Как новейшим суперменам доказывать свое превосходство над окружающим миром? Схватиться с выдуманным русским миром – и победить в неравном единоборстве. А уж будут враги шпионами, мафиози или какими-нибудь спятившими спортсменами, не суть важно. Лишь бы звали их Василиями, Кириллами и Николаями.
Встрепенулись после «Оккупированных», норвежского сериала о том, как русские захватывают свободный мир. Точнее, еще до: фильм не успел выйти, но уже первые анонсы заставили так называемых экспертов встать на уши: «Ну, это вы хватили!», «Пропаганда работает!», «Совсем обалдели!». Никому в голову, похоже, и прийти не могло, что за производством скандинавских сериалов работники местного МИДа не надзирают. Снимают о том, что должно (по замыслу) быть интересно зрителям, да еще на протяжении долгого времени, – на то и сериал.
«Оккупированные», над которыми трудился сам Ю Несбё – к слову, очень популярный в России писатель-детективщик, – поначалу собрали рекордные рейтинги, но в результате все-таки не понравились ни зрителям, ни критикам. Для глобального сюжета о русских захватчиках, похоже, пока не созрела ни Европа, ни США. Миру далеко еще до ремейка «Красного рассвета» (1984), легендарной агитки Джона Милиуса о вторжении советских войск в Америку и третьей мировой войне, или «Вторжения в США» – фильма попроще, снятого годом позже, с Чаком Норрисом примерно на тот же сюжет.
Несмотря на это, без русских персонажей кинематограф не живет. Современный – в особенности. Стереотипы тут как тут: алкоголики, драчуны, грубияны, тяжело пьющие, неразборчивые в связях, неспособные сдержать эмоций – или, напротив, хладнокровные, жестокие, двуличные. В общем, как правило, плохие. Но такие любимые, что без них не обойтись. То есть без нас. Пусть даже и выдуманных. Осталось понять почему.
Шпионы, как мы
Возможно, лучший фильм декабря в российском прокате – уже с огромным успехом прошедший на родине «Шпионский мост» Стивена Спилберга. Строго говоря, это американская версия «Мертвого сезона» – тот самый сюжет об обмене плененными разведчиками на Глиникском мосту в Берлине в феврале 1962-го. Том Хэнкс играет обменщика-правозащитника Джеймса Донована, адвоката, который пошел на рискованное дело после личного знакомства с советским шпионом Абелем. И все пишут как о сенсации вот о чем: Абель (по сюжету герой второго плана) затмил Донована. Марк Райланс, превосходный британский актер и многолетний худрук лондонского «Глобуса», того самого шекспировского театра, в основном был знаком кинозрителям по роли в «Интиме» Патриса Шеро. Теперь он останется в истории кинематографа как сдержанный близорукий мужчина, человек в футляре, проявляющий на глазах темпераментного американца чудеса самообладания – и тем самым «вербующий» его в союзники.
Спилберг, чьи предки родом из Российской империи, всегда был к русским неравнодушен: самые яркие примеры – Валерий Николаев в эпизоде из «Терминала» и Кейт Бланшетт, красотка-злодейка в четвертом «Индиане Джонсе» (предыдущей картине режиссера о холодной войне), с небольшой свитой, в которую входил Игорь Жижикин. И в «Шпионском мосте» есть, кроме шпиона Абеля, еще один русский, наш соотечественник Михаил Горевой, сыгравший роль зловещего гада-гэбэшника. Но здесь важен нюанс: агенты ЦРУ, курирующие Донована в Берлине, ничуть не симпатичнее. Мудрый Спилберг задается вопросом: в чем разница между «нашими» и «ненашими»? Ответ его совершенно определенен: различий не больше, чем между восточной и западной половиной разделенного стеной Берлина.
Парадокс в том, что сегодня такой кажется ситуация железного занавеса полувековой давности. 2015 год дает совершенно иной взгляд на тот же расклад. Если в третьем сезоне «Карточного домика» русский президент, как и его оппоненты Pussy Riot, выступали в качестве специи к основному блюду (авторы все-таки разбираются с американской властью), то уже к пятому сезону «Родины», главного шпионского сериала современного телекино, стало ясно: на передовой сегодняшней теневой войны всех со всеми опять находится Россия.
