Нас мало. Нас очень мало. Мы не рискуем появляться на улице. У нас нет ни организованного подполья, ни мало-мальски очерченных в рамках какой-либо программы организации. Мы просто знаем, что мы есть и всё. И мы ждём. К нашему стыду, ждём вас.
В отличие от вас, знавших, чувствовавших своё нутро всегда, ждавших (дождавшихся ли?) своего часа, мы можем определить практически точное время, когда мы появились.
Представьте себе немецкого бюргера еврейского происхождения. Он живёт в своём самом немецком на свете городе. Ест самые, что ни на есть, немецкие колбаски. Пьёт немецкое пиво, знает наизусть гимн своей немецкой отчизны и ведёт беседу так, что интересы Германии превалируют в его словах над любыми другими. А иногда — одинокими осенними вечерами — он даже скучает по Кайзеровской империи.
Но вот, на карте мира появляется государство Израиль. И наш удивительно немецкий герой всем своим нутром понимает, где его настоящая Родина. В один момент он чётко и ясно начинает чувствовать — для чего он родился, где он должен жить. Осознаёт — каким людям, какой стране, какому народу призван служить и в чьих интересах действовать. Сквозь его, оказавшееся жёлтым налётом, нутро прорывается национальная сущность: я — Еврей. В один прекрасный миг человек проснулся и понял: да, вот она, моя Отчизна. Вот он Я.
Так было и с нами. Двадцать лет мы не задумывались о том, кто мы, откуда мы родом. Не ставили себе вопрос о том, что такое Российская империя, что такое разделение славян, зачем мы вообще существуем в качестве отдельного государства. Украинизация была чем-то вроде назойливой мухи, которую самые остервенелые пытались прогнать, но большинство просто не обращало внимания. Ну да, вчера закрыли ту русскую школу за углом. Отдам детей в украинскую. Там, ведь, тому же самому научат, правда? Ну, как это нет? Быть такого не может, кому придёт в голову в украинской школе учить чему-то отличному от того, что рассказывают в русской? Как могут украинские интересы в чём-то не сойтись с русскими??? Так размышляли те, у кого ещё было время и желание хоть о чём-то задумываться. Большинство же просто уходило в за(б\п)ой и не отягощало своё национальное самочувствие тонкими материями.
И вдруг на мировоззренческой карте, очерченной в нашей голове, ржавым гвоздём процарапали государство Украина. Из кровоточащих царапин, чреватых столбняком и нервно-мышечными синапсами, вылезла та маргинальная чернь, которую годами вскармливали в весьма организованном, чётко иерархированном подполье. Возникли жадные, жестокие, злобные монстры, явившиеся истинными детьми украинизации всех этих лет. Люди и нелюди, почитавшиеся клоунами, проводившие свои смешные марши — оказались реальной действующей силой. От своего ли имени действующей — вопрос второго порядка. Главное, что они появились. И не замечать их стало невозможно. На них сделал ставку белый карлик украинского квазигосударства.
На фоне них нам стало чётко ясно: вот мы — а вот они. Вот здесь проходит черта. Причём, граница оказалось такой резкой, что спутать «наших» с «ихними» стало невозможно. Мы — никогда не задумывавшиеся о том, кто мы в этой стране, в той ли мы стране, мы — молча делавшие своё дело, как нам казалось, в интересах общеславянского блага, очнулись и осознали все тяготы пассивной двадцатилетней оккупации.
Слово «украинец», ранее не доставлявшее никаких неудобств и значившее для нас не более, чем «русский, родившийся на Украине», стало синонимом слову «враг». А вся малоросская культура в одночасье приобрела оттенок оккупационной, насаждённой, искусственной.
