Переехать в Саудовскую Аравию, устроиться в зоомагазин, забыть Исландию и выйти замуж за грека — The Village поговорил с жителями США, Греции, Филиппин и Португалии о том, как они выжили в кризис.
Арни Торласиус
33 года, учитель и работник с молодёжью,
Исландия, Рейкьявик
После финансового кризиса 2008 года ипотечный кредит, который мы с женой брали на квартиру, увеличился в два раза. Размер выплат рос быстрее, чем мы успевали платить. Сумма долга практически не менялась на протяжении многих лет. Когда мы с женой развелись, я выкупил её часть квартиры, чтобы она могла приобрести себе жильё взамен. Устроился на три работы, чтобы выплачивать кредит и иметь хоть какие-то деньги на семью (сын неделю жил с матерью, неделю со мной). Но этого всё равно не хватало, поэтому мне пришлось сдавать комнату, чтобы покрывать все расходы.
Цены на продукты выросли на 35 %, а вот моя зарплата и не думала расти. Работа на государство подразумевала больший выбор и социальные льготы, в частных компаниях работа была более нестабильной, но с более высокими зарплатами. Поэтому учителя и доктора получали гораздо меньше, чем работники многих других сфер.
Когда наступил кризис, государство потеряло большой приток налогов и столкнулось с другой проблемой — безработицей, вследствие чего им было необходимо финансово поддерживать людей, оставшихся без денег. Правительство решило сэкономить — они урезали все сверхурочные часы в госучреждениях. Что оставалось делать учителям? Понятное дело, они не могли не работать сверхурочно. Не было такого, чтобы кто-то сказал: «Мне платят за рабочий день до 16:00, так что на сегодня я прекращаю подготовку к завтрашнему уроку и не буду проверять домашние работы». Нашим обязательством всегда было поддерживать в Исландии высокий уровень жизни, несмотря на временные трудности. Учителя и другие работники госучреждений продолжали так же работать, несмотря на то что теперь им не платили за отработанные сверхурочные. Дальше зарплаты в частном секторе снова повышались, особенно в среднем звене. Но ни учителям, ни медсёстрам зарплату не поднимали. Людей, работающих сверхурочно за бесплатно, не повышали, так как это могло дестабилизировать и без того шаткую экономическую систему. Таким образом, зарплаты в госучреждении стали ещё ниже во время кризиса и так и не стабилизировались после, а в частных компаниях опять повысились. Последней каплей стало то, что народ опять выбрал Независимую и Прогрессивную партии (те же партии, что и привели страну к кризису). Тогда я понял, что исландцы — идиоты. Не большие идиоты, чем в других странах, но и ничем не лучше, и я с таким же успехом могу жить в другом месте. В Исландии нет ничего особенного. Моя зарплата меня не устраивала — с высшим педагогическим образованием я получал столько же, сколько и тинейджер, работающий на кассе в супермаркете по выходным. Мне повезло, что моё образование даёт мне возможность работать за границей. Многие уезжали из страны. В том числе и я.
Сейчас я живу в Швейцарии и работаю с молодёжью. За работу на полставки я получаю столько же, сколько получал бы в Исландии за 120 %, а жилье и продукты такие же дорогие, как и в Исландии. Раз в неделю я езжу в Германию и закупаюсь там едой и пивом. Сейчас мой сын живёт со мной. Следующий год он будет жить со своей матерью, а потом посмотрим, захочет ли он опять жить со мной или останется в Исландии.
Марина Лоакимидоу
26 лет, менеджер отеля,
Греция, Афины
Я уже десять лет живу в Греции, стране «весёлого и безудержного потребления», где каждая четвёртая машина — Porsche Cayenne и Audi ТТ, а прожиточный минимум составляет 356 евро. Окончила два греческих университета, муж грек. До кризиса работала PR-менеджером в Институте русского языка и культуры им. Пушкина в центре Афин. Тогда я ещё училась в университете, и моя зарплата на 4-часовой пятидневке составляла 650 евро (это не считая бонусы —13-а, 14-а зарплата и т. д.). Каждый час переработки оплачивался отдельно и по высокому тарифу.
В 2011-м, когда появились первые звоночки кризиса, ещё было непонятно, как это всё будет. За год до того, в 2010-м, было всё в шоколаде. При редких переводах, которые я делала, и уроках греческого для русских экспатов, я ездила по островам, тусила в круизах с друзьями-студентами и вела достаточно разгульный и затратный образ жизни, по крайне мере для студентки 22 лет в Греции. Сложности начались в феврале 2012-го, когда мой начальник не дал мне отпуск на время сессии (что он был обязан сделать по закону). В Греции студенты имеют очень много льгот. Люди растягивали процесс обучения на многие годы — кто-то учился по 40 лет, у нас дедушки приходили сдавать экзамены. В то время обсуждался новый закон о том, что получение бакалавра не может длиться дольше шести лет — при четырёх курсах. Это был мой 6-й год обучения и, я могла была быть отчислена, если не закрою все экзамены. В итоге я уволилась, пошла на экзамен, а начальник был вынужден выплатить мне 2 тысячи евро.