Чтобы понять это, Кэрри Мэтисон, Солу Беренсону и другим героям фильма приходится вновь оказаться в Берлине. История повторяется и пока не намерена превращаться в комедию. В «Шпионском мосте», по меньшей мере, обошлось без жертв. В «Родине» действуют не только беспощадные агенты ИГИЛа, проникшие под видом беженцев в столицу Германии, но и куда более могущественные и циничные агенты СВР РФ: они привычно следят и слушают – но и стреляют без лишних раздумий. Роль резидента русской разведки Ивана Крупина, завербовавшего высокопоставленную цэрэушницу много лет назад, сыграл израильтянин украинского происхождения Марк Иванир. Мало того, что это идеальный злодей – хваткий, хищный, умный, невозмутимый, циничный, – он еще и типажно представляет собой нечто среднее между Путиным, Патрушевым и Ивановым. Продюсеры «Родины» сделали все возможное, чтобы зрителю из любой страны достаточно было увидеть лицо Крупина и, не вслушавшись в акцент, резюмировать: «Он русский, это многое объясняет».
Завербованные
Третьим (хронологически, конечно, первым) в этой воображаемой трилогии о русских шпионах в Берлине мог бы оказаться «Самый опасный человек» Антона Корбайна – современный триллер по роману Джона Ле Карре, где наравне с ведущими мировыми актерами оказался наш соотечественник Григорий Добрыгин. Его герой и есть тот «самый опасный», эмигрант из РФ Исса Карпов: то ли жертва русских спецслужб, то ли агент чеченских террористов. Зритель пребывает в неуверенности до самого конца, настолько подозрительно выглядит этот молодой мученик с непроницаемым выражением лица. Здесь важным фактором для поддержания напряжения оказывается именно тот комплекс противоречивых чувств, которые современный европеец испытывает в отношении русских.
Вообще, русские в глазах мира кино – образцовые вербовщики двойных агентов и идеальные двойные агенты сами по себе. Вспоминается сделанный задолго до новейшей холодной войны боевик «Солт» с Анджелиной Джоли: она умудрилась представить его и на премьере в Москве, где была принята, разумеется, как королева. Центральный сюжет этой параноидальной картины – такая же попытка героев (и зрителей заодно) выяснить, завербована ли супервумен Эвелин Солт русской разведкой для совершения теракта-провокации, способного привести к третьей мировой. Разумеется, к всеобщему удовлетворению, в результате оказывается, что красавица Джоли лишь притворялась, что согласилась сотрудничать с русскими. Ее сердце и тело по-прежнему принадлежат американским спецслужбам, ради которых она и внедрилась к врагу.
И вот что странно: если в относительно мирные времена такой сюжет мог появиться на экранах и собрать рекордную кассу – в России в том числе! – то сегодня, когда противостояние разведок и держав становится из устаревшего мифа повседневной реальностью, меняется и трактовка классической фабулы. Из забытья вдруг вытаскивается, например, стародавний сериал «Агенты А.Н.К.Л.», герои которого – американский и советский агенты – вынужденно работают в связке и, хотя ревнуют друг друга к одной девушке (не удивляйтесь – родом из Берлина), становятся идеальными партнерами. Ставит фильм бойкий Гай Ритчи – как известно по предыдущим работам, большой русофил, – превращая замшелый телефильм в лихой полнометражный триллер, хоть и с примесью ретро, а также комедии (всерьез, увы, о таком сюжете никто больше не мечтает). Ну а роль Ильи Курякина, знатока современной моды, красавца-блондина и идеального романтического плейбоя, играет Арми Хаммер, суперзвезда и правнук всемирно известного миллионера. Таких привлекательных русских шпионов отечественный кинематограф создавать до сих пор не научился. К слову, у Арми и правда есть русские корни.
Суперзлодеи
От этого игрушечного сюжета прямая дорога к комиксам, которые так любят в Америке, а смотрят с равным интересом повсюду. Вы же не забыли, что придуманный аж в 1968 году суперзлодей Хлыст, он же бывший советский ученый Иван Ванко, впервые шагнул на широкий экран в 2010-м, одновременно с Эвелин Солт? Случилось это в «Железном человеке – 2», а играл психопата-харизматика Микки Рурк. Его американский оппонент, конечно, поборол, но одновременно с этим приобрел новую союзницу – еще одного двойного агента, перебежчицу Наташу Романофф. Соблазнительную Черную Вдову, русскую участницу команды Мстителей, сыграла Скарлетт Йоханссон – регулярная соседка Анджелины Джоли в любом списке «самых красивых» и «самых желанных».
