Страсти по поводу принятия ювенальных законов в РФ не могли оставить меня равнодушным, поскольку ювенальная система сыграла существенную роль в моем детстве и юношестве. Разочарую многих: вы не услышите от меня об «ужасах ювенального фашизма», я просто расскажу свою личную историю.
Я родился в обычной «советской» семье, отец — инженер, мать — технолог на заводе, непьющие, интеллигентные, в целом нормальная семья. В ранние годы я был спокойным, послушным ребёнком, но годам к 7 у меня начал формироваться характер, причем не из легких. Я становился более самовольным, непоседливым, начал приобретать личную точку зрения по любому поводу.
Ну и, как водится в подобных случаях, мой отец, в лучших традициях советского воспитания, начал «лечить» подобные эксцессы непослушания ремнем. Но что-то пошло не так: вместо результатов желаемых подобная «терапия» вызвала результаты противоположные.
Будучи ребенком, я не понимал всю суть своих проступков, и каждое «объяснение ремнем» вызывало во мне далеко не детское негодование, а объяснения «за что» после подобного наказания попросту игнорировались сознанием, зацикленным на боли о обиде.
Со временем становилось только хуже, учеба пошла под откос, мое поведение усугублялось, вследствие этого участились наказания. На улице и в школе я начал часто лезть в драки, даже зная, что получу, заводился с пол-оборота на малейшую обиду. Иными словами, я становился малолетним социопатом, с которым не хотела водиться даже дворовая шпана.
Когда мне исполнилось 10 лет, родители начали серьезно беспокоиться за мое будущее и искать пути решения проблемы моего воспитания, тем не менее, продолжая свято верить в силу «ремня животворящего».
Мама предложила кардинально сменить мое окружение. Под эту мысль отец нашел у себя «еврейскую бабушку», и мы… переехали в Израиль.
Разумеется, переезд ничего не изменил. Окружение действительно сменилось, но «принципы воспитания» в семье остались теми же. Об израильских ювенальных законах, разумеется, тогда еще никто из нас не знал.
Все изменилось по воле случая, когда мне было уже 11 лет. После очередной порции «ременной