В воскресенье, 11 января, в ряде европейских городов прошли акции памяти погибших в Париже от рук исламистов. Беспрецедентным по масштабу стал «Республиканский марш» в столице Франции. По разным оценкам, акция собрала от 1,5 до 2,5 миллиона человек, а всего в стране на улицы вышли почти четыре миллиона.
К общенациональному маршу в дни терактов призвал президент Франсуа Олланд. Он и сам прошел в колонне марша, став вторым в истории Франции главой государства, вставшим в строй участников демонстрации (в первый раз это сделал в 1990 году Франсуа Миттеран).
По центру Парижа, кроме того, прошли около 50 высокопоставленных госслужащих из многих стран мира, в их числе канцлер Германии Ангела Меркель, премьер Великобритании Дэвид Кэмерон, президент Украины Петр Порошенко, генпрокурор США Эрик Холдер, а также глава МИД РФ Сергей Лавров.
В колоннах шли, кроме того, политики из исламских стран и представители христианского мира, евреи и арабы, в частности, израильский премьер Биньямин Нетаньяху и глава Палестинской автономии Махмуд Аббас.
Участники марша почтили минутой молчания 17 жертв серии терактов, произошедших во Франции на прошлой неделе. Самым громким из них стало нападение на редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo, опубликовавшего карикатуры на пророка Мухаммеда, которые радикальные исламисты сочли кощунственными.
Флагов партий и объединений на марше не было – так решили политики на совете, собравшемся накануне в Национальной ассамблее. Тем не менее, собравшимся было ясно, что «Республиканский марш» – идея социалистов и их союзников из числа левых.
По слухам, МВД Франции предлагало перенести марш на несколько дней, пока окончательно не станет ясно, что новых терактов не будет. Но правительство настояло и вывело на улицы около 5500 полицейских и военных, которые должны были обеспечить безопасность шествия. И эксцессов действительно не возникло.
Тем не менее, в Париже сохраняется напряженная обстановка: власти опасаются новых террористических актов со стороны исламистских групп. В центр столицы стянуты значительные группы полиции и жандармерии.
Можно сказать, французское общество, как и в 2001 году американское, столкнулось лицом к лицу с террористической угрозой самому образу жизни, который ведут большинство жителей стран Запада. И своя рубашка оказалась европейцам ближе к телу. Как справедливо заметил в своем Instagram глава Чечни Рамзан Кадыров, «почему президенты, короли, премьеры ни разу не возглавили марши протеста в связи с гибелью сотен тысяч афганцев, сирийцев, египтян, ливийцев, йеменцев, иракцев?». Вопрос, понятно, остался без ответа.
Смогут ли «марши» противостоять террору исламистов в Европе и США, какие внутри- и внешнеполитические изменения в ЕС повлечет за собой впечатляющая парижская демонстрация?
– Марши против исламизма, которые проходят на Западе, вызывают двоякое чувство, – считает публицист, председатель «Партии Великое Отечество» Николай Стариков. – С одной стороны, они показывают, что западное гражданское общество способно быстро мобилизовать граждан, чтобы высказать осуждение убийству одних людей другими. С другой стороны, возникает вопрос: почему те же самые люди не замечают убийств, которые происходят в Донбассе? Почему мы не видим активности западного гражданского общества в деле прекращения войны на Украине – другими словами, войны на европейской территории?!
На деле, мы снова наблюдаем двойные стандарты Запада. То, что случилось в Париже, для западного сообщества является терактом, а куда более массовая гибель людей в Донбассе – для них лишь некий информационный фон, и не более того. Такая выборочность общественной реакции представляет, на мой взгляд, куда большую опасность, чем теракты в европейских столицах. Тем более, эти акты оставляют ощущение, что они, возможно, срежиссированы самими европейскими властями.
– Почему вы так считаете?
– Практически сразу после начала расследования нападения на редакцию Charlie Hebdo застрелился французский полицейский комиссар Элрик Фреду. Он пустил пулю себе в голову из табельного пистолета, в своем служебном кабинете.
Мы понимает, что теракт в Париже является сегодня уголовным делом №1 во Франции, и на его расследование брошены лучшие полицейские силы. И вот на следующий день после гибели при задержании двух подозреваемых стреляется еще и следователь, который ведет это дело. Только одна эта цепочка странных совпадений порождает массу вопросов, вы не находите?