Прохаживаясь по улицам мирного Киева, мы иногда могли встретить украиноговорящих выхолощенных подростков. Они были для нас чем-то вроде хипстеров, вызывали умиление и приятное (sic!) напоминание о том, что мы живём на окраине великой империи со своим диалектом и своей культурой. Теперь же любой элемент этой культуры ярким знаменем окрашивает человека в то, что сейчас здесь считается доминирующей нацией. А мы… мы почувствовали себя загнанными в те дыры и те ямы, из которых только недавно выбрались они.
Между тем, для нас не секрет, что большинство — если не все эти национально-украинские силы — вскармливались в качестве кукольных врагов, которыми, в моменты консолидации вокруг нужного лидера, можно помаячить перед глазами. Кто же из нас упустил тот момент, когда наполненные воздухом нац-клоуны отложили надувные молотки и взяли в руки оружие, способное убить вполне реального русского человека? Кто тот профессор, из лаборатории которого вырвался этот штамм украинства?
Собственно, не так это и важно. Событие произошло. Зомби-апокалипсис начался. А мы стали раздробленным меньшинством, в лучших традициях канала AMC, запертым если не в своих домах, то вокруг маршрутов «дом—работа».
В чём опасность этого вируса? Прежде всего, он создаёт значительную зону карантина, которая может представлять угрозу, в том числе, и для вас. В мутированном виде, этот организм способен, конечно же, не разрушить, но значительным образом подточить основы национального самосознания здорового (поверьте, мы вправе употребить эти слова) человека. Во-вторых, методы лечения этой искусственной болезни очень тяжелы, дорогостоящи и длительны. Помимо усиленной государственной программы по профилактике иммунитета, он предполагает полную изоляцию пациентов от остального общества, поскольку один носитель способен заразить до пятидесяти здоровых людей за свою жизнь. Более эффективного лечения нам, увы, изобрести не удалось. В-третьих, инкубационный период заболевания так и не определён. Выявить инфицированного сложнее, чем при любых других известных человечеству болезнях. Он может успешно скрываться, подтачивая окружающее его общество изнутри. Последняя опасность таится в том, что эта болезнь, словно снежный ком, способна «наматывать» на себя всё новые и новые опухоли: сегодня человек смирился с майданом, завтра — с новым правительством, а послезавтра он уже не найдёт в себе сил признать, что война — это уже слишком. Ведь, тогда придётся осознать своё заболевание, чему вирус успешно научился противостоять.
Нам похвастаться нечем. Мы не знаем, как с этим бороться. Повторяя вышеописанное, одним утром мы очнулись в других городах. В городах чужих, жутких, страшных и опасных. Правительство пало, оставив нас на попечение самим себе, а запущенность окружающего общества в плане просвещения об этой напасти, привела к тотальному инфицированию. Мы отличаемся от них — тех, других, чужих, разве что большим единством. Мы знали, мы говорили, мы спорили (некоторые из нас — до хрипоты), мы пытались противостоять. Но, в итоге оказались запертыми вместе со своей правотой в глубоком подполье.
К чему это всё? Лишь для того, чтобы перейти к самому главному: дорожите своей «русскостью». Вы не узнаете ей цены, пока не столкнётесь с риском потерять её. Цените, любите её и лелейте как самое ценное, что у вас может быть. Не ровен тот час, когда и на вашу ценность будут покушаться в открытую. Наслаждайтесь ею, вдыхайте её с зимними холодами, с весенними запахами, с летним ветерком. Купайтесь в ней под осенними дождями.
Правда ведь, легко быть русским, когда вас понимают? Правда легко, когда знаешь, что тебя поймут и примут за доминанта в своей среде? Совсем другое дело, когда даже поиск понимающего взгляда уже становится опасным «мыслепреступлением», карающимся на государственном уровне всевозможными лишениями.
Такою же нормой считали «русскость» и мы. Но враг, отобравший её у нас, лучше нас понимал истинные, бесспорные и невыразимые ценности русского человека. Не повторите наших ошибок. Сделайте всё возможное, чтобы спастись от напасти, ведь, вам её будут подсовывать со всех сторон. Уберегите себя. А затем уж и о нас не забудьте.