После этого я два года безуспешно искала работу. В 2010 году я давала уроки по 50 евро за 1,5 часа. После кризиса в 2013–2014 годах мне предлагали 7 евро за час!
У нас было два автомобиля с двигателями 2 тысячи и 1 600 кубов. До кризиса налог на одну машину составлял 145 евро, теперь же 660 евро и 265 евро соответственно. Нам пришлось сдать одну машину государству за тысячу евро. Вышла новая программа, по которой, если ты не можешь оплатить налог на машину и не можешь её продать, то ты можешь её сдать государству. В то время все начали резко скидывать машины с большими движками. Доходило до абсурда: BMW 520 стоимостью около 10 тысяч долларов меняли на «Веспу» или любую другую машину с маленьким движком. Мы тоже не смогли продать нашу и просто сдали, а вторую продали и купили на все эти деньги одну машину с движком в 600 кубов.
В марте 2014 года я наконец нашла работу. Сейчас я менеджер в отеле на острове Крит, деревня Элунда, 600 жителей (80 км до ближайшего аэропорта). До кризиса при моей сегодняшней работе я могла бы после шести месяцев выйти на биржу труда на те же шесть месяцев и получать пособие 80 % от зарплаты. По новому же закону теперь только после 36 постоянных месяцев работы в туризме (что при его сезонности практически невозможно), я могу выйти на биржу и в течение трёх месяцев получать пособие по 356 евро.
Я работаю 12–14 часов в день. Зарплата недалеко ушла от моей студенческой, даже не считая того, что с тех пор я получила степень бакалавра и магистра и два диплома иностранных языков. Плюс я вышла замуж — что тоже является бонусом к зарплате. Среди моих ровесников я считаюсь успешным человеком со стабильной работой, что уже победа по своей сути. Думаю, всё должно наладиться. Правда, пока неизвестно, когда, так что остаётся плыть по течению и грести вперёд.
Брайан Лайн
30 лет, педагог, США, Балтимор
Меня настиг кризис, как только я окончил колледж в Огайо. Я учился на преподавателя истории. Мои родители были первыми в своих семьях, кто получил высшее образование. Поэтому у меня были большие надежды, что, получив диплом, я смогу рассчитывать на приличную работу.
Девушка, с которой я тогда встречался, переехала в Балтимор и, я собирался ехать за ней. Нашел вакансию учителя старших классов в местной городской школе. Мой пробный урок был высоко оценён, и работодатель сказал, что меня берут. Позже оказалось, что из-за рекордного на тот год количества соискателей меня внесли в лист ожидания. Обычно в школы было 700 соискателей, а в тот год было от 1 500 до 2 000 человек. Многие учителя лишились работы. В конечном итоге я так и не получил то место.
По сути, экономический кризис отразился на мне таким образом, что я не мог найти работу и жил в очень плохих условиях. Мне приходилось работать на низкооплачиваемых работах и жить, по крайней мере, с четырьмя соседями по квартире, чтобы иметь возможность прокормить себя. Три года я работал в зоомагазине, потому что никакой другой работы не было. Использовал купоны со скидками на еду и программы медицинской помощи для бедных слоёв населения, — я только так мог выжить. Шесть лет я потратил на поиски приличной работы и только теперь хоть как-то начинаю вставать на ноги.
Айвимб Аброгена
35 лет, медсестра, Филиппины
В начале 2000-х, после Азиатского финансового кризиса, экономика Филиппин всё ещё была нестабильна. Цены на продукты были очень высокими, и моей зарплаты медсестры в 100 долларов ни на что не хватало. Мне подвернулась возможность работы в стоматологической клинике моей тети за 250 долларов в месяц. К сожалению, клиника находилась очень далеко от моего дома, и к тому же этой суммы все равно не хватало, чтобы помогать моей семье. Можно было только прокормить себя.
В 2003 году я нашла работу в Саудовской Аравии — там мне предложили 500 долларов в месяц. Недолго думая я решилась на переезд. Конечно, моя семья не хотела, чтобы я работала так далеко от дома, тем более в Саудовской Аравии, но я должна была сделать это для них. Никакой социальной активности жизнь в Саудовской Аравии не подразумевала, все дни рождения и праздники мы праздновали дома за закрытыми дверьми. Раз в неделю можно было на три часа ходить за покупками. В торговый центр нас привозил автобус, и если вдруг на него не успеешь — у тебя будут большие неприятности. Интернета не было, со своей семьёй я каждый день говорила по телефону. Мне не так много удавалось откладывать, но, по крайней мере, я могла отсылать деньги домой. К тому же работа мне нравилась, так что всё было не так плохо.