– Какие внутри- и внешнеполитические последствия будут у массовых маршей?
– В ситуации, когда миллионы людей выходят на улицы, главный вопрос – что будет заявлено и сделано европейскими властями. Думаю, нынешняя активность и солидарность французов будет объясняться, растолковываться и транслироваться СМИ с нужными властям ЕС пропагандистскими акцентами. Едва ли будут приняты действенные меры со стороны спецслужб для прекращения, скажем, деятельности исламистов на Западе. И едва ли будет скорректирована террористическая, по существу, политика самих западных государств, которые бомбят страны, какие им заблагорассудится, и не замечают преступлений против человечности в других государствах.
На этих направлениях, думаю, теракт в Париже западную политику никак не изменит…
– Теракт во Франции был не самым масштабным терактом, совершенным исламистами в Западной Европе, но именно он вызвал наибольший общественно-политический эффект – мобилизацию граждан в самом Париже, и демонстрацию международной солидарности с участием лидеров других государств, – отмечает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. – Такая реакция связана с тем, что, с одной стороны, вызов исламистов носил знаковый идеологический характер – был направлен против свободы самовыражения. С другой стороны, эффект связан с элементом демонстративного запугивания, который в этом теракте присутствовал особенно наглядно.
Эффект устрашения присутствует в любом теракте. Но более привычно, когда жертвами террора становятся случайные люди, которые страдают в некой логике коллективной ответственности. Но в данном случае террористы взяли на себя миссию наказывать конкретных людей за конкретные действия, связанные с выражением их позиции. И такой подход, несомненно, имеет гораздо больший эффект устрашения.
Террор по принципу случайной выборки не заставляет людей корректировать свое поведение в угоду террористам, и воспринимается, скорее, как стихийное бедствие. В данном же случае речь идет о прямом запугивании конкретных людей. Именно в этой ситуации стремление общества сказать «нет» является особенно сильным.
Расстрел в редакции сатирического еженедельника Charlie Hebdo – не первая акция исламистов такого рода. Да, она является из подобных акций самой масштабной. Но, с другой стороны, убийство в 2004-м известного режиссера Тео Ван Гога (из-за фильма, критикующего отношение ислама к женщине), или убийство в 2002-м нидерландского политика Пима Фортейна, я бы назвал более значимыми событиями – просто Ван Гог и Фортейн сделали бы больше для борьбы с исламизмом.
– Нынешний ответ исламистам является адекватным?
– Массовый митинг как способ сказать «мы не боимся» – ответ достойный, но его недостаточно. Чтобы победить врага, нужно иметь смелость понимать его и видеть в адекватном свете. В данном случае, такой смелости у европейского истеблишмента как не было, так и нет.
Враг для Запада – это абстрактные террористы. В публичной риторике делается все, чтобы заретушировать идеологию. Да, отождествлять исламский терроризм с исламом нет никаких оснований. Но, вместе с тем, нужно четко отделять ислам от исламизма – политической идеологии, которая эксплуатирует ислам, и выдвигает блок радикальных требований, в том числе, по систематическому применению политического насилия. И готовности поставить эту идеологию вне закона не наблюдается ни в одной из частей глобальной европейской цивилизации, включая Северную Америку. Как нет готовности дать на эту идеологию адекватный ответ.
Эта боязнь опознания врага делает современное западное общество идеальным обществом-жертвой…
– То, что принято называть исламизмом, на деле представляет коктейль из многих разномасштабных явлений, – уверен профессор, заведующий кафедрой сравнительной политологии МГИМО Михаил Ильин. – В этом смысле исламский терроризм – лишь результат неспособности носителей догматических представлений вписаться в действительность. Но еще более серьезная проблема, на мой взгляд, – глобальный конфликт между несовременным и современным способами жизни.
В исламизме, безусловно, имеется большой потенциал мира – ислам, по существу, направлен на установление «космоса мира». Но это своеобразная миротворческая установка: она предполагает, что прежде всех нужно обратить в ислам – и тогда наступит мир. Но сразу возникает вопрос: а если другие такого мира не хотят? И на этот вопрос у ислама – мирного и агрессивного – совершенно разные ответы. Одни говорят, что будут показывать пример и убеждать, другие – что будут убивать. Это очень «длинный» конфликт, и решить его несколькими эмоциональными акциями – по примеру «Республиканского марша» – боюсь, невозможно…