Мы продолжаем знакомить читателей с советской публицистикой. На этот раз отрывки из книги советского журналиста-международника Николая Васильева, отправившегося в командировку в США осенью 1944 года рассказывают о Флориде и Джорджии, об увиденных там ужасах и язвах капитализма под сенью пальм тропических курортов.
Николай Васильев, «Америка с чёрного хода»
Москва, «Молодая гвардия», 1955 год
Отрывки из книги (первая часть опубликованных отрывков об Аляске, Канаде и частично Нью-Йорке — Источник)
По Флориде
В Майами
Вашингтонский экспресс медленно приближается к небольшому, захудалого вида вокзалу. Впечатление от грязных подъездных путей, от убогого вокзального помещения никак не гармонирует с крикливой рекламой, которая превозносит до небес все, что относится к Флориде вообще и в частности к Майами — одному из самых модных зимних курортов. Видно, что железная дорога не главный вид транспорта для той особой категории курортников, которая приезжает во Флориду. Действительно, из миллиона человек, посещающих здешние благодатные края в течение года, больше половины прибывают по воздуху, на собственных автомобилях и яхтах…
Мы выходим на просторную вокзальную площадь. Недалеко от нее — деловая часть, средоточие наиболее высоких зданий города. Над всеми ими возвышается небоскрёб в несколько ярусов, как бы поставленных один на другой. По словам нашего спутника, это здание, насчитывающее двадцать восемь этажей, является одной из достопримечательностей Майами. В его нижних и средних этажах размещаются муниципалитет и суд, а самые верхние отведены… под тюрьму. Небоскреб-тюрьма — таково новейшее достижение американской строительной и административной техники. Строители этой тюрьмы, замечает мистер Сэмюэль, приняли все меры предосторожности для того чтобы бежать из нее было невозможно. Однако некоторые заключенные все-таки убегают. Особенно те, которые владеют особым видом отмычки, при помощи которой открываются не только тюремные запоры, но и сердца тюремщиков. Вы, надеюсь, понимаете меня?
Ясно, что при помощи крупной взятки состоятельный мошенник может без большого груда выйти из тюрьмы, расположенной даже на двадцать восьмом этаже небоскреба…
В силу благоприятных климатических условий Майами является прекрасным зимним курортом, куда в разгар сезона съезжаются десятки тысяч человек. Это почти исключительно бизнесмены с туго набитыми карманами. многочисленные отели, пляжи, спортклубы, ипподромы, игорные дома, шантаны, дансинги предоставляют им полный ассортимент всех известных американским плутократам удовольствий.
— Здесь и на островах Бискэйнской бухты возле Майами-Бич, говорит наш спутник, расположены виллы самых крупных богачей Америки. Каждый промышленный или банковский магнат, состояние которого перевалило за десяток миллионов долларов, считает необходимым построить зимнюю резиденцию на одном из флоридских курортов. Но у того, кто ещё не сколотил себе этого десятка, пороху на виллу не хватит, ибо цены на недвижимость здесь фантастически высоки…
Миновав кварталы вилл и коттеджей, мы въезжаем на дамбу, проложенную через Бискэйнскую бухту. Это так называемая Венецианская дорога, ведущая в Майами-Бич — курортный пригород Майами. Он расположен на широкой и длинной песчаной косе, протянувшейся на много километров параллельно побережью Майами. По дороге мы пересекаем группу геометрически правильных «венецианских островов» с итальянскими названиями: Сан-Марино, Сан-Марко, Лидо, Риво-Альто. Островки покрыты пышной растительностью, среди которой скрываются прекрасные виллы и настоящие дворцы. Мистер Сэмюэль обращает наше внимание на правильность формы островов и не без некоторой патриотической гордости говорит:
— Можно сказать, вы видите перед собой чудо современной техники. Все они и многие другие сделаны искусственно при помощи гидравлических насосов, перекачивавших грунт со дна бухты на песчаные отмели. Затем сюда привозили плодородную почву, на которой высаживали десятки тысяч пальм и других экзотических растений. Замечательное достижение, не правда ли?
На мгновение он задумывается, потом продолжает:
— Но можно посмотреть на дело и с другой точки зрения. Ведь эти островки возникли не только на насыпном грунте, но и на костях погибших здесь поколений рабочих. Собственно говоря, каждая из этих великолепных вилл является надгробным памятником тем, чьими руками она построена… А сколько трудящихся и представителей мелкой буржуазии превратились здесь в нищих в результате экономического кризиса тридцатых годов! Старожилы Майами хорошо знают, какой ценой оплачено декоративное великолепие искусственно взращенной природы и неслыханная роскошь особняков и отелей курорта.
Комната для нас заказана в наиболее скромном из отелей на Коллинз-авеню, протянувшейся через весь Майами-бич. Однако когда мы узнаем стоимость номера, на сердце у меня начинают скрести кошки.
