввести защитные меры в авиастроении, судостроении, автомобильной промышленности и других отраслях», — заявил премьер, добавив, что сделано это будет осмысленно. «Правительство понимает, насколько значимо сотрудничество в этой сфере. Но, естественно, мы реально оцениваем и наши собственные возможности», – подчеркнул глава правительства.
Пока в Минэкономразвития не комментируют готовящиеся меры. Стоит заметить, что тема импортозамещения продукции обрабатывающей промышленности не раз поднималась до украинского кризиса. Таким образом, санкционное давление со стороны Запада может послужить катализатором этого процесса, представив российскому руководству уникальный шанс перейти, наконец, от слов к делу. Как отмечают специалисты, не исключено, что первой ласточкой на этом пути станет решение отказаться от приобретения американских «Боингов» и европейских «Эйрбасов». Что станет продолжением скандальной истории с введением санкций против российского лоукостера «Добролет».
Некоторые эксперты предполагают, что следующим в очереди «на выход» с национального рынка РФ станет уже привычный российскому потребителю американский айфон, которого сменит национальный йотафон. Тем, кто не верит в возможность России избавиться от технологической зависимости от Запада, можно привести пример Сербии. Напомним, в годы правления Милошевича это небольшое государство находилось под жесткими санкциями. Но это не помешало сербам наладить выпуск даже собственных компьютеров, а всего через год после бомбардировок НАТО в 1999 году восстановить практически все разрушенные объекты гражданской инфраструктуры.
Ведущий научный сотрудник Центрального экономико-математического института РАН Руслан Дзарасов согласился с тезисом премьера о том, что Россия обладает потенциалом импортозамещения в отраслях обрабатывающей промышленности, однако его не стоит преувеличивать.
– В частности, можно подумать о введении ограничений на закупку западных комплектующих, узлов и деталей для того же авиапрома. А в некоторых отраслях (прежде всего, в автомобильной промышленности) не стоит слишком увлекаться организацией сугубо сборочных, отверточных производств.
После распада СССР многие предприятия были закрыты, разрушены технологические цепочки. В результате у нас осталось мало производств полного цикла. Отчасти это компенсировалось за счет кооперации с ведущими технологическими державами мира. В сфере оборонной промышленности Украина была одним из основных наших партнеров. Сегодня мы вынуждены отказываться от услуг западных компаний и в большей степени ориентироваться на внутренние резервы. На мой взгляд, это правильный курс. Другое дело, что здесь мы сталкиваемся со многими ограничениями. Их накладывает та модель экономики, которая сложилась у нас в постсоветский период.
Упадок обрабатывающей промышленности связан с такой проблемой, как отток капитала за рубеж. Не меньшие трудности создают ценовые диспропорции. Речь идет о различиях в скорости роста цен на продукцию обрабатывающей промышленности и продукцию тех отраслей, которые определяют ее затраты. В первую очередь, это энергетика и металлургия. Дело в том, что цены на продукцию второй группы отраслей, которые обеспечивают рентабельность обработки, растут гораздо быстрее.
– Каким образом образовались эти ценовые «ножницы», и как ликвидировать сложившийся перекос?
– В первую очередь, это связано с монополизмом среди сырьевиков. В отличие от высокотехнологичных отраслей (за исключением продукции «оборонки») их товары допущены на мировой рынок. Как известно, мы экспортируем только энергоресурсы, металлы, химию и лес. Естественно, если вы можете хорошо заработать на разогретом мировом рынке, то вам выгодно повышать цены внутри страны за счет создания искусственного дефицита. При этом сырьевики ничего не теряют, поскольку на мировом рынке цены на их продукцию и так высоки. Это означает, что в России сложилась модель капитализма полупериферийного типа. В свою очередь, представители секторов высокого передела попросту не допущены на развитые рынки. Это приводит к ценовому угнетению обрабатывающей промышленности внутри страны. Таким образом, происходит отток финансовых ресурсов из последней в пользу сырьевиков. А поскольку вывоз капитала из России зашкаливает, изъятая прибавочная стоимость уходит на мировые рынки.
