Военные успехи вооруженных сил Новороссии в период между 24 и 28 августа нанесли стратегическое поражение украинским карательным силам на южном фронте Донбасской войны, вызвали цепную реакцию в России и мире.
Киевская клика пребывает в откровенной истерике, привычно причитая о «российском вторжении». Однако Украина «воюет» с Россией уже полгода — одерживает победы, громит вымышленные танковые колонны и истребляет до последнего человека призрачный «спецназ ГРУ». Эти завывания «волки-волки» так уже всех достали, что, наверное, если бы границу пересекла Российская армия в полном составе с Шойгу на переднем танке, то и в этом случае зарвавшимся лгунишкам из Киева уже не поверили бы.
С другой стороны, тот же миф о «российском вторжении» раскручивают США и их внутрироссийские союзники. Запущена грандиозная фабрика слухов, фейков и полуправд, чтобы создать образ некоей «тайной войны», которую якобы ведет на Украине Россия, используя срочников, принуждая угрозами контрактников.
Подзабытая уже со времен Афганистана и Чечни старая трещащая пластинка «Я не знаю зачем и кому это нужно. Кто послал их на смерть недрожавшей рукой» включена сегодня снова. Время от времени игла начинает скрести, а скорость сбивается на 78 оборотов. Получается смешно. Когда господин Ходорковский сообщает, что «мы» воюем с Украиной и что в этой войне «мы» будем «терять сослуживцев», в этом есть абсурдный комизм.
Предательское «мы» вообще подводит либеральную интеллигенцию всё чаще и чаще. Потому что никакого «мы» у нас с ними нет. И говорящий от нашего имени выглядит невероятно глупо. Для огромной части российского общества война на Донбассе является национально-освободительной борьбой русского народа. И на вопросы «зачем» и «ради чего» эта часть общества ответила еще тогда, когда требовала от Москвы адекватной помощи Новороссии.
Миф о «принуждаемых воевать контрактниках и срочниках» нужен опять же лишь для того, чтобы заслонить добровольческое движение мнимым вторжением регулярных сил РФ. Не верю, что российские контрактники состоят настолько из другого теста, нежели менеджеры, дизайнеры, токари, программисты, церковные служки, чем итальянские, французские, чешские антифашисты — идущие воевать в Новороссию вполне добровольно, а порой гибнущие на этой войне с честью и славой.
Очередная имитация нашим клубом друзей хунты и Вашингтона антивоенной кампании развеивает в очередной раз упорно транслируемый некоторыми экспертами миф, что США пытаются «втянуть Россию в войну на Украине». США, безусловно, хотели бы обвинить нас в ведении такой войны, но категорически не хотели бы, чтобы помощь России Новороссии была реальной.
Провоцирование скандалов — это как раз попытка заставить Москву сосредоточить усилия на том, чтобы «не давать повода ищущим повода», в то время как на Донецк и Луганск продолжат падать бомбы, под которыми будут продолжать гибнуть ни в чем не повинные люди.
Но время подобных страхов в Москве кажется прошло безвозвратно. В этом смысле огромное значение имеет обращение Владимира Путина к ополчению Новороссии, которое некоторые поспешили объявить призывом «умерить наступательный пыл», но которое на деле является документом о признании Новороссии de facto.
Прежде всего характерно само открытое употребление президентом термина Новороссия как строгого политического и географического термина. Это означает отказ от ставшей уже откровенно неадекватной политической риторики Москвы о «гражданском конфликте как внутреннем деле Украины», в котором борются две группы граждан Украины.
Очевидно, что Новороссия состоялась — и как политический факт, и как идейный концепт — и ни к Украине, ни к ее части она не сводима. Субъекты конфликта в Донбассе (уже выходящего за пределы этого региона) именно киевская хунта и ополчение Новороссии, а не «украинцы и чуть другие украинцы». И как Путин на равных разговаривает с главой киевской хунты Порошенко, так на равных и как с субъектом говорит он и с ополчением.
