Павел Губарев: «Люди называют Минское соглашение предательством»

«Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР!» — мощно гремело из динамиков. Перед зданием Главкомата сухопутных войск на Фрунзенской набережной ездила бронетехника, реяли флаги, маршировали солдаты. В палатках с надписью «Военторг» продавали футболки «Вежливые люди». Ждали начала фестиваля «Армия России». Имперский дух витал над мутной рекой, над мрачными сталинскими зданиями. Глядя на этот апофеоз милитаризма, я думала о том, как изменилась страна за короткое время. Теперь это воюющая страна, и от этой мысли становилось по-настоящему жутко.

Однако мой собеседник чувствовал себя в этой атмосфере как рыба в воде. Павел Губарев прибыл на набережную на мотоцикле, в сопровождении своих друзей — байкеров из клуба «Ночные волки». Народный губернатор Донбасса явно был здесь популярен: к нему постоянно подходили люди с просьбой сфотографироваться вместе. «У меня мало времени, — сразу предупредил Павел. — Сегодня вечером я возвращаюсь в Донецк».

— Происходит гуманитарная катастрофа. Перемирие украинской стороной не соблюдается. К моему большому сожалению, потому что мирное решение вопроса всегда лучше, чем война.

— Как вы оцениваете Минское соглашение?

— Реализация мирного плана должна была начаться с прекращения огня. Мы же видим подписанное соглашение — его можно критиковать, можно по-разному к нему относиться, но ведь даже оно не соблюдается. Это раз. Второе. Люди Донбасса провозгласили независимость. Люди Донбасса на референдуме поддержали декларацию о суверенитете. Люди Донбасса взяли в руки оружие и защищают свою землю. Проливают свою кровь. А в соглашении написано про Луганскую и Донецкую область, какие-то бюджетные преференции, местные выборы. Это все не актуально. Если речь идет о переговорах, то они, по моему глубокому убеждению, должны быть паритетными, и их надо начинать с признания независимого статуса территорий ДНР и ЛНР. Но в принципе я всегда выступал за урегулирование конфликта мирным путем.

— Соглашение было подписано в момент успешного наступления ополчения. Насколько это было правильно именно в такой момент?

— Люди в соцсетях называют это предательством. Людей можно понять. Они как чувствуют, так и пишут. Я же говорю: многие пункты Минского соглашения неактуальны. Его подписание было несвоевременно. Понятно, что Украина считает Донбасс своей территорией. Но она эту территорию не контролирует. А люди защищают не области — они защищают провозглашенные и подтвержденные на референдумах народные республики. Поэтому отправной точкой переговоров должен стать пункт о признании независимости этих республик.

— Вам известно, кто стоял за этим соглашением?

— Нет.

— Вы встречались со Стрелковым. О чем говорили? Какое впечатление он на вас произвел?

— Первое — без комментариев. Впечатление от Стрелкова у меня одно. Это очень идейный человек, настоящий патриот России, Новороссии, большой России и шире — русского мира. У меня к нему только положительное отношение.

— Почему Стрелков уехал из Донецка? Это было его решение или приказ? Что за силы действовали против него?

— Какие-то силы действовали. Я не сторонник конспирологии. Но с точки зрения логики тут все предельно просто. Поэтому комментировать не буду. К тому, что сказал сам Стрелков, мне нечего добавить.

— Правда, что Кургинян во время своего визита в Донецк получил по лицу от кого-то из ополченцев?

— Нет, никто его не бил. Это вранье. Более того, батальон «Восток» обеспечивал его безопасность. С другой стороны, ему там ничто и не угрожало. Да и задачи такой перед нами не стояло. Если речь обо мне, то я же интеллигентный человек. У нас все — вежливые люди.

— Как вы относитесь к новому руководству ДНР?

— Глава правительства Александр Захарченко с первых дней революции руководил батальоном «Оплот». Бойцы его уважают. Владимир Петрович Кононов (министр обороны) — руководитель бригады. Хотя он и не является человеком военным, но обладает отличным военным чутьем и, как говорят его коллеги, «боевым фартом». Он неплохо себя зарекомендовал как военный руководитель.

— Лично о вас тоже ходит много слухов. Например, что вы состояли в РНЕ Баркашова. Это правда?

— Я несколько раз побывал в военно-патриотических лагерях, которые были организованы в том числе и при содействии этой организации. Это имело место в 1999 году, мне тогда было всего 17 лет. Никакого формального членства в РНЕ у меня никогда не было.

— Где находились эти лагеря?

— На украинской и российской территории. Это были военно-патриотические сборы, с военными инструкторами, строевой подготовкой, тактической подготовкой, учебной подготовкой. У нас же в армии ничему не учат. Поэтому эти знания нужно было где-то получать. И они сейчас пригодились.

— То есть вы уже в 17 лет планировали участвовать в какой-то вооруженной борьбе?

