После того, как Запад ввел против нашей страны санкции и стало понятно, что отношения с ним испорчены надолго, Россия начала разворот на Восток. Логично, что в качестве основного партнера стали рассматривать Китай.
Во-первых, бурно развивающаяся страна с населением почти полтора миллиарда человек жизненно заинтересована в энергоресурсах, которых у нас много. Во-вторых, Китай — постоянный член Совета Безопасности ООН, его поддержка крайне важна при любых попытках США и Европы ущемить интересы нашей страны. Участие Китая в организациях ШОС и БРИКС делают реальной перспективу построения многополярного мира. В-третьих, в отличие от западных государств, Китай никогда не вмешивается во внутреннюю политику других государств и можно не опасаться критики по поводу прав человека или финансирования деструктивных некоммерческих организаций.
Прошедший 2015 год был отмечен десятками крупных контрактов с КНР. На парадах 9 мая в Москве и 3 сентября в Пекине Владимир Путин и Си Цзиньпин стояли рядом, что было отмечено во всём мире.
Но, к сожалению, в практической плоскости не всё так радужно. Товарооборот между нашими странами в 2015 году упал на треть по сравнению с 2014-м. Новый Шелковый путь уже заработал и в обход России. А многие проекты, которые были Москвой и Пекином подписаны ранее, так и остались на бумаге.
Каким будет развитие российско-китайских отношений в наступившем 2016 году? С этим вопросам «СП» обратилась к специалистам-китаеведам.
— Нас ожидает абсолютная прагматизация российско-китайских отношений, — считаетдиректор Школы востоковедения ВШЭ Алексей Маслов. — То есть, переход от радостных лозунгов к стабильному политическому и экономическому взаимодействию. Не надо ожидать какого-то бурного развития отношений. Нужно развивать производства, которые могут быть ориентированы на поставки товаров в Китай. Надо стимулировать эти производства за счет кредитов с российской стороны, устанавливать жесткие стандарты качества. Необходимо также стимулировать соседние с Китаем российские регионы, которые пока с ним активно не сотрудничают. Скажем, Забайкальский край пытается выйти на сотрудничество с Китаем, но не имеет для этого достаточного опыта.
Безусловно, потребуется перестройка Дальнего Востока, который привык к транспортным транзитам из Китая, но не готов быть транспортным коридором поставок из России в Китай.
Конечно, надо двигаться активнее в сторону других стран Юго-Восточной Азии, скажем, развивать отношения с Монголией. То есть, создавать конкуренцию за российский рынок для восточных партнеров.
— Как могут развиваться геополитические проекты с Китаем?
— Проекты вроде Азиатского банка инфраструктурных инвестиций или Нового банка развития БРИКС — это очень долгие проекты, не стоит рассчитывать на какой-то прорыв в 2016 году. Эти планы будут реализованы к 2017−18 годам.
Атмосфера взаимоотношений между Россией и Китаем будет максимально дружелюбной. Но одновременно будет расти степень прагматизма в отношениях, а в экономическом сотрудничестве возможно даже похолодание. Просто старая модель торговли, то есть модель торговли энергоресурсами, которой придерживались Россия и Китай последние 15 лет, себя полностью исчерпала. Переход же на новую модель, к примеру, в высоких технологиях, в гуманитарной сфере, требуют затрат времени. Реальную отдачу мы можем ожидать не раньше 2017 года. 2016-й не станет переломным.
— Может ли появиться какая-то общая стратегия развития у России и Китая?
— Китай вряд ли пойдет на выработку каких-то общих с Россией концептуальных идей. По той простой причине, что у Китая есть свои концепции, он придерживается собственного курса движения вперед.
Да, российские и китайские подходы часто к одной и той же проблеме совпадают. И это воспринимается за выработку какой-то единой программы. У нас совпадают взгляды по теме многополярности мира, по возрастанию роли юаня, по структуре мировой экономики. Но Китай не будет с каждой страной вырабатывать общие принципы. Мы видим это по концепции Нового Шелкового пути. Китай в разных формах предлагает просто присоединиться к его проекту, а не выработать какую-то новую концепцию.