Через два года я вернулась на Филиппины. Ситуация не изменилась: из-за безработицы большая часть населения скатилась в нищету, вырос уровень преступности. Я снова решила уехать. В 2006 году меня приняли на работу в больницу в Даммаме в Саудовской Аравии. В этот раз моя зарплата уже составляла тысячу долларов, и я могла передвигаться по городу по своему усмотрению (правда, в 23:00 объявляли комендантский час). Появился Интернет, я уже могла разговаривать с семьёй в любое время. Через два года я перевезла сюда свою старшую дочь. К 2009 году я уже зарабатывала 1 200 долларов и смогла построить себе новый дом.
Несмотря на то что жить и работать здесь достаточно трудно, я понимаю, что Саудовская Аравия дала мне многое. На Филиппинах до сих пор продолжается кризис, и мне очень жаль людей, которые до сих пор живут в нищете и не могут найти источник доходов.
Тереза Карвалейра
22 года, дизайнер одежды, Португалия, Лиссабон
Кризис начался, когда я только начала учиться. Я тогда думала, что это временные трудности и к концу моего обучения шансы найти работу будут достаточно приличные. Я окончила университет в 2013 году по специальности дизайнера в Лиссабоне, а после пять месяцев проходила практику по программе обмена Эрасмус в Милане. Последний год я проходила неоплачиваемую практику в студии дизайнерской одежды, что было действительно хорошим опытом для меня, но у них не было возможности меня нанять.
Мои надежды на то, что отличия во время учёбы и победы на разных конкурсах повысят мои шансы на хорошую работу, к окончанию университета рухнули. Конечно, победы на конкурсах дают небольшую финансовую поддержу и повышают твою узнаваемость, но на этом всё и останавливается. Несмотря на то что рынок моды переполнен, всё же оставалось пространство в обувной и текстильной индустрии, но люди там не открыты к маленьким студиям и молодым дизайнерам.
Португалия всегда была больше сельскохозяйственной страной, чем урбанистической, но после вступления в ЕЭС мы стали импортировать больше, чем экспортировать. На рынке не осталось места для маленьких дизайнерских студий, а всё захватили такие испанские магнаты, как Zara, Pull&Bear, Bershka, Stradivarius, Massimo Dutti, Oysho и другие. С кризисом стало больше сокращений и повышений налогов, и многие люди среднего класса просто живут без доходов или возможности иметь жильё. Сейчас мы живём в демотивированном состоянии и атмосфере социальной напряжённости с постоянными забастовками.
На данный момент я нахожусь в поиске постоянной работы ассистента дизайнера или младшим дизайнером. Получается, что у меня есть год неоплачиваемого опыта работы, чего оказалось недостаточно, так как требования работодателей начинаются от двух-трёх лет опыта работы минимум. Оплачиваемую практику практически невозможно найти, а на неоплачиваемой приходится работать по 8 часов, и ни времени, ни сил на другую работу не остаётся. При этом мне нужны хоть какие-то деньги на продукты.
Я боюсь, что скоро мне придётся бросить поиски работы по специальности, забыть про время, силы и рвение, потраченные на обучение, и начать искать работу в сфере услуг — ресторанах или супермаркетах, которые даже не хотят нанимать людей с образованием, так как они слишком квалифицированы для такой работы. Многим на собеседованиях говорят, что строчку про высшее образование лучше убрать совсем, чтобы повысить свои шансы.
Конечно, уехать за границу всегда было вариантом или даже желанием. Сейчас же это стало необходимостью. Мои друзья разъехались: кто-то пытает счастье в Лондоне, кто-то вернулся в поиске чего-то подходящего у себя дома. В Лондоне шансы определённо выше. По крайней мере, ты можешь найти там работу на неполный день и проходить практику с минимальной оплатой или без, до тех пор, пока не подвернётся стоящий контракт. Так что сейчас мои горизонты открыты. Я рассылаю свои резюме и портфолио за границу и пойду только на достойную оплату в конце каждого месяца.
Хавьер Молинеро
36 лет, пожарный,
Испания, Эль Барко де Авила
Мне кажется, кризис коснулся большинство испанцев, только по-разному. Примерно 10 % населения, самые богатые, стали ещё богаче, 70 % — стали ещё беднее или в редких случаях остались такими же бедными, как и были, и примерно 20 % населения удалось избежать финансовых трудностей.