– Здесь мы выходим на тему деофшоризации экономики. В этом плане деклараций пока больше, чем реальных действий. Стоит ли рассчитывать, что «санкционный пинок» придаст ускорение работе правительства в этом направлении?
– Чтобы ответить на санкции со стороны Запада так, чтобы иметь успех в долгосрочном периоде, необходимы глубокие институциональные и структурные реформы. Говоря словами академика Еременко, они бы обеспечили «разумную автаркию» российской экономики. Нам не нужно отгораживаться от мирового рынка «железным занавесом», но и тотальная открытость как в 1990е гг. столь же контрпродуктивна. Нам нужно добиться разумного сочетания выхода на мировые рынки и протекционистской политики. Наше руководство сейчас эмпирически нащупывает этот баланс с помощью ответных санкций.
– Оправдала ли себя приватизация генерирующих мощностей по Чубайсу в электроэнергетике? Может быть, государству имеет смысл пересмотреть результаты реформы и вернуться в эту отрасль?
– Реформа РАО ЕЭС привела к тому, что на региональных рынках сформировались частные монополии. Благодаря попустительству чиновников, которые отвечают за тарифную политику, они оказывают удушающее влияние на состояние реального сектора экономики. Опираясь на зарубежный опыт, нужно увеличивать контроль над ценообразованием в отрасли. Государственное регулирование цен должно быть более жестким. При этом возможна и частичная ренационализация добывающих компаний. Это, конечно, антилиберальная мера, но другого выхода нет. Потому что доходы нефтяной промышленности, которые не пошли на покрытие текущих издержек производства и финансирование инвестиций, составляют около $70-75 млрд. Такую бешенную прибыль можно получить лишь за счет взвинчивания цен на нефтепродукты. Этим финансовым оброком облагаются потребители, автомобилисты и обрабатывающая промышленность. В результате десятки миллиардов долларов пошли на совсем другие цели, будучи инвестированы на мировые финансовые рынки. Или тратятся на престижное потребление богатых людей.
– Деятели либерального толка любят ссылаться на то, что российское государство слишком коррумпировано, чтобы расширять его присутствие в экономике.
– В этом есть определенный резон. Мы помним, что у нас получилось с государственными корпорациями. Расчет на то, что госконтроль над ними усилится, не оправдал себя. Отсюда многочисленные скандалы, связанные с непрозрачностью их деятельности. В воздухе уже давно витает идея упразднить эту организационно-правовую форму. Я согласен с тем, что нам нужны более открытые государственные структуры. Даже в таких странах как США, Германия и Франция корпоративное право в последнее время подвергается существенной ревизии. Хотя там злоупотреблений значительно меньше, чем в России. Тем не менее, активно принимаются законы, которые существенно сокращают сферу применения коммерческой тайны. И обязывают раскрывать гораздо больше информации. В том числе, касающейся окладов и доходов топ-менеджеров. Не говоря уже о том, что в США резко усилен контроль над аудиторскими фирмами. Их тоже обязывают раскрывать информацию о своей деятельности и подчиняться надзорным органам. Если Россия хочет провести реиндустриализацию, мы должны идти по этому пути.
– Вступление РФ в ВТО связало нашим властям руки в вопросе использования тарифного регулирования в целях повышения уровня локализации производства на территории страны. Особенно это актуально для автомобильной промышленности, которая сейчас работает в режиме «отверточной сборки».
– Запад сам нарушил правила ВТО, введя против субъектов нашей экономики санкции политического характера. Я с самого начала был последовательным противником вступления нашей страны в эту организацию. В условиях экономического кризиса это принесло один вред. ВТО в последнее время превратилось в инструмент по вскрытию экономик слабых стран в интересах западного транснационального капитала. Не успели наши власти заявить об ответных санкциях, как на Западе раздались голоса, угрожающие затаскать Россию по судам ВТО. Это классические двойные стандарты. Если посмотреть историю этой организации, вы не найдете примера, когда страна третьего мира смогла бы отстоять в судебных инстанциях ВТО свои интересы. Они действуют только в интересах мощных корпораций, которые обладают лоббистскими рычагами.
