Олег Кашин не верит, что все дело в пацифизме или гуманизме
Кого ненавидит либеральная Москва? Принято считать, что Путина, но как только речь заходит о частностях, выясняется, что не все так однозначно — очень многие в глубине души или даже не в глубине боятся, что без Путина станет еще хуже, что власть в России единственный европеец, и, как сказала недавно знаменитая Ксения Собчак, людям хочется, чтобы было не как на Майдане, а как в «Бублике». Нет, Путина всерьез ненавидят немногие и, наверное, если когда-нибудь трон Путина пошатнется, мы еще увидим многих деятелей нынешней фронды, которые расскажут нам, что из двух зол стоит выбрать меньшее — такое уже бывало, наверняка будет еще.
Кого ненавидят всерьез — я думаю, бесспорными лидерами зрительских антипатий либеральной Москвы сегодня стоит назвать лидеров Донецка Александра Бородая и Игоря Стрелкова. Я уже устал ругаться с теми своими знакомыми, которые подчеркнуто называют Стрелкова Гиркиным (такая из 1948 года традиция времен статьи Шолохова «С опущенным забралом» — во времена борьбы с космополитизмом считалось хорошим тоном разоблачать людей, скрывающих под псевдонимами свои еврейские или похожие на еврейские фамилии), а с теми, которые просто бранятся, типа — «твари», «мрази», «серийные убийцы», — даже и спорить не хочется; я слабо верю, что среди сегодняшних лидеров общественного мнения много таких людей, чья гражданская позиция находилась бы в прямой зависимости от количества погибших на войне.
В нашей общественной жизни пролитая кровь чаще всего становится просто удобным аргументом в политических высказываниях — кто нам не нравится, тот и убийца (собственно, по тому же принципу и патриотические комментаторы выстраивают свою позицию по отношению к нынешним украинским лидерам). Цинизм в современной России давно стал если не добродетелью, то, по крайней мере, всеобщим качеством. Людей, готовых искренне плакать, если кто-то незнакомый где-то погиб, у нас гораздо меньше, чем людей, готовых демонстративно скорбеть в соответствии с текущей конъюнктурой.
Аргументы, произносимые вслух, всегда или почти всегда отличаются от реальных мотиваций, искать реальные мотивации, которые спрятаны за риторикой — я думаю, это всегда самое интересное занятие. Пытаясь найти реальную причину неподдельной ненависти либеральных москвичей к донецким лидерам, я склонен думать, что дело совсем не в том, что кто-то погибает по их прямой или опосредованной вине. В донецких лидерах сегодня по разным причинам персонифицировано новое положение дел в России — то, что сейчас комментаторы называют «разгромом лояльного институционализма». Стрелков и Бородай сегодня однозначно символизируют очень простую и очень страшную для многих вещь: так, как было до присоединения Крыма, уже не будет никогда.
Никогда уже не вернутся времена мягкого авторитаризма, в котором подходящее место для себя мог найти каждый, кому по той или иной причине было важно остаться «приличным человеком». Те места были теплыми, стали горячими, потому что на каждом из них валяется теперь обугленный труп из Донбасса. До Крыма можно было сотрудничать с государством как бы на полшишечки, то есть велодорожки да, а Болотное дело — как бы и нет. Донецкая война радикально сдвинула границы компромисса внутри Москвы, и внутри этих границ уже не осталось места для тех, кого было принято называть системными либералами.
Винтовка это праздник, все летит куда-то в неизведанные сферы, и никто не знает, что случится завтра. Времена, которые у нас еще никто не научился называть довоенными, хотя стоило бы, выглядят теперь вполне идиллическими — кто-то сидел в РИА «Новости», кто-то в Высшей школе экономики, кто-то при Кудрине, кто-то при Гонтмахере, у каждого были объяснения про «сделать систему лучше» или «да я и сам не со всем согласен», и всем было хорошо. Так хорошо уже не будет никогда, и, наверное, это достаточный повод для сильных эмоций — но только для тех, кому было хорошо до войны. У нас вообще смешная ситуация с так называемыми точками невозврата. Общепризнанных точек невозврата нет, и каждый ставит точку именно в том месте, в котором персонально он выпал за границы лицемерного компромисса.
Подзабытое уже слово «стабильность» — когда-то оно было главным политическим лозунгом в России, да и для тех, кто лозунги не любит, она тоже была серьезной ценностью. Для тех, кто готов эту ценность оплакивать, лидеры воюющего Донбасса — личные враги. Я думаю, это более серьезная мотивация, чем общечеловеческие гуманные побуждения. А что список людей, которым была дорога стабильность, не всегда совпадает со списком открытых сторонников режима, ну так и это, в общем, давно не новость.
Также можете посмотреть все новости Украины за сегодня