Я работал только летом. Мне никогда не составляло труда найти что-нибудь на лето, сейчас же это стало просто невозможным. Раньше нормальной зарплатой считались тысяча евро, сейчас — 700, а минимальная зарплата может составлять 640 евро. На данный момент официально в Испании осталось без дохода 3 миллиона человек, но, очевидно, эта цифра занижена, так как многие группы лиц на входят в список. Например, студенты, которым тоже нужна работа.
Но гораздо хуже, чем не иметь дохода, — это не иметь никаких надежд. Мне кажется, Испания просто остановилась в своём развитии. Если вы проедете по стране, то увидите много опустевших зданий и бездомных людей. Правительство даже не пытается решать эти проблемы. Многие люди, которые пытаются найти себе работу, не могут этого сделать, так как по закону стоит много ограничений и бюрократических процедур, которые растягивают процесс открытия своего бизнеса на месяцы, и то, если у тебя есть деньги, чтобы платить все налоги.
Я работаю на государство, но с моей зарплатой не могу даже оплачивать счета за жильё. Вся эта ситуация ужасно меня удручает.
Давид
35 лет, владелец PR-агентства,
Венгрия, Будапешт
В 2004 году я открыл своё PR-агентство, чтобы работать с небольшими венгерскими компаниями. Вначале у нас не было своего офиса, юридический адрес был адресом моей квартиры, что решало вопрос аренды. Мои коллеги были моими близкими друзьями, у которых на тот момент была и основная работа. Некоторые из них работали в других фирмах в той же сфере, другие же были инструкторами по йоге или поварами. Мы предлагали более выгодные цены за услуги, чем наши конкуренты. С другой стороны, это было не очень серьёзно. Несмотря на такое не совсем профессиональное начало, мы всегда держались основных принципов. Так как бизнес был маленький, мы всегда делали то, что обещали, всегда соблюдали дедлайны. Я привлекал новых клиентов и вёл бухгалтерию. Двое других сотрудников отвечали за графический дизайн, и ещё одна компания помогала нам со всей «грязной» работой — печать, доставка и прочее. С ними мы работали по контракту.
За три года мы выросли из первоначальной формы и смогли себе позволить приличный офис. Плюс это было необходимо, чтобы работать с более крупными клиентами. В этот момент два моих партнёра ушли со своих основных работ и стали работать в компании полный день. Мы смотрели очень оптимистично в наше будущее. Большую часть дохода инвестировали в нашу фирму. Взяв небольшой заём в банке, мы купили хорошие компьютеры с лицензионными программами, обставили офис (ничего изысканного, но прилично, чтобы держать марку), наняли ещё одного сотрудника — чтобы не отдавать на аутсорс работу, а делать всё самим. Ко всему прочему, что очень несвойственно для Венгрии, мы работали официально: никаких конвертов, платили все налоги.
Мы были уверены в нашем будущем успехе, если бы не кризис 2008 года. Бюджеты на рекламу, мероприятия и прочее были урезаны, а если кто и нуждался в этих услугах, то оплата была уже гораздо ниже. На тот момент мы только начинали привлекать крупных и международных клиентов, на 70 % которых отразился кризис. И так как мы стали официальной фирмой, мы потеряли свои первоначальные преимущества и гибкость. Первое, что нам пришлось сделать, — это отказаться от офиса и уволить самих себя. Одному дополнительному человеку, которого мы наняли (и уволили), повезло, так как он уехал в Лондон и сразу нашёл там работу. Решив взять на себя риск, мы отказались от идеи продавать офисное оборудование и решили до конца выплатить за него долг банку.
Мы знали, как всё это начиналось, и решили вернуться к истокам, — ведь у нас уже была своя клиентская база и гораздо больше опыта. Несмотря на то что мы потеряли какие-то деньги, нам всё-таки повезло, что мы выжили и потери были не так велики. На последних выборах к власти пришла новая партия, которая будет править до 2018 года. Их вклад в экономику нельзя назвать особо воодушевляющим. Они приняли много новых законов по налогам, так что теперь работать официально стало практически невозможно. Благодаря им коррупция достигла уровня, никогда раньше невиданного в Венгрии, и сделала нашу страну достаточно паршивым местом для жизни. К тому же новая агрессивная политика правительства отторгает иностранные компании, с которыми мы только начали сотрудничать.
Сегодня мы фактически стоим перед вопросом — продолжать наш бизнес или нет. С начала работы нового правительства из Венгрии уже уехало 400 тысяч человек. Эта мысль и нам ни раз приходила в голову. И дело даже не в том, что у нас хорошо получалось, а скорее в том, что мы действительно видели многообещающее будущее для нашего бизнеса, который мы уже потеряли.