Другое дело, что выход из ВТО обставлен такими условиями, что это будет для нас достаточно болезненно и накладно экономически.
– Стоит ли отказаться от бюджетного правила, когда нефтедоллары складируются в заокеанских кубышках правительства вместо того, чтобы идти на расширение производства?
– Как мы имели возможность убедиться, держать свои сбережения в американских ценных бумагах — далеко небезопасное занятие. В условиях санкционной войны у нас могут возникнуть проблемы, чтобы конвертировать казначейские облигации США в деньги. Здесь можно вспомнить историю с немецким золотом, которое отказалась вернуть ФРС. Если США так обращаются со своим союзником, то с Россией они тем более не будут церемониться.
– Насколько правильно отвечать на санкции против российских авиакомпаний приобретением американских и европейских воздушных судов, чем планирует заняться погоревший на лизинге «Добролет»?
– Потраченные на это миллиарды опять уйдут на Запад. Лучше на эти деньги попытаться возродить отечественный гражданский авиапром. У нас есть вполне жизнеспособные проекты гражданской авиации, доставшиеся по наследству от СССР. Другое дело, что за последние 20 лет мы потеряли многие производственные мощности, не говоря уже о кадрах (инженеров и квалифицированных рабочих). Авиастроение легко потерять, а восстанавливать очень трудно. У меня нет уверенности, что наш авиапром готов оперативно развернуть производство тех же «Илов» или «Ту», чтобы полностью удовлетворить потребности наших авиакомпаний. Но ведь надо когда-то начинать это делать. Россия должна вернуться в число великих авиационных держав. Тем более что раньше у нас это неплохо получалось.
Из всех отраслей, упомянутых Дмитрием Медведевым, в России более-менее живо автомобилестроение, отмечает старший аналитик ИК «Риком-Траст» Владислав Жуковский.
– Правда, иностранные автоконцерны собирают в России машины из зарубежных комплектующих и на основе западных технологий. На территории нашей страны открыты десятки предприятий, которые занимаются отверточной сборкой. Честно говоря, я не совсем понимаю, каким образом наши власти планируют производить BMW, Hyundai или Toyota, если они почти полностью состоят из импортных компонентов, узлов и агрегатов.
До вступления России в ВТО предполагалось, что мы будем повышать локализацию их производства. Но это событие фактически поставило крест на амбициозных планах правительства. Загнать тарифными мерами западных и азиатских производителей на российский рынок в условиях сжатия платежеспособного спроса будет еще сложнее. На протяжении последних восьми кварталов у нас падали темпы роста экономики. С 5,5% в 2011 году до менее чем 1% во втором квартале текущего года. Крайне проблематично производить трансфер технологий, когда рынок сжимается. В мае-июне продажи новых автомобилей упали на 15-17%. Думаю, реальный коэффициент локализации остановится на отметке в 45% (сегодня около 40%).
Следует учитывать, что это достаточно лукавый показатель. Более уместно использовать некий аналог коэффициента сложности Нельсона, который применяется в нефтянке. Он показывает глубину переработки нефти на НПЗ с точки зрения создания добавленной стоимости. Мы, конечно, можем заместить производство каких-нибудь пластиковых накладок, обшивки, покраски или грунтовки кузова. Но это все низкопередельные и не наукоемкие работы. А все, что сложно (производство коробок передач, трансмиссий, амортизаторов, двигателей, электроники) не осилим. Хотя именно здесь создается львиная доля прибыли, которая вымывается из России в процессе импортирования.
– А что, конкретно, мешает освоить эти технологии стране, которая имеет развитую космическую промышленность и не последнюю в мире оборонку?
– Все, что говорит Медведев — это красивые лозунги и благие пожелания. Премьер уже лет шесть рассказывает нам, что Россия должна стремиться к компактному и эффективному государству. Однако при сохранении нынешнего либерального курса постиндустриальное будущее нам явно не светит.
Проблема в том, что Запад зависит от нас только в части поставок сырья и невосполнимых минеральных ресурсов. Тому же «Боингу» необходима наша титановая губка.
