Через год G7 может обсудить возвращение к формату «Большой восьмерки». Такое мнение высказал министр иностранных дел ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайерна недавней встрече «Большой семерки» в Хиросиме.
«Я не хотел бы, чтобы формат G7 был долговременным, нам надо создать условия для возвращения к формату G8», — заявил министр немецкому агентству DPA.
Говоря об условиях возвращения России в «восьмерку», Штайнмайер подчеркнул необходимость вклада России в достижение «политического решения» кризиса на Украине и «конструктивной роли в установлении мира в Сирии». Касаясь сирийской тематики, Штайнмайер добавил, что остаток этого года должен показать, намеревается ли Россия продолжать играть конструктивную роль в урегулировании сирийского конфликта.
«Очевидно, что ни один серьезный международный конфликт невозможно решить без участия России. Безусловно, в рамках G7 будет вестись дискуссия о том, когда и на каких условиях возможно возвращение России в „восьмерку“», — заключил глава внешнеполитического ведомства ФРГ.
Вместе с тем, по словам главы МИД РФ Сергея Лаврова, Россия «не цепляется» за формат «восьмерки», из которой ее исключили в 2014 году в связи с крымскими событиями.
«Восьмерка» — клуб неформальный, членских билетов там никто не выписывает, никто никого оттуда выгнать не может по определению. Если наши западные партнеры считают, что этот формат себя изжил, значит, так тому и быть», — отметил Лавров.
Что на деле стоит за дискуссиями о возвращении России в «восьмерку», нужно ли такое возвращение нам самим? На эти вопросы специально для «Свободной прессы» попытался ответить кандидат исторических наук, доцент Факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова Алексей Фененко.
— Главная наша беда — мы постоянно забываем, что такое изначально «семерка», и по каким причинам из «восьмерки» убрали Россию, — говорит Алексей Фененко. — Напомню, что «семерка» появилась в далеком 1975 году как ответ на первый нефтяной шок. Изначально это были шесть стран, а потом семь — ведущих импортеров энергоносителей. Сначала это были США, Япония, ФРГ, Франция, Великобритания и Италия. Затем к ним добавили Канаду. С 1975 года эти страны стали действовать вместе в формате регулярных саммитов.
Подчеркну: «семерка» — не международная организация, никакого устава у нее не существует, а ее решения носят рекомендательный, а не обязательный характер. Страны «семерки» изначально собирались именно как клуб ведущих потребителей энергетического сырья. И было несколько этапов становления современной «семерки», куда так рвалась в свое время Россия.
Первый этап пришелся на вторую половина 1970-х годов. Это было время, когда «семерка» обсуждала чисто энергетические вопросы, и была своего рода «анти-ОПЕК».
Самый первый саммит состоялся в Рамбуйе в 1975 году, и на нем была выработана стратегия энергетической безопасности. Она включала три направления. Первое — диверсификация поставок энергоносителей, разработка месторождений на шельфе Северного моря и энергетическое сотрудничество с Советским Союзом. Второе направление — обеспечение приемлемых цен на жидкие углеводороды. Третье — развитие альтернативных источников энергии, и прежде всего атомной энергетики.
Другой важнейший саммит прошел в Бонне в 1978 году. На нем обсуждался проект совместного контроля над ядерным топливным циклом, в рамках совместного развития атомной энергетики.
Последним сугубо энергетическим саммитом стал Венецианский саммит 1980 года. Здесь пути «семерки» стали расходиться. Страны Европы пошли по пути отказа от теплоэлектростанций и сокращения потребления угля в качестве топлива. А Соединенные Штаты вместе с Японией сохранили большую долю угольной промышленности и каталитического крекинга — одного из важнейших процессов, обеспечивающих глубокую переработку нефти в легкие дистилляты.
Итак, до 1980 года «семерка» была сугубо энергетической организацией. Но потом ситуация начала меняться. На Венецианском саммите «семерка» впервые берет на себя функции обсуждения глобальных проблем человечества. А дальше, по сути, происходит тихая революция. В обход ООН лидеры семи ведущих стран собираются и обсуждают глобальные проблемы.
«Семерка» делала ставку на эффект привыкания. Ну не будет же Советский Союз и другие государства всякий раз слать им протесты! Так и получилось: уже к 1985 году саммиты «семерки» стали восприниматься как норма. И никто не задавал простой вопрос: а на каком правовом основании лидеры «группы семи» считают себя вправе обсуждать «глобальные проблемы» человечества? Кто им выдал мандат на это?
