Называть войну в Сирии главным событием минувшего года странно – война идет уже пять лет. Конечно, логичнее выделить вмешательство в эту войну России и последовавший за этим перелом. Но перелом не сводится к военным успехам армии Асада. Сейчас начались процессы, позволяющие предсказать и дальнейший ход, и исход войны. И для Европы в этом смысле есть очень плохие новости.
Война в Сирии на наших глазах резко сменила несколько последовательных стадий. Так, правительственные войска и народное ополчение, получив поддержку российских авиации и флота, превратились из гонимых аутсайдеров в доминирующую фигуру конфликта. Им все еще не хватает уверенности в себе и современного оружия, но они обрели наступательный стиль мышления. Потребовалось, правда, более двух месяцев, чтобы военные в Дамаске наладили оперативное взаимодействие с российской группировкой, но теперь уже можно утверждать, что победы над джихадистами – не пропагандистский штамп и даже не вопрос далекого будущего.
Но если наступательные операции сирийских правительственных сил в новом году – тренд очевидный, и можно, исходя из объективных критериев и факторов, легко спрогнозировать их ход и примерный результат, то новый тренд в сирийской политике может стать неожиданностью. Причем неожиданностью решающей – не столько для исхода войны как таковой, сколько для будущего Сирии как государства.
Речь идет о начавшемся недавно, но уже набравшем ход процессе «обмена людьми». Сирийское правительство (в основном в лице гражданских властей, а не военных) организует «почетное отступление» для тех боевиков различных джихадистских организаций и банд, которые в ходе переговоров признаются «умеренными». В подавляющем большинстве случаев это местные жители, которым есть что терять, и им разрешают эвакуироваться вместе с семьями и даже с личным оружием. Иностранные наемники и фанатики к таким переговорам не допускаются, да они и сами не хотят.
В результате целые группы населения покидают окруженные правительственными войсками районы и организованно переселяются в северо-западном направлении – ближе к турецкой границе. И если сначала это был односторонний процесс (сирийское правительство эвакуировало окруженных «умеренных», не получая ничего взамен), то перед Новым годом стало известно о том, что несколько сотен шиитов и других сторонников Асада организованно покинули удерживаемые джихадистами районы на северо-западе и на корабле прибыли в Бейрут. В ответ правительственные силы переправили в турецкую провинцию Хатай пленных джихадистов.
Есть все основания полагать, что в самое ближайшее время такого рода обмены территорией и населением могут стать основной формой внутриполитического диалога в Сирии. Уже и так формируются районы с проживанием одной преобладающей религиозной и/или национальной группы. В том числе в тех местах, где еще пять лет назад была обычная для этих мест «чересполосица» с вполне толерантным отношением друг к другу. Происходит своего рода «добровольная этническая чистка», а религиозная принадлежность какого-либо населенного пункта становится принципиальным моментом при ведении борьбы за него.
С другой стороны, если так пойдет и дальше, ранее разбросанные по нескольким фронтам силы джихадистов окончательно локализуются на границе с Турцией, причем не только в военном плане, но и как население. Нет, речь не идет о формировании новой этнической или религиозной группы. Просто разделение Сирии на несколько неравных (со всех точек зрения) частей станет обретать осязаемые черты. Если даже предположить, что правительственным войскам удастся в течение года выдавить в Турцию остатки непримиримой оппозиции, то вести с ними политический диалог уже не придется, да и сложно будет представить их участие в послевоенных выборах.
А вот с ИГИЛ разговаривать бесполезно. В конце декабря окруженные и по сути уже разгромленные части исламистов в восточных пригородах Дамаска сами стали напрашиваться на переговоры об «эвакуации». Представители «умеренной оппозиции» выдали их идею за свершившийся факт и попытались обвинить правительство Башара Асада в том, что оно идет на компромиссы с ИГИЛ (кто бы говорил вообще). В результате поднятой шумихи фронт к востоку от Дамаска покинули «в эвакуацию» все кто угодно, кроме ИГИЛ, и бойня затянется еще на неделю.
Данному тренду пока уделяют немного внимания, но после того как военные успехи правительственных войск окончательно станут рутиной информационного фона, именно эти истории станут прообразом нового формата постконфликтного урегулирования. Каждый такой случай уникален, каждый требует подробного этнологического, религиозного, географического и военного анализа на месте. Далеко не всегда такое решение верно стратегически. Сирийские военные, например, уже сейчас не слишком довольны эвакуацией на северо-запад нескольких тысяч активных боевиков. Гражданские власти говорят о приоритете чисто гуманитарных проблем, ведь среди «эвакуируемых» много раненых, но на практике происходит не только «обмен населением», но и усиление тех группировок, что и так чувствуют себя относительно комфортно, получая снабжение из Турции.
Под давлением мирового сообщества (что бы в данном случае ни понималось под этим заковыристым термином) война на уничтожение перерастает в войну с множеством условностей и закулисных договоренностей. Ближний Восток так устроен, что стоит только начать – и подобный процесс станет обрастать множеством деталей, от которых уже не спастись. Да, с ИГИЛ никто пока договариваться не хочет, но в составе ИГИЛ тоже есть местные жители, например, в той же Ракке. И они уже длительное время помогают джихадистам удерживать местную авиабазу – аналог Квейриса под Алеппо. Рано или поздно дойдет и до них, и местным жителям придется определиться – с кем они. И если кто-то начнет упорствовать в джихадизме, ибо ему было симпатично жить при джихадистах, ходить на распродажи рабов, уничтожать археологические памятники и патрулировать улицы в составе шариатской полиции, то ему придется уйти. Уже не понятно, куда. Однако большая часть населения все равно останется.
Дальнейшее продвижение правительственной армии, как и практики «эвакуаций» в 2016 году породят новые волны эмиграции, но она уже целиком и полностью будет джихадистской. Возможно, Западная Европа не слишком это понимает. А может, и понимает, стараясь не допустить неприятного для нее сценария – победы правительственных войск, которые выдавят джихадистов в том числе в Европу. А ведь до сих пор окончательно не согласован список «умеренных», на который можно было бы ориентироваться уже в политических раскладах, а не только в целеуказании.
Таким образом, Сирия быстро и достаточно неожиданно дрейфует в сторону этнического и религиозного урегулирования. Пока дело не в расколе и не в разделе страны, а в признании существования внутри САР квазирелигиозных групп, претендующих на политическую самостоятельность. Условно говоря, давайте разоружим «Джебхат ан-Нусру», дадим ей в местном самоуправлении два кресла и посмотрим, что получится. А идет все именно к этому, поскольку в результате «эвакуаций» сторонники «ан-Нусры» с семьями и всеми остальными родственниками так или иначе обеспечивают своим те самые два кресла. Потому что либо армия все-таки вышвыривает их в Турцию, множа хаос в Европе, либо гражданские власти все-таки пытаются с ними договориться на основе делегирования части полномочий.
То, что начиналось как некая серия гуманитарных актов через стремление немного спрямить линию фронта без лишних потерь, может в течение нового года превратиться в такой силы политический тренд, что все правила ближневосточной игры придется выдумывать заново. Но всегда остается шанс, что что-то пойдет не так.
Фото Reuters