— Каждый мужчина должен быть воином. Его святая обязанность — защищать свою землю. Воинские навыки необходимы. Я сторонник срочной службы. Мужчина только тогда становится настоящим мужчиной, когда он отслужил в армии. Каждый мужчина должен отслужить. Кроме того, он и воспитываться должен как мужчина. Мужчина должен быть мужественным, а женщина должна быть женственной. Поэтому молодость мужчины должны посвящать воинской подготовке. В 16–18 лет это необходимо.

— А в армии вы служили?

— Нет.

— Почему?

— В армии ничему не учат. В те годы, когда я должен был быть призван в украинскую армию, я учился в университете. Студентов тогда в армию не брали. Да и желание отсутствовало. Потому что у нас в армии солдаты строят генералам дачи, а не учатся воевать. В военно-патриотических лагерях я получил больше знаний и навыков.

— А к идеологии РНЕ как вы относитесь?

— В 17 лет я в идеологии не сильно разбирался. Хотя в целом меня можно назвать русским националистом. Однако с оговоркой: мое понимание русского национализма — такое, как у Достоевского, например. Это не этнический национализм.

— Когда вы начали заниматься политикой?

— Довольно рано. В 23 года я уже избрался депутатом районного совета от блока Натальи Витренко. Начал работать. Но вскоре сложил депутатские полномочия. Потому что на ту власть, которая тогда была, невозможно было смотреть. Ничего сделать, чтобы изменить ситуацию, я не мог. В 2008 году я перестал заниматься политикой. Потом у меня родился один сын, второй, родилась дочь, пошел бизнес. Надо было зарабатывать деньги.

— Какой у вас был бизнес?

— Рекламный.

— Говорят, что вы еще ребенком защищали памятники советским воинам?

— Мы с дедушкой как-то гуляли по аллее Славы. Я тогда был школьником, сколько мне было лет, не помню. Я увидел, что с памятника воинам Великой Отечественной войны сколот ряд фамилий. Буквы были медными. Дедушка мне объяснил, что это сделали мародеры, чтобы продать эти буквы как цветной металл. Мы сделали недостающие буквы из пенопласта, покрасили и приклеили. Потом сообщили о проблеме в исполком.

— Как вы стали народным губернатором?

— В сложившейся после Майдана в Донецке ситуации я решил взять на себя такую ответственность. Я сорвал планы олигархов, которые хотели оседлать народный протест и «слить» его. У людей после переворота были очень сильные протестные настроения. Люди начали собираться в группы. Я мониторил эти группы, чтобы выявить наиболее перспективных людей, настоящих, которые готовы идти на противостояние с силовиками. Тогда у нас еще были милиция, спецслужбы, олигархи. Представители Ахметова бегали вокруг и хотели всех скупить. Ахметов платил деньги, чтобы вместо криков «Россия! Россия!» шепотом говорили «федерализация», «бюджетная автономия» и прочее. Ахметов себя уже видел губернатором. Его цель была защитить свой бизнес, убрать Таруту и встать на его место самому. Потом они придумали план «народный губернатор Левченко». Левченко — это шестерка Ахметова. Этот план мы сорвали 1 марта. (1 марта 2014 года на митинге пророссийски настроенных граждан в Донецке Губарев был избран «народным губернатором». — Авт.)

— Москва как-то финансировала эти движения или они были стихийными? Финансировал ли этот протест Ахметов, сын Януковича или кто-то еще?

— Протест был действительно стихийным. Ахметов финансировал только те силы, которые нам противодействовали. Он давал деньги и говорил: «Не шуметь!» Они брали деньги и не шумели. Я сумел вытянуть тех, кто не взял деньги, и сказал: «Нет, мы будем шуметь». Мы объединились, стали народным ополчением Донбасса и сделали то, что сделали. Да, Ахметов финансировал, но он платил за то, чтобы люди бездействовали.

— Какую цель вы и ваши единомышленники изначально перед собой ставили? Воссоединение с Россией?

— Независимость от Украины. В любой форме. Но прежде всего мы ставили задачу провести референдум. Потому что народ должен выбрать сам: независимость, присоединение к России, федерация или конфедерация с Украиной. Но от Киева не поступало никаких встречных предложений. Они до сих пор говорят о единой Украине. Даже слово «федерализация» не произносят. Там же выборы на носу, о федерализации говорить не модно…

— Сейчас они предлагают особый статус для отдельных районов Донецкой и Луганской областей.

— Ерунда. Нас это не устраивает. Я читал документы. Там очень размытые формулировки. А в итоге все будет диктовать парламентское большинство, которое никогда не станет пророссийским. Все будет решать правительство в Киеве. Украина или будет разделена и ослаблена, или это будет враг России и всего русского. В том числе и жителей временно оккупированных регионов Новороссии.

— Вы считаете, что единая Украина всегда будет врагом России?

— Да. Поэтому ее и не будет. Единая пророссийская Украина невозможна по причине невозможности победы на выборах пророссийских сил. Их на Украине нет. А те, кто мог бы их составить, все сидят по тюрьмам или убиты. Или будет единая Украина — сильный враг России, или пророссийская Новороссия и остальная Украина, враждебная России, но нищая и слабая. Украина без большой Новороссии воевать с Россией никогда не станет.

Также можете посмотреть все новости Украины за сегодня

Источник