160 лет назад в истории русских побед была вписана новая веха. Во время Крымской войны, после 9 месяцев осады и двухдневной непрекращающейся бомбардировки Севастополя, английские и французские войска пошли на штурм города. Русские встретили их убийственным огнём и выдержали 6 атак. Англо-французские войска отступили с большими потерями.
Английская пресса, узнав о победе русских, вышла с заголовками «Парадоксальнейшая из побед». И для них это действительно было так. Ну как можно было держаться после девятимесячной осады. В полном недоумении были не только граждане Франции и Англии, но и их союзные генералы. К моменту штурма, казалось, что у русских просто не осталось солдат для обороны всех участков и подходов к городу, Малахов курган и вся Корабельная сторона были уже совсем обнажены, и прицельному, и навесному огню открыта вся левая часть русской оборонительной линии и город, за ней лежащий. На правой стороне оборонительной линии англичане стояли перед «Большим Реданом», как они его называли, т. е. перед 3-м бастионом.
Боевой дух штурмующих был на высоте. В особенности у англичан, ведь дата штурма совпадала день в день с победой под Ватерлоо 40 лет назад. Штурмующие войска насчитывали 587 осадных орудий, из которых французских 421 и английских 166.
Русские войска имели в своём распоряжение 549 орудий, но к ним имелось всего лишь 117 тысяч зарядов, из которых крупных ядер, пятипудовых и даже 63-фунтовых бомб было катастрофически мало. Пороховой запас подходил к концу. И хотя в Петербурге были убеждены, что Севастополь обороняют более 100 тысяч солдат, командующий обороны Тотлебен писал в своих дневниках, что располагает лишь 75 тысячами штыков, В то время как союзники располагали 173 тысячами человек (106 000 французов, 45 000 англичан, 15 000 сардинцев, около 7000 турок).
Передовые отряды русских разведчиков заметили передвижение крупных сил союзников 16 июня. Стало ясно, что союзники готовят финальный штурм. В ночь на 17 июня начался массовый обстрел оборонительных позиций русских войск и самого города. Канонада не смолкла ни к вечеру этого дня, ни даже ночью. Но с удивлением, союзники обнаружили, что русские возводят и восстанавливают линию обороны даже под этим ураганным огнем, объясняя происходившее некой секретной русской военной хитростью.
— В самом деле, нет более хитрой нации, чем московиты; они могут и желают напускать на себя любой вид, лишь бы осуществить свои намерения. В дипломатии они превосходят все другие народы и точно так же в ведении войны, поскольку дело касается хитрости, — так жаловался по поводу плачевных результатов бомбардировок преподобный Уикенден, священник, авантюрист и мемуарист, участник Крымской кампании.
Ночь с 17 на 18 июня стала самым тяжелом испытанием для оборонявшихся. Обстрел уже производили уже практически все орудия противников, а их войска подошли очень близко и приготавливались к штурму.
— Да, ночь эту я никогда не забуду. Работа была у нас ужасная; по крайней мере 2000 человек толпились на маленьком пространстве, чтоб достать несколько земли для заделывания повреждений от денной бомбардировки; а в это время буквально не проходило минуты, чтоб не раздавался выстрел… Самая жаркая и спешная работа была на моей батарее… которую разбили днем ужасно. Я не помню, чтоб все предыдущие бомбардировки были хоть мало-мальски похожи на эту; в этот раз был решительный ад. Это видно было, что они готовились к чему-то необыкновенному… Поверите ли, друзья мои, что штурм в сравнении с бомбардировкой веселое дело… все-таки лучше, чем хладнокровно смотреть, как одной бомбой вырывает несколько десятков человек. Никогда не забуду я этот случай, когда в эту бомбардировку у меня на батарее разворотило одну амбразуру; я, подойдя к ней, заставил прислугу, состоявшую из девяти человек, поскорее поправить, чтоб через самое короткое время орудие это могло действовать; они принялись за работу, и я некоторое время следил… потом пошел к другому орудию, чтоб посмотреть, хорошо ли там стреляют; не успел я отойти несколько шагов, как вдруг слышу крик; обращаюсь назад, и что же вы думаете? Всю прислугу положило… бомбой насмерть… Одним словом, в тот день я насмотрелся таких сцен, что не мудрено, если в 30 лет состаришься, — писал один из офицеров русской армии.
