Фильмы, которые стоит посмотреть перед Новым годом, чтобы укрепить праздничный дух.
ЧЕМ БЛИЖЕ праздники, тем чаще мелькает мысль пересмотреть «Одного дома» или как минимум «Отпуск по обмену». В прошлом году мы рассказывали о классических рождественских фильмах, приносящих в дом чувство праздника, а в этом решили расспросить кинокритиков о том, какой фильм они считают идеально подходящим для этого времени года. Даже если вы думаете, что пересмотрели абсолютно все, обязательно загляните в этот список — в нем найдется рекомендация на любой вкус: от боевиков до романтических комедий.
Смертельное оружие
РИЧАРД ДОННЕР, 1987
ВАСИЛИЙ МИЛОВИДОВ, кинокритик: «В детстве казалось, что действие почти всех любимых фильмов происходит на Рождество. «Один дома», «Бэтмен возвращается», «Гремлины», «Крепкий орешек» и даже Кубрик «С широко закрытыми глазами» — все они упорно намекали, что есть классное рождественское кино и есть всё остальное. Миролюбивый христианский праздник стабильно оказывался идеальным сеттингом для борьбы добра со злом и превращал любой сюжет в сказку. Лучшую из них, конечно, снял Кубрик, но вспомнить хочется всё же «Смертельное оружие» — первую работу сценариста Шейна Блэка, главного поклонника Рождества в Голливуде. В его фильмографии значится целых пять фильмов про рождественские каникулы, но началось всё именно с идеального бадди-муви про старого и усталого Роджера Мюрто и молодого и суицидального Мартина Риггса. Праздничный тон Блэк задает в первой же сцене, в которой после вступительной «Jingle Bell Rock» полуобнаженная красотка вынюхивает дорожку кокаина и сигает с увешанного разноцветными шарами балкона небоскреба».
Счастливого Рождества, мистер Лоуренс
НАГИСА ОСИМА, 1983
АНТОН ДОЛИН, кинокритик: «Мой любимый новогодний фильм — «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» Нагисы Осимы. Умный, тонкий, ироничный и вместе с тем сентиментальный сценарий. Первая кинороль Такеси Китано, которого я обожаю так сильно, что написал о нем целую книгу, и превосходная (на тот момент все поражались, что дураковатый телекомик сыграл сержанта-садиста, а Осима как в воду смотрел). Небесной красоты музыка Рюити Сакамото — и сам он в роли японского офицера хорош, как японский бог. Ну и третий великий человек в этой троице — Дэвид Боуи в роли (мне кажется, лучшей в своей кинокарьере) британского солдата-мученика. Пронзительный, незабываемый, мучительный и при этом совершенно рождественский фильм. В том смысле, что дает ощущение чуда: смутное и неописуемое, но ни с чем не спутаешь».
Моя ночь у Мод
ЭРИК РОМЕР, 1969
АНДРЕЙ КАРТАШОВ, автор журнала «Сеанс»: «Рождественские истории — обычно (часто) истории о чудесах или просто необыкновенных происшествиях, но не у доброго католика Эрика Ромера. Его «моральные истории» об обычных людях в обычных обстоятельствах. Конец декабря, провинциальный Клермон-Ферран под снегом; конторский служащий встречается на улице со старым приятелем и оказывается с ним в гостях у интересной брюнетки свободного нрава. Как и в любом фильме Ромера, здесь много говорят (почти беспрерывно), но это не значит, что всё произносится вслух: конфликт между желаниями и принципами нашего скромного героя остается в значительной степени скрытым. «Моральную» историю не стоит путать с моралистской: «Моя ночь у Мод» — не о превосходстве религиозной этики над светской, а о выборе, который каждый из нас постоянно совершает в ответ на обстоятельства, и об отношениях свободной воли и случая. Эта картина неброская по форме и простая по драматургии, но ее содержание — сама жизнь как она есть, и мало что может быть более увлекательно».