Кстати, интересный факт. В конце 1970-х годов на Западе большую популярность приобрел британский политолог Хэдли Булл. Он утверждал, что «семерка» — это «мировое общество», а остальной мир — «мировое сообщество». Задача «мирового общества» — подтянуть остальной мир под собственные правила. Это не была официальная позиция «семерки». Но сам факт, что этот клуб занимается обсуждением глобальных проблем, показывает, что Булл хорошо уловил его дух.
— США такая «семерка» была выгодна?
— У «семерки» было два козыря. Первый — ведущие позиции в мировой финансовой системе: все-таки США и Великобритания обладали мировыми резервными валютами. Второй — вся «семерка» изначально была замкнута на военный механизм НАТО. Членами альянса были шесть стран «семерки» (исключая Японию), в НАТО ведущую роль играли США, а у Японии не было полноценных вооруженных сил, и эта страна не занимала альтернативных позиций.
Все это приводило к тому, что у США был прекрасный механизм принятия политических решений, которые выдавались за консенсус. Плюс, Вашингтон имел еще и собственный военный механизм, который мог подкреплять принятие этих решений.
Затем от «семерки» отпочковались отдельные совещания министров финансов, и отдельные совещания министров иностранных дел.
В 1980-е США очень эффективно использовали «семерку», чтобы душить своих конкурентов. Так, было задушено японское «экономическое чудо». Напомню, 22 сентября 1985 года в нью-йоркском отеле «Плаза» представители «семерки» подписали так называемое соглашение «Плаза». В нем было указано, что страны-подписанты не имеют права искусственно завышать курсы своих валют относительно доллара. Другими словами, соглашение запрещало играть на разнице курсов для обеспечения приоритетов в экспорте.
Япония подписать это соглашение отказалась. Тогда Вашингтон надавил на Токио через «семерку»: в 1987 году шесть членов «семерки» заключили Луврское соглашение. Его суть сводилась к тому, что никто из стран не будет производить излишки товаров для экспорта. Для экспортно-ориентированной японской экономики это было чрезвычайно жестким ударом.
Словом, «семерка» стала эффективным механизмом обеспечения американского лидерства.
Но эта ситуация стала меняться, когда в «семерку» начала прорываться Россия.
Сначала на саммите в Неаполе 1994 года появился формат «7+1». Тогда это выдавалось чуть ли не за победу российской дипломатии. Но через год стало понятно, что не все так просто. На саммите в канадском городе Галтфаксе премьер-министр Канады Жан Кретьен обвинил Россию в «гуманитарной катастрофе» в Чечне. Президент Борис Ельцин на пресс-конференции обратился к Биллу Клинтону со словами: «Вот человек, разделяющий нашу позицию по Чечне». Но Клинтон, замявшись, сказал, что американцам ближе позиция Канады. В итоге летом 1995 года нам дали понять, что интеграция России в «семерку» потребует наложения ограничений на ее право применять силу. Вряд ли случайно, что после Галифакса тема «дружбы Бориса и Билла» как-то ушла из СМИ.
Затем в 1998 году на саммите в Бирмингеме (Британия) было решено преобразовать «семерку» в «восьмерку». Формально это произошло в 2002 году. Но еще три года Россия участвовала только в обсуждении политических вопросов: финансовые обсуждались в формате «7+1». Только на Лондонском саммите министров финансов в феврале 2005 года Россия перешла к формату полноценного участия. А уже в марте 2005-го в Конгрессе США заговорили о том, что России в «восьмерке» не место.
— Почему это произошло?
— Именно тогда для США возникли две неприятных момента.
Во-первых, Россия поставила вопрос о реформе концепции энергетической безопасности. Теперь в «восьмерке» были не только страны-импортеры, но и держава-экспортер, и мы заявили, что энергетическая безопасность не должна пониматься исключительно исходя из интересов импортеров сырья, что это неправильно.
Ранее, напомню, «семерка» ужесточила понятие энергетической безопасности. Когда в 1984 году шла ирано-иракская война, именно «семерка» приняла так называемую концепцию разблокировки проливов. Иран тогда заблокировал транспортировку нефти через Ормузский пролив — начал топить танкеры, идущие из Ирака и Саудовской Аравии. В ответ «семерка» заявила, что для обеспечения энергобезопасности можно применить военную силу.
России такая практика очень не нравилась. Мы хотели ревизии этого понятия, и для этого организовали Петербургский международный энергетический форум. А это, в свою очередь, очень не понравилось американцам.