Другой важнейший момент — четкая формулировка целей той войны, которую ведет ополчение: пресечение карательной операции Киева, угрожающей мирным людям ужасами артобстрелов, бомбежек и террора. Эта цель войны признается совершенно справедливой. Россия открыто заявляет, что видит в борьбе Новороссии справедливую войну и с одобрением и поддержкой относится к ее успехам и военным победам.
Нанесение карателям военного поражения — абсолютно позитивное и радостное событие.
Справедливая война Новороссии за гуманистические и антифашистские ценности — это наша война, и победы Новороссии — это наши победы, которым мы готовы способствовать в той степени, в которой это возможно согласно «праву народов».
Единственное, о чем просит Путин — именно просит, а не требует (он и не может требовать ничего у армии другого политического субъекта), — это проявить гуманную сдержанность по отношению к солдатам вооруженных сил Украины и обеспечить им возможность покинуть зону боевых действий на условиях ополченцев, но живыми.
Это требование вполне разумно и целесообразно. Правило «золотого моста» — древнейшее правило военного искусства. Не загонять противника в угол, не ожесточать его, не давать чрезмерностью поражения повод для вмешательства внешних сил.
Специально просить об этом приходится потому, что жестокие военные преступления карателей против мирных людей Донбасса взывают, конечно, к отмщению, а вероятность, что вышедшие из «котлов» украинские военнослужащие вновь возьмут в руки оружие, велика. Однако риски от полного уничтожения многотысячной военной группировки в условиях, когда украинское общество охвачено милитаристским и неонацистским психозом, тоже велики.
Есть опасность того, что каратели не придут в чувство, а еще больше озвереют. Поэтому рассчитывать дозу их поражения нужно с химической точностью.
Думать нужно о спасении человеческих жизней, а не о спасении боевых единиц украинской армии. Выходить из «котлов» должны безоружные люди, а не соединения украинской армии. Речь идет о спасении людей от смерти, а не ВСУ от поражения. Путин предлагает новый гуманный стандарт ведения войн, который, возможно, будет воспринят человечеством в будущем: военное поражение не обязательно должно влечь за собой гибель и плен проигравших.
Характерно то, что Путин не просит у ополченцев никаких прекращений огня, никаких мирных переговоров и поисков политических решений. Только определенной гуманности в рамках продолжения военных действий. В его словах нет даже намека на попытку затормозить военное продвижение вооруженных сил Новороссии.
Предположу, что эта недипломатичность связана с тем, что в Москве отчетливо понимают: никакого решения конфликта, кроме военного, на данном этапе не существует. Возможности для дипломатии откроются только после нанесения армией Новороссии серии военных поражений войскам киевской хунты. Только осознав, что Донбасс нельзя раздавить, Киев будет способен разговаривать. Пока что такого понимания на той стороне нет.
И последний важнейший аспект — это прямое и недвусмысленное принятие на себя Россией в лице ее президента ответственности за гуманитарную обстановку в Донбассе, провозглашение официальной гарантии оказания гуманитарной помощи страдающим Донецку и Луганску. Для жителей Донбасса это очень важно. В регионе стараниями карателей практически разрушена экономическая и социальная инфраструктура, и пережить осень и зиму без прямой поддержки России будет практически невозможно.
Многие в Донбассе до сих пор тяжело переживают то, что Россия, по их мнению, не в полном объеме выполнила прозвучавшие еще в мае обязательства защитить женщин и детей от насилия. И сейчас у нас есть отличный шанс поправить свою репутацию в глазах тех, кто разочарован. Если Россия не будет ограничиваться подвозом продовольствия, а развернет полномасштабную гуманитарную операцию, включая восстановление коммунальных сетей, — мы спасем десятки тысяч жизней.
Так или иначе, ключевое слово — «Новороссия» — из уст Путина прозвучало. Россия de facto признала новую политическую реальность у наших юго-западных границ. Не вижу препятствий и для признания этой реальности de jure.
Также можете посмотреть все новости Украины за сегодня