Обе прекрасны и желанны и обе – не любовницы (даже, кажется, несчастливы в личной жизни), но воительницы. Бойцовский характер – то, что и пугает, и возбуждает, и завораживает в русских. Для чего Джон Макклейн, он же Брюс Уиллис – большой любитель и любимец русского народа, – полетел в «Крепком орешке – 5» в Москву? Да чтобы было с кем сразиться, достойных противников сегодня найти не так-то просто. Та же логика скрывается – и не очень-то скрывается, она на поверхности – в опереточных сюжетах криминальных боевиков: «Великий уравнитель» с Дэнзелом Вашингтоном, «Защитник» с Джейсоном Стейтэмом и «Джон Уик» с Киану Ривзом. Как новейшим суперменам доказывать свое превосходство над окружающим миром? Схватиться с выдуманным русским миром – и победить в неравном единоборстве. А уж будут враги шпионами, мафиози или какими-нибудь спятившими спортсменами, не суть важно. Лишь бы звали их Василиями, Кириллами и Николаями.
Впрочем, появляются в этой толпе неразличимых громил с неизменными татуировками и иконами и яркие индивидуальности – персонажи почти шекспировского размаха. Все знают, как интересно играть злодеев: а если они русские? Так появляется чудовище по имени Зэк в триллере «Джек Ричер», – заглавный положительный герой там Том Круз, а демонического Зэка, съевшего собственные пальцы, стало быть, доверили играть бесшабашному немецкому гению Вернеру Херцогу. Или олигарх Виктор Черевин в еще более анекдотичном (почти одноименном) «Джеке Райане». Картину по отдаленным мотивам Тома Клэнси снимал Кеннет Брана, и себе же он забрал роль Черевина – монументального негодяя, готовящегося устроить Америке еще одну Великую депрессию. Даже обидно, что наших актеров на такие роли не зовут. Остается гордиться Юрием Колокольниковым в роли каннибала и воителя из «Игры престолов» – персонажа с харизмой и судьбой, но без узнаваемой в реальном мире национальности.
Агенты влияния
Ну да, нынешняя холодная война – она такая. На первый взгляд отношения в области кино – вполне мирные: Голливуд доминирует в российском прокате, и патриотические чувства в зрителях даже не думают просыпаться. Обмен экспертами также существует, что не страхует от глупейших ошибок в любом заморском фильме на русскую тему – просто не заморачиваются, нет смысла. Штампы лишь крепчают с годами: злобные, коварные, при этом сильные и красивые русские – когда-то Америка намечтала их такими, и они остаются прежними, – ходкий товар, с которым ужасно не хочется расставаться. Утешение в том, что это нарочитое упрощение – разумеется, реакция на сложность реальных русских, невозможность их прочесть и проанализировать. Нам и самим это не всегда по плечу.
Зато именно поэтому русскую классику за границей читают чуть ли не более рьяно, чем у нас. Недавно в Лондоне я увидел в кинотеатре трейлер старинного «Доктора Живаго», оскаровского хита великого Дэвида Лина (и бессмертного образца той самой «клюквы»): отреставрировали, перевыпускают, красивый – закачаешься. На подходе новая «Война и мир» производства Би-би-си, а ведь не успели еще отгреметь баталии вокруг «Анны Карениной» с Кирой Найтли.
Да, к разговору о Толстом. Последний раз с серьезным анализом его прозы я столкнулся в американском мультфильме «Снупи и мелочь пузатая в кино» – том самом, у которого возрастное ограничение 0+. По сюжету школьник Чарли Браун влюблен в рыжеволосую одноклассницу, но настолько застенчив, что признаться может единственным образом: написать за нее заданную на выходные работу – сочинение по прочитанной книге. Спросив у окружающих о том, какая книга лучшая в мире, он узнает о существовании «Войны и мира», после чего сразу бежит в библиотеку. Даже дотащить до дома безразмерный том – работа не для каждого, но Чарли справляется с ней. Проглотив за выходные весь роман, он пишет удивительно глубокую и умную работу, добиваясь своей цели – симпатии девочки! Вы можете представить себе более эффективную рекламу русского мира? Я – нет.