Телеграмма
РОЛАН БЫКОВ, 1971
ВАСИЛИЙ СТЕПАНОВ, шеф-редактор журнала «Сеанс»: «Москва. Снег. Суета перед елками. По тротуарам маршируют бодрые лыжники, в фантастически красивой прачечной чистит брюки жених Садальский, дети всей школой строят крепость, в библиотеке рассказывает о жаркой Италии детская писательница Рина Зелёная, Юрий Никулин вытачивает из фанеры королевский дворец, это инсталляция по мотивам песни Мусоргского «Блоха». Высотки и новостройки соседствуют с Москвой старой, малоэтажной, церквями (в кадре даже появляется торопливый батюшка) и дровяными сараями. Сам автор в треухе поет: «А где мне взять такую песню и о любви, и о судьбе, и чтоб никто не догадался, что эта песня о тебе?» «Телеграмма» — именно такая песня. Формально сиюминутное детское кино, сюжет о мальчике и девочке, которые ввязались в новогоднее приключение, чтобы помочь встрече двух героев войны, оборачивается полновесной утопической панорамой поздних советских шестидесятых — визуальная драматургия здесь, не поверите, исключительная: Уэс Андерсон встречает Алексея Германа. Красные шапочки, белый снег и дымок фабричных труб над городом, которого нет».
12:08 к востоку от Бухареста
КОРНЕЛИУ ПОРУМБОЙЮ, 2006
НАИЛЬЯ ГОЛЬМАН, редактор сайта «Interview Россия»: «Накануне Рождества телеведущий в маленьком румынском городе собирает старожилов в студии, чтобы обсудить, была ли в городе в 1989 году революция (которая тоже как раз случилась 22 декабря). Определить легко: если люди на площадь вышли до того, как бежал Чаушеску, значит, была. Если после — не было. В студию приходят двое: дедушка Пишкоч, который то суетится, то кричит, то внезапно засыпает за столом, и известный на весь город забулдыга, школьный учитель Манеску. Манеску утверждает, что он и был первым вышедшим на площадь человеком, но трудно сказать точно: в прямой эфир поступают звонки с информацией о том, что Манеску вообще-то в этот момент видели в кабаке. За кадром все носятся в бедной предновогодней суете, в кадре — сидят с уморительно смешными лицами и говорят о самом серьезном событии новейшей истории своей страны как о деревенском происшествии: обстоятельно, самозабвенно и с бесконечной руганью. Скучная строчка из учебника оживает, за шутками проглядывает по-настоящему серьезный разговор.
Это выбор, который нужно объяснить. Постараюсь сделать это с кратко и с любовью. Румынский фильм, снятый почти целиком в дешевой телестудии и состоящий в основном из разговоров о революции двадцатипятилетней давности, — не то, что первым делом приходит в голову, когда ищешь кино с новогодним настроением. Но, честное слово, когда вы уже пересмотрите весь классический список, оставьте для комедии Порумбойю один спокойный вечер. Лучше всего это сделать с похмелья в долгие выходные — тогда, когда мы сильней всего расположены к душевности и сопереживанию. Потому что, во-первых, это не про политику — это про людей, и они здесь очень смешные и трогательные. А во-вторых, это настоящий рождественский фильм, потому что в нем есть главное чувство, ради которого мы так любим вообще рождественские фильмы смотреть. Чувство, что когда в начале — черт-те что, в середине — суматоха, то в конце — всё равно праздник. И все на самом деле — одна большая семья. И тут, как по заказу, выпадает самый первый, самый чистый снег в году».
Встреть меня в Сент-Луисе
ВИНСЕНТ МИННЕЛЛИ, 1944
НАТАЛЬЯ СЕРЕБРЯКОВА, автор журнала «Искусство кино»: «Примерно уже в ноябре хочется бросить всё и сесть смотреть «Встреть меня в Сент-Луисе» Винсента Миннелли. В папке со скриншотами у меня лежит парочка любимых кадров из этого фильма, которые я периодически вывешиваю в фейсбуке ближе к Рождеству. Один из них гласит: «Санта-Клаус будет здесь с минуты на минуту». На втором — Джуди Гарленд, жена Винсента, такая юная и непосредственная, обсуждает женихов, сидя в нижнем белье. «Встреть меня в Сент-Луисе» — самый семейный и самый праздничный из всех фильмов, которые я только знаю. По сюжету, семья должна уехать из маленького городка Сент-Луиса, потому что отец получил повышение. Но никому не хочется покидать любимый дом, особенно дочерям, тем более что на носу рождественский бал. Самый трогательный и метафоричный момент в конце — когда младшая дочка разрушает семью снеговиков, с любовью построенных накануне. Лишь бы они никому не достались после отъезда. О, это же кино про мое детство».