О той ночи очень часто встречаются воспоминания такого характера: «У нас на Малаховом кургане живет одна из сестер милосердия, зовут ее Прасковьей Ивановной, а фамилии не знаю… Бой-баба такая, каких мало!.. Солдаты с радостью дают перевязывать ей свои раны… А как странно видеть под ядрами женщину, которая их нисколько не боится…».
Наступило утро 18 июня, войска союзников пошли на штурм. Французские части настольо были приободрены и жаждали первыми захватить русские позиции, что начали атаку первыми, за час до рассвета. Но их их ждал шок. Под крики «Ура!» русские открыли плотный огонь по наступающим. Передовые отряды наступающих не успели хоть сколько то близко подойти к рубежам обороны русских войск, а через четверть часа перестали существовать вовсе.
В это время основные англо-французские силы начали атаку на 2 и 3 бастионы на Малаховом кургане. Противостояли им лишь три батальона Суздальского, Селенгинского и Якутского полков, примерно по 90 человек в каждом батальоне. Русские солдаты проявляли чудеса храбрости и стойкости, стреляли метко, а место каждого убитого или раненого мгновенно заменялось новым солдатом. Особенно хорошо себя проявили батальоны последних полков. Наступление начало выдыхаться.
В таком случае французы отправили на штурм Малахового кургана сразу 13500 солдат. Французы брали позиции количеством, и в буквальном смысле, каждая последующая линия атаки шагала по трупам собственных солдат. Численное превосходство дало преимущество лишь на время. Были взяты лишь нескольких позиций, но русская контратака выбила французов обратно.
Таким же образом отбивались последующие атаки. После третьей попытки взять Малаховый курган, русскими солдатами овладело ликование. Стало понятно, что обороняющиеся смогут ещё долго удерживаться. Боевой дух стал настолько высок, что солдаты сами рвались в бой и при возможности бежали помогать в обороне соседних бастионов, если атака на свой была отбита. К вечеру, после отбитой шестой атаки, по цепочки, от солдату к солдату, от бастиона к бастиону прошло радостное волнение – враг отступил, победа.
— Увлечение наших матросов и солдат победой было до такой степени сильно, что они никак не могли остановиться, несмотря на приказы начальства. Русские только что отняли у французов батарею Жерве и бросились дальше преследовать их, прямо под французские батареи, не слушая приказа остановиться. «Солдаты хохотали, в восторге от победы, сыпали каламбуры, колотили защищавшихся, гнали бегущих!.. Человек сто бросились в амбразуры за французами и преследовали их до самых траншей. Игра эта была весьма опасна. С минуты на минуту можно было ждать, что неприятель обопрется на свои резервы и с помощью их немедленно перейдет в наступление. Подполковник Навашин велел трубить сигнал… Куда тебе! Слышать не хотят!.. кричат: Бить саранчу проклятую, насмерть! Нечего отступать! — повторяют упоенные успехом солдаты. Подполковник и другие начальники побежали и сами насилу заставили отступить, — вспоминал один из участников обороны.
За два дня (во время длившейся почти сутки бомбардировки 17-го и во время штурма 18 июня) обороны русские потеряли 783 убитыми, 3197 ранеными, 850 контуженными. При этом нужно заметить, что русские потери 17-го были больше, чем во время штурма 18-го, а союзники, напротив, больше всего потеряли во время штурма. Французы, по официальным подсчетам, потеряли 18 июня убитыми и выбывшими из строя 3553 человека, а англичане — 1728 человек.
Итоги сражения были унизительны для всех союзнических стран. Возмущение быстро сменялось сначала страхом, потом о сражении было принято вовсе не вспоминать, а в итоге очень часто в своих мемуарах офицеры восхищенно писали, как о Тотлебене, организовавшем оборону, так и о русских в целом.
— Я не могу поверить, что какое бы то ни было большое бедствие может сломить Россию. Это великий народ; несомненно, он не в нашем вкусе, но таков факт. Никакой враг не осмелится вторгнуться на его территорию, если не считать захвата таких ничтожных кусочков, какие мы теперь заняли, — писал состоявший при генерале Коллине Кэмпбелле майор-адъютант.
Сегодняшний день отмечается, как памятная дата военной истории России.
Автор Алексей Гладких