В новом году начал свою работу Евразийский экономический союз. Ему следовало бы не поворачиваться спиной к Европе, а создать вместе с Евросоюзом общее интеграционное пространство.
Западные средства массовой информации почти не заметили это событие: 1 января начал свою работу Евразийский экономический союз — альтернативный по отношению к Европейскому союзу проект Владимира Путина. Представляет ли он угрозу для Запада? Или это химера кремлевского правителя? Не лишенная разумных оснований попытка создать выгодные рамки для постсоветского пространства, на котором даже спустя 13 (так в тексте, — прим. перев.) лет после развала Советского Союза продолжают сохраняться тесные экономические связи, или попытка через заднюю дверь экономики осуществить возрождение Советского Союза?
Сначала факты. Членами-учредителями нового союза — его основой стал созданный в 2010 году евразийский Таможенный союз — являются Россия (140 миллионов жителей; валовой внутренний продукт 2,1 триллиона долларов), Белоруссия (9,5 миллиона жителей; ВВП 72 млрд), Казахстан (14 миллионов жителей, ВВП 178 млрд), Армения (3 миллиона, ВВП 10 млрд). Вступление Киргизии (15,5 миллиона жителей; 850 млрд) ожидается в мае. Таджикистан (8 миллионов; ВВП 8,5 млрд) является еще одним кандидатом на вступление. Однако в его работе не принимает участия Украина — на ее членство рассчитывал Кремль — с ее 45 миллионами жителей и ВВП в объеме 178 миллиардов.
Приведенные цифры уже свидетельствуют о первой слабости этого амбициозного проекта: мало груза брошено на весы — в демографическом отношении он составляет не более трети от показателей Евросоюза, а в области экономики — даже меньше одной шестой. С Украиной в качестве своего члена новый союз выглядел бы лучше, однако из этих планов, несмотря на все усилия Путина, ничего не вышло.
Но слабости нового образования связаны не только с цифрами. Еще большее значение имеет то обстоятельство, что у него нет внутренней сплоченности. Несовпадающие интересы и серьезные расхождения во мнениях накладывают свой отпечаток на это сообщество. Вероятно, не только такие диктаторы как Лукашенко в Белоруссии и Назарбаев в Казахстане разделяют авторитарные методы правления Путина; вместе с тем они не хотят быть его вассалами. Кроме того, они обеспокоены тем, что российский экономический кризис может потянуть за собой и их страны. Поэтому они сохраняют дистанцию.
Особенно это относится к Назарбаеву из Казахстана. Он оставляет за собой право — в случае нарушения Москвой условий учредительного договора о создании союза — отказаться от членства в нем. Раз за разом он подчеркивает, что речь идет об экономическом союзе, а не о политическом объединении (идею о создании подобного союза он впервые начал обсуждать в 1994 году; теперь он настаивает на том, чтобы слово «экономический» было вставлено в название союза. И не случайно он не доверяет Путину: четверть населения Казахстана составляют русские, защитником которых пытается быть российский президент. Его слова о том, что «Казахстан никогда раньше не был государством» Назарбаев может воспринимать только как угрозу. И поэтому он воздерживается от одобрения аннексии Крыма. Он также не принимает участия ни в тех санкциях, которые Москва ввела в ответ на эмбарго со стороны Запада, ни в торговых ограничениях в отношении Украины.
И белорусский президент, обычно во многом столь зависимый от России и столь податливый в отношениях с Кремлем, осуждает украинскую политику Путина. Присоединение Крыма он назвал «незаконным». По его словам, нельзя согласиться с тем, чтобы одно государство отнимало у другого часть его территории. «В таком случае нужно было бы, практически, всю суверенную территорию России вернуть Монголии», — сказал он. Он также не присоединился к ответным санкциям Путина. Лукашенко выступает против абсолютного российского господства в новом союзе, как и другие его члены.
Перед лицом подобных противоречий достаточно безосновательным выглядят опасения относительно того, что Евразийский экономический союз может стать первой ступенью на пути к возрождению разрушенной российской империи. В большей мере его следует воспринимать как вполне целесообразную институционализацию легитимированного историей кооперационного объединения, обладающего экономическим смыслом, объединения, рядом с которым, если принимать во внимание политику в области безопасности, уже существует образованная в 2002 году Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ); в Казахстане находится российский космодром Байконур, в Таджикистане размещена российская дивизия, а в Киргизии Москва имеет четыре базы.
Поскольку все члены нового союза, за исключением Белоруссии, имеют больший объем торговли с Евросоюзом или с Китаем, чем с Москвой, то Путину будет сложно заставить их выступить против брюссельского сообщества. Даже Москве будет непросто избавиться от разнообразных связей с Европой, как бы ни хотелось кремлевскому правителю представить проект своего союза в качестве политической, экономической и культурной модели, выступающей в качестве альтернативы Европейскому Союзу.
Экономический кризис в России — обвал цен на нефть, резкое обесценивание рубля, растущая инфляция, падение инвестиций, отток валюты за границу — все это оказывает давление на Путина. Его целью не может быть вариант, при котором Россия превратится в автозаправку для Китая. Поэтому было бы своевременным напомнить ему об изначальной идее создания Евразийского Союза в том виде, как он сам сформулировал это в своей статье, опубликованной в октябре 2011 года в газете «Известия». Из нее следует, что этот союз должен быть не отгороженным от Запада и повернутым спиной к Европе проектом, а партнером Евросоюза в работе по созданию общего интеграционного пространства, которое соединит между собой европейские и тихоокеанские рынки и которое будет простираться от Лиссабона до Курил.
Почему бы не подхватить эту мысль, а также уже давно высказанную идею Медведева о создании покрывающей все это пространство архитектуры безопасности? В подобных расширенных рамках для обсуждения, вероятно, можно было бы скорее найти решение и украинского вопроса.