Крепкий орешек — 2
РЕННИ ХАРЛИН, 1990
СТАНИСЛАВ НИКУЛИН, главный редактор Kinomania.ru: «Еще во время первого просмотра «Крепкий орешек — 2» очаровывал не только очевидными плюсами: сцена катапультирования, молодой Уиллис, обязательное «Yipee-ki-yay, motherfucker!», высчитанный до последней секунды темпоритм, — но и благостным рождественским настроением. С самого начала было ясно, что никаким террористам не под силу испортить светлый праздник.
С момента премьеры минуло уже 24 года, а на уровне ощущений не изменилось ничего. Сиквел «Крепкого орешка» — боевик лишь на первый подслеповатый взгляд. На самом деле это настоящая рождественская сказка. Режиссер Харлин в начале 1990-х, определенно, знал в этом толк».
Бедная Саша
ТИГРАН КЕОСАЯН, 1997
НИКИТА КАРЦЕВ, кинообозреватель «МК»: «Глядя на ядерные кадры (да хотя бы просто вслушавшись в название) сериала «Море. Горы. Керамзит», трудно представить, что когда-то Тигран Кеосаян обладал репутацией тонкого художника. В отличие от своего великого отца, автора приключенческой эпопеи про «Неуловимых мстителей», Тигран добился успеха в одном из самых тихих и уязвимых жанров — мелодраме. Снятая Кеосаяном на излете 90-х (за три года до своего главного шедевра — «Ландыш серебристый») новогодняя сказка «Бедная Саша» — пример того, как при нулевом бюджете, опираясь на одну только актерскую игру, из весьма незамысловатого сценария можно выжать простую и бесконечно трогательную историю. Несмотря на всю условность криминального сюжета, фильм несет с собой все приметы времени, а также обладает неслабым воспитательным эффектом. Вот почему зло здесь не выглядит ни карикатурным, ни страшным, а счастливый конец, который заставляет вспомнить такие образцы жанра, как «Берегись автомобиля», не кажется притянутым за уши».
Кудряшка Сью
ДЖОН ХЬЮЗ, 1991
АЛИСА ТАЕЖНАЯ, кинокритик: ««Кудряшка Сью» вышла, когда мне было четыре года, и я помню ее до сих пор как главный и самый теплый рождественский фильм о чудесах и том, что сбившиеся с пути могут получить 15-й шанс на спасение. В городе, в котором я выросла, еще не было пентхаусов на красиво наряженных улицах, но уже были бомжи и потеряшки, беспризорники и приехавшие в город по ошибке, которым не повезло. Москва 1991 года ничем не напоминала чикагский даунтаун, и история про Сью и Билла казалась такой американской — среди этих небоскребов, парковок, пиццы на завтрак, предрождественского ажиотажа, смокингов напрокат и торжественных приемов. Сейчас в Москве есть Остоженка и «Золотая миля» и точно так же, уверена, есть много московских Сью и Биллов, готовых на всё, чтобы переночевать в теплой квартире с мраморными полами и ненадолго притвориться теми, кем им никогда не повезет быть. «Кудряшка Сью» — то самое жизнеутверждающее кино, которое нужно в трудную минуту, как одеяло и чай с медом во время болезни: оно согревает и укрывает от всего неуютного и неутешающего, что приходится ждать на каждом шагу, например, что большой город жесток, многое зависит от везения и, как ни крути, у людей без дома и семьи в несколько раз меньше шансов услышать в свой адрес поздравления или получить настоящий подарок. А значит, всем, у кого есть дом, хорошие родители и нарядные улицы, по которым можно просто прогуливаться, а не выживать на них, на самом деле очень повезло. Жалко, что Элисан Портер, которая воплотила Сью, выросла в мою ровесницу и не получила огромных ролей, но так часто бывает со слишком харизматичными детьми. Зато ее плавание в ванной под зонтом с коктейлем в руке навсегда останется для меня символом идиотического ничегонеделания в новогодние каникулы».
Свидетель
СТЕФАН ЭЛЛИОТТ, 1999
ВЛАДИМИР ЛЯЩЕНКО, кинокритик: «С грядущими праздниками «Свидетель» (а на самом деле «Eye of the Beholder») связан самым непосредственным образом: героиня Эшли Джадд каждый год в ночь с 24 на 25 декабря убивает по мужику, причитая «Счастливого Рождества, папочка!» — когда она была маленькая, отец ушел в такую ночь и не вернулся. Формально фильм Стефана Эллиотта — триллер, но на самом деле это кино про «так толком и не встретились два одиночества», про праздник, за которым можно только подглядывать (у главного героя, агента британской разведки, позывной — «Глаз»), но на который никогда не попасть, про Юэна МакГрегора в грязной красной куртке-аляске на Аляске — здесь почти всё чересчур, от Massive Attack на саундтреке до сцены в двух ваннах, разделенных стеной, но ничто не примиряет с долгим зимним дефицитом света и тепла лучше».