– Почему бы нашей корпорации «ВСМПО-АВИСМА» не наказать США, направив титан на нужды отечественного авиапрома?
– Нам могут просто найти замену. Половина нашего импорта — это машины, станки и оборудование. США гораздо проще найти альтернативного поставщика сырья, чем нам альтернативного поставщика высокотехнологичной продукции. Тем более что реальных технологических центров в мире всего лишь три – США, Германия, которая контролирует Европейский Союз и, отчасти, Япония. Последняя в рамках G7 тоже присоединилась к санкциям. Технологически мы можем опираться на сравнительно менее развитый Китай, который не столько генерирует, сколько занимается промышленным шпионажем. Китайские производители просто копируют зарубежные технологии. В принципе, у России есть 3-5 лет, когда мы еще сможем пользоваться наработками уходящего технологического уклада, но не более того. За это время наверстать упущенное будет очень трудно.
Мы не можем сегодня перестать летать на самолетах, ездить на автомобилях или закупать буровые установки для освоения шельфовых месторождений. Те страны, которые объявили нам санкции, контролируют практически весь научно-технический прогресс в мире. По большому счету, это такие интеллектуальные монополисты в сфере хайтека.
– Чтобы производить высокотехнологичный продукт, нужно обладать не только научным и производственным потенциалом, но еще и емким рынком сбыта. Москва может консолидировать вокруг себя новый технологический полюс, альтернативный Западу?
– В этом плане неизбежно всплывает тема интеграции в рамках Евразийского Экономического Союза и — шире, БРИКС. Чем глубже уровень переработки, сложнее технологическая цепочка по созданию добавленной стоимости и разделение труда, тем более емкий рынок сбыта товаров необходим. В противном случае затраты на НИОКР, разработку технологий и производство попросту не окупятся. С другой стороны, было бы ошибкой думать, что мы сможем с помощью Таможенного Союза выдавить из Белоруссии или Казахстана европейские, американские, японские товары. И что белорусы и казахи бросятся покупать наш хайтек.
Дело в том, что на Западе уровень рентабельности гораздо выше. За счет эффекта масштаба производства эти страны могут позволить себе демпинг для завоевания внешних рынков. Не думаю, что Минск или Астану очень сильно волнуют проблемы России – у них свои коммерческие интересы. Есть опасения, что в нарушение правил ТС они начнут закупку запрещенных у нас импортных товаров для реэкспорта в Россию. Просто будут переклеивать этикетки на упаковках с какой-нибудь килькой, купленной в Норвегии. Мы сами все это проходили. Точно так же в России «производятся» «свои» огурцы и помидоры – корнишоны закупаются у китайцев, а потом закатываются в российские банки. На выходе получается якобы продукция российского пищепрома.
В общем, без жесткого протекционизма и поддержки своей экономики нам не обойтись. Беда в том, что российский реальный сектор задавили неподъемными тарифами на газ, электроэнергию и грузовые перевозки. Я уже не говорю про безумно дорогие кредиты. Фактически в последние четверть века мы жили под ярмом и санкциями со стороны собственного Минфина и Центробанка. И пока нет признаков, что эта политика будет пересмотрена.
Как известно, Минфин решил провести жесткий секвестр бюджета. Силуанов также предлагает ужесточить бюджетное правило, сократить расходы на неприоритетные направления экономики. То есть на все, что не связано с обеспечением обороноспособности и майскими указами. Теперь можно смело забыть про инвестиции в ЖКХ, развитие инфраструктуры, про поддержку малого и среднего бизнеса.
Наоборот, ожидается повышение налогов: вводится новый налог с продаж, власти также повысят НДС и НДФЛ. Плюс ЦБ вместо того, чтобы дать импульс к импортозамещению через локальный скачок инфляции и опустить национальную валюту до 38-39 рублей, устраивает «валютные качели». Кроме этого была повышена ключевая процентная ставка. Мы, конечно, могли бы попробовать заняться импортозамещением, но для этого нужно повысить рентабельность производства и экономики, которая пока очень низкая.