Второй неприятный для США момент заключался в том, что в стенах «восьмерки» появился альтернативный НАТО военный механизм — альтернативная ядерная держава, обладающая сопоставимыми с США ядерными и обычными вооружениями.
Все это означало, что Вашингтону принимать решения в рамках «восьмерки» в прежнем режиме уже невозможно.
Как только американцы это осознали, они заговорили о том, что надо менять «восьмерку» на что-то другое — на «двадцатку», — либо удалять оттуда Россию. Весной 2005 года и Палата представителей, и Сенат США приняли резолюции, в которых предлагали изгнать Россию из этого клуба. В 2006-м, накануне энергетического саммита в Петербурге, где мы все-таки продавили идею реформы энергетической безопасности — настояли, что это понятие должно учитывать интересы экспортеров, и включать весь цикл транспортировки — американцы развернули настоящую кампанию за исключение России из «восьмерки».
4 мая 2006 года тогдашний вице-президент США Ричард Чейни заявил в своей вильнюсской речи, что энергетика — новое оружие России, и что этому необходимо противостоять. Американцы ждали нашей реакции, чтобы сорвать Петербургский саммит, но это им не удалось.
Однако с того времени США не уставали искать повод, чтобы убрать Россию из «восьмерки». И, в конце концов, нашли этот повод — Крым.
Кстати, не прошел у американцев и еще один проект, во многом из-за российской позиции — добиться интернационализации ядерного топливного цикла. В рамках «восьмерки», под видом борьбы с ядерным терроризмом, начиная с саммита 2004 года в Си-Айленде (штат Джорджия, США), постоянно шел разговор о том, чтобы ужесточить контроль над атомной энергетикой и над поставками технологий неядерным странам. Россия при поддержке Франции тогда сумела предотвратить появление такого решения. Чем снова вызвала негативную реакцию Вашингтона.
— Почему тогда Штайнмайер говорит о необходимости возродить «восьмерку», и каковы шансы, что мы туда вернемся?
— На мой взгляд, шансов никаких нет. «Против» ведущие члены «семерки» — США и Великобритания. Япония, скорее всего, тоже не «за», не говоря о Канаде. Думаю, Штайнмайер это прекрасно понимает. Но он пытается сохранить за Германией статус посредника между Россией и Западом, действуя в рамках логики «посмотрите, какой хороший вариант мы вам предлагаем». Кроме того, возможно, Штайнмайер прощупывает нас. Если бы мы сказали, что нам интересно вернуться в «восьмерку» и пойти на какие-то уступки, «семерка» предъявила бы нам набор условий.
Но надо понимать: обратно в «восьмерку» нас в любом случае не возьмут. Иначе это будет выглядеть как откровенное поражение американцев.
— Находясь в «восьмерке», мы имели возможность вставлять США палки в колеса. Оказавшись «за бортом», мы многое потеряли?
— Главное наше ощущение потери — что мы опять имеем дело со структурой, которая нам недружественна, и которая опирается на единый военный потенциал НАТО. В этом смысле старая «семерка», неприятная нам еще в советские времена, вернулась.
Но зато теперь у нас есть альтернатива в виде «двадцатки». С 2008 года у нас появилась возможность заявить, что «семерка» устарела и никому не нужна при наличии G20.
Впрочем, надо понимать: «двадцатка» выгодна не только Россию и Китаю (как альтернатива «семерке»), но и США. В старой «семерке» количественно доминировали европейские страны, а «двадцаткой» американцы их размыли.
Администрация Джорджа Буша-младшего все время говорила, что доля Евросоюза и Старой Европы в мире все время снижается, а бывший глава Всемирного банка Пол Вулфовиц вообще говорил о маргинализации Европы в международных отношениях. Через создание «двадцатки» американцы, в том числе, показали, что европейские страны — в экономическом смысле — больше не играют такой важной роли, как азиатские страны.
— Получается, в «двадцатке» поле для маневра шире и у нас, и у американцев?
— С одной стороны, да. Если американцы не смогут продавить какое-либо решение в рамках «двадцатки», они продавят его — без России — в рамках старой «семерки». А для нас успех заключается в том, что есть «двадцатка» — альтернативный «семерке» механизм — в котором доля европейских членов НАТО невысока.
Думаю, «семерка» будет продолжать действовать — американцам удалось восстановить единство этой организации. Но я сильно сомневаюсь, что это было нашим поражением из-за Крыма: США добивались нашего изгнания с 2005 года, и рано или поздно нашелся бы предлог, как этого добиться…
Фото ТАСС