Реальная любовь
РИЧАРД КЁРТИС, 2003
АННА СОТНИКОВА, кинокритик «Коммерсантъ-Weekend»: «На этом месте вполне мог бы оказаться «Фанни и Александр» как фильм, режиссерскую версию которого я пересматриваю каждый год первого января, но, как говорится, не надо стесняться — «рождественская романтическая комедия» равно «Реальная любовь». Фильм, который все видели миллион раз и многие знают наизусть, — несмотря на это, с годами он не становится хуже, а на моменте признания в любви Кире Найтли до сих пор на глаза наворачиваются слезы. Это избыточное, чрезмерное, в каком-то смысле даже гротескное кино, своим десятком переплетенных сюжетных линий отсылающее куда-то к Роберту Олтмену, которое, в отличие от хитрого гения, ставит себе целью взять за душу — и прекрасно с этой задачей справляется. Здесь влюблена вся Британия — от секретарши до премьер-министра, от престарелого рокера до Лиама Нисона, — и этой чисто английской любовной лихорадке с приторным вкусом сахарной ваты, политой вишневым сиропом, почему-то веришь, из года в год продолжая смеяться в одних и тех же местах. Ричарду Кёртису, доставшему из пыльного шкафа и перепридумавшему в 90-е жанр романтической комедии, удалось окончательно разобраться с вопросом рождественской романтики: «Реальную любовь» можно смотреть в любое время года в любой стране мира — и всё равно в полной мере ощутить так называемый дух рождества. Ощущение того, что вокруг только самые близкие (а за прошедшие годы герои «Реальной любви» практически превратились в родственников), и предчувствие, что впереди только самое лучшее, что все проблемы разрешатся и каждый найдет свою любовь, потому что перед Рождеством она буквально разлита в воздухе. Главное только успеть до полуночи».
Ирония судьбы, или С легким паром!
ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ, 1975
ОЛЬГА ШАКИНА, кинообозреватель газеты «Ведомости»: «Вообще праздничные фильмы я не очень жалую — авторская линза там в силу жанровых особенностей смазана сиропом, я не люблю этот сахарный блюр. Но одно жизненное произведение, снятое к празднику, всё же существует — при том, что это довольно плохое кино. В детстве я поражалась фальшивости фабулы, ненатуральности диалогов и общей затянутости этой двухчасовой ерунды — но магия описываемого мной фильма в том, что с каждым годом отношения героев понятны всё больше, а коллизия «так не хочу взрослой жизни со скучной бабой и противной мамой, что улетел черт знает куда по чужому билету» понятна всё лучше. «Ирония судьбы» — это Бергман, жаль, что никто, кроме меня, этого не понимает».
Эльф
ДЖОН ФАВРО, 2003
ДЕНИС РУЗАЕВ, редактор «Кино» в Timeout: «Кровавая драка с фальшивым Сантой и крушение саней Санты настоящего. Рождественский бюстгальтер для и в старости брутального Джеймса Каана. «Простите, что разрушил вашу жизнь. И за одиннадцать печенек в видеоплеере». Питер Динклэйдж, слетающий с катушек задолго до монолога о раздавленных жуках. «Мы, эльфы, придерживаемся диеты из четырех групп продуктов: карамель, леденцы, конфеты и сироп» (уважаю!). Если влюбляться, то в Зои Дешанель (уважаю вдвойне!).
Давайте признаем: рождественская неделя может быть самой депрессивной в году. Но не надо переживать — у Бадди, человека, выращенного эльфами, праздничного энтузиазма хватит на всех. Хочется повеситься? Бадди тут как тут, улыбается, потому что просто любит улыбаться. Не хочется выходить из дома? Что ж, у Бадди есть чудодейственный рецепт: как насчет сахара в сиропе? Холодно, как на Северном полюсе? Значит, надо спеть — на Северном полюсе, если верить Бадди, все только и делают, что поют. Проще говоря, Бадди — воплощенный праздничный дух и есть, неловкий и неуместный, не влезающий ни в узкие трико, ни в мелочный современный мир. Бадди, мы тебя не заслужили — какое счастье, что тебе на это наплевать».