В принципе, существующая идеологическая платформа нас и китайцев вполне устраивает, поэтому вряд ли будут разрабатывать новую.
Обращу внимание, что в 2015 году Китай проявил спокойный нейтралитет, он не высказывал никакой поддержки российской политики ни на Дальнем Востоке, на Украине. Китай придерживается мнения, что у него есть свои стратегические интересы, которые вполне нормально не всегда совпадают со стратегическими интересами других стран.
— В политической сфере российско-китайские отношения будут развиваться и укрепляться. Чтобы это происходило более успешно, должны развиваться еще и экономические отношения, — говорит заместитель директора Института Дальнего Востока РАН Андрей Островский. — Для этого должен быть взаимный интерес. К сожалению, сейчас у нас преобладает «простая» торговля, а необходимо переходить к взаимным инвестициям, как из России в Китай, так из Китая в Россию.
В принципе, такие проекты уже есть. В Амурской области на специальной территории опережающего развития планируется создать нефтеперерабатывающий и газоперерабатывающий заводы. Большая часть переработанного сырья пойдет в Китай, 20% остается на территории России. Некоторые скептики говорят, что мы будем работать на Китай. Но ведь у нас на Дальнем Востоке живет шесть миллионов человек. Одновременно строится наш нефтеперерабатывающий завод в Синьцзине. И таким образом Россия может получить доступ к новым технологиям переработки нефти, которые существуют, например, в Дацине. По соглашению 20 человек, которые будут работать на заводе, должны будут получить подготовку по китайскому языку и изучить технологии переработки нефтепродуктов.
— Не получится так, что нас китайцы будут считать просто несерьезными людьми?
— Россия большая, в ней разные люди. Любой проект идет хорошо или плохо в зависимости от коллектива и руководителя. Идей много хороших, но, как известно, их можно испортить.
— То есть, вся проблема в специалистах?
— Совершенно верно. Другой вопрос, где их теперь брать? За 25 лет забвения одни постарели, а молодых пришло не так много. Необходимо срочно выделять средства на китаеведение, без этого в дальнейшем будет очень сложно. Если не будет специалистов, то вполне могут сбыться опасения, что все проекты останутся на бумаге. Нужны люди, которые знают китайский язык, знают китайский рынок, специфику экономики КНР.
Надо сказать, что и у Китая сегодня та же проблема. В Китае с большей охотой изучают Северную Америку, Европу, Азию, потому что видят там больше перспектив, чем на российском рынке.
— На что готов Китай в плане развития политических отношений с Россией?
— До того момента, как Китай сможет получать конкретную экономическую выгоду и решать свои проблемы. До тех пор он будет поддерживать хорошие отношения с нами.
Сейчас Китай видит большую угрозу от Японии и активности США на Тихом океане. Особенно обеспокоил отказ Японии от статьи Конституции о недопущении собственных вооруженных сил. Чтобы парировать эти угрозы, Китай в значительной степени будет сотрудничать с Россией.
— У российско-китайского сотрудничества в геополитике может возникнуть своя идеология?
— Чтобы приблизиться к формулированию какой-то общей идеи, должны совместно работать специализированные научные учреждения России и Китая. В настоящее время даже то сотрудничество, которое было недостаточным, — между Академией общественных наук КНР и Российской Академией наук — было прервано в 2013 году после реформы РАН. В настоящее время научные контакты идут между отдельными институтами, а не между академиями. Непосредственно институтами у нас управляет ФАНО, которое сформулировать такую масштабную задачу для российской науки не может, тем более не может сформулировать ее для науки китайской.
Чтобы определить точку соприкосновения между российскими и китайскими учеными, нужна согласованная работа двух академий. Но сейчас это стало невозможным.
— Получается, российско-китайское сотрудничество будет носить не стратегический, а тактический характер?
— Совершенно верно, чисто тактический характер по конкретным вопросам. Будут отдельные проекты, отдельные сферы, но какую-то глобальную задачу в нынешних условиях трудно будет реализовать.
Фото ТАСС