— Не удивляйтесь, — утешает нас мистер Сэмюэль. — Цена для Майами более чем умеренная. Здесь все дорого. К сожалению, дороговизна задевает карманы не только туристов, но и местных жителей. Чем больше процветает Майами-курорт, тем дороже жизнь в Майами-городе…
Аль-Капоне и «белые бедняки»
— Аль-Капоне? — спрашиваю я с изумлением.
Наш спутник утвердительно кивает головой.
— Вы не ошиблись. Он отдыхает от трудов, мы находимся сейчас перед его виллой.
Уж кого-кого, а его я меньше всего ожидал найти в числе флоридских «сливок общества». Пресловутый чикагский гангстер и содержатель публичных домов Аль-Капоне в течение многих лет безнаказанно совершавший самые отвратительные преступления, в конце концов он был арестован и присужден к тюремному заключению. Для американского «правосудия» чрезвычайно характерно, что его осудили не за бандитизм и другие уголовные преступления, а за уклонение от уплаты подоходного налога с его многочисленных «предприятий». В последние годы он перестал быть предметом сенсаций для газет, и широкая публика о нём позабыла. Отбыв наказание и выйдя из тюрьмы, он без шума доживал теперь свой век в «благоприобретенной» вилле, как один из выдающихся, хотя и сошедших со сцены, бизнесменов. Таковы злые гримасы американской «демократии», где доллар и только доллар — пусть даже прикарманенный самыми гнусными способами — является критерием респектабельности и солидности общественного положения…
«Тыл» Майами расположен в его западной части, удаленной от океанского побережья. Здесь не видно ни королевских пальм, ни цветущих деревьев, ни какой бы то ни было другой растительности. Ряды убогих деревянных строений, в большинстве своем кое-как залатанных досками и жестью, лепятся друг к другу по обеим сторонам улиц. На протянутых от окна к окну веревках сушится белье. На пыльной неасфальтированной мостовой, играют полуголые ребятишки. По их темной или кофейного цвета коже можно заключить, что мы в негритянском квартале. Но рядом, в не менее жалких кварталах, живут так называемые «белые бедняки». Из населения этих «тыловых» кварталов вербуется обслуживающий персонал для барских вилл, фешенебельных отелей и ресторанов.
— Даже государственные комиссии, — замечает наш спутник, — обследовавшие условия жизни в этих гетто и совсем не склонные к разоблачениям, вынуждены были констатировать, что здесь «абсолютное дно жилищных условий». Тем не менее один прохвост, по имени Теодор Пратт, писал недавно в местной газете, что жильцы этих хижин часто выглядят более счастливыми, чем обитатели дворцов.
Чтобы оценить всю меру подлости Теодора Пратта, достаточно было взглянуть на нищенскую обстановку, в которой прозябают негры и «белые бедняки». Из всех трудящихся Майами лишь служилая интеллигенция, эти «пролетарии в белых воротничках» живёт в более или менее сносных условиях. Им, конечно, чуточку больше перепадает от щедрот мультимиллионеров, но и они едва сводят концы с концами.
Индеец и ожиревший крокодил
Следующим этапом нашего знакомства с «тылом» Майами было посещение деревни индейцев-семинолов… Эта деревня давно превратилась в один из аттракционов города, а охотничий промысел населяющих ее индейцев выродился в охоту за туристами.
За рекламно оформленным входом в деревню мы сразу наталкиваемся на ряды индейских шалашей. Каждый из них представляет собою невысокий, на полметра от земли, деревянный помост, над которым на столбах устроена двускатная соломенная крыша. На помосте валяются цыновки, полуистлевшие одеяла, примитивная домашняя утварь. Возле шалашей каменные очаги, у которых суетятся женщины в пёстрых одеяниях, с преобладающим красным цветом. Посетителей деревни осаждают назойливые ребятишки у на ломаном английском языке клянчат подаяние. Они грязны, оборваны, их глаза гноятся, вероятно от трахомы.
Демонстрация индейского быта поставлена на прочную коммерческую ногу. За вход в деревню — плата по определенному тарифу, а за осмотр различных аттракционов — каменного «колодца желаний», питомника крокодилов плата — в соответствии со щедростью клиента. Когда я сфотографировал старую морщинистую индианку, стоявшую у очага, она безмолвно протянула ко мне руку за монетой, считая, что выполнила какую-то роль, требующую вознаграждения.
В деревне мы смотрим представление для туристов — «борьбу» индейца с аллигатором. Зрелище оказывается довольно скучным. В глинобитый загон, где помещаются аллигаторы, спускается мускулистый индеец. Он с трудом выгоняет из угла старого ожиревшего крокодила, давно прирученного к нудной для него возне с человеком. Собственно говоря, никакой борьбы не происходит. Индеец напрасно старается заставить своего «противника» сделать хоть какое-либо агрессивное движение. Полусонное пресмыкающееся позволяет дюжему индейцу поворачивать себя, как тому было угодно.
Когда мы выходим из индейской деревни, мистер Сэмюэль замечает:
Живущие здесь индейские семьи имеют довольно приличный доход от туристов и от продажи сувениров. Но не подумайте, что благодаря этому они могли бы сейчас переменить свой образ жизни и сделать его более цивилизованным. Ни в коем случае. Если семинолы откажутся от своих шалашей, от грязи и трахомы, они тотчас перестанут быть музейными экспонатами. А тогда прости-прощай и доходы от туристов.
Мистер Сэмюэль, несомненно, прав: прекратив выставлять себя напоказ любителям экзотики, семинолы сейчас же превратились бы в самых обыкновенных безработных, каких в Америке миллионы…
В Атланте
— …Больше всего препятствий чинит Ку-клукс-клан.
— Разве он не распущен?
— Официально распущен. Но беда в том, что вслед за роспуском не последовало практических мер, которые пресекли бы его деятельность.
Старая история. Ку-клукс-клан, как и другие фашистские организации, уже неоднократно привлекался к ответственности, но, как правило, по второстепенным мотивам, которые не влекли за собою серьезных последствий.
В приказе губернатора Арнолла о расследовании террористической деятельности Ку-клукс-клана она была охарактеризована как «возбуждение, подстрекательство, поощрение и осуществление предрассудков, ненависти и нетерпимости». Фактов, подтверждающих это довольно умеренное определение, было более чем достаточно. Не проходило и месяца, чтобы где-нибудь в Джорджии не линчевали или не истязали негров, не говоря уже о систематически проводимой кампании запугивания негритянского населения. Всего за несколько недель до нашего приезда в графстве Сардис расисты линчевали негра-студента только за то, что, обратившись к белому, он не сказал ему: «Да, сэр». Во всех этих убийствах участвовали клановцы.
Тем не менее, реакционеры, засевшие в органах прокуратуры, спустили следствие по делу Ку-клукс-клана на тормозах, тщательно замазав самые вопиющие преступления. К суду, притом лишь за ничтожные проступки, были привлечены второстепенные участники банды, в то время как ее «великого дракона» (областного предводителя клана) Сэмюэля Грина никто не потревожил. На свободе оставались также и руководители распущенной группы фашистской молодежи «Колумбийцы» Гомер Лумис и Эмори Бэрк. Формальные судебные приговоры о роспуске фактически не затрагивали основы этих фашистских групп, что и позволило им через некоторое время снова поднимать голову.
В настоящее время мишенью террористов являются наряду с неграми организаторы профсоюзов и прогрессивные политические деятели. Капиталисты как огня боятся объединения в профсоюзах белых и чёрных пролетариев…
— Клан сейчас действует полулегально, но тем не менее весьма активно, — поясняет юрист. — То и дело узнаешь, что где-нибудь опять пылают огненные кресты — символы готовящейся мести со стороны террористов. А затем по ночам люди в белых балахонах совершают свои бандитские налеты. Только за последние дни было несколько случаев порки кожаными бичами негров — членов профсоюзного комитета. Порка была настолько зверская, что один негр умер. Следствие об этих возмутительных фактах ведется, но пока безрезультатно…
Столица Джорджии страдает теми же социальными недугами, что и другие крупные города Соединенных Штатов. В её трущобных кварталах, занимающих всего двадцать процентов площади города, живет около половины населения, большей частью негры. На этот район падает почти семьдесят процентов всех туберкулезных больных. В числе немногих достопримечательностей Атланты — негритянский университет, яркое выражение расистской практики сегрегации.
К вечеру я заезжаю к юристу. Он знакомит меня с многочисленными фактами террора Ку-клукс-клана в Джорджии. Одно за другим он снимает с полок десятки досье, набитых газетными вырезками, протоколами свидетельских показаний, актами медицинской экспертизы, фотографиями людей, искалеченных или убитых клановцами.
— А вот образец заявления о приеме в клан. — Юрист протягивает мне отпечатанный типографским способом стандартный бланк. — Ещё в прошлом году они рассылались по почте по всем адресам, содержавшимся в телефонном справочнике. Впрочем не по всем, — поправляет он. —Негры, евреи и другие «инородцы» разумеется, не принимались в расчет.
-Как же они поступали с неграми, — спрашиваю я. — Ведь у них такие же имена и фамилии, как и у «самых стопроцентных американцев». — Но разве хоть один справочник поместит негров в одном списке с белыми? — отвечает юрист. — А если и поместит, то непременно с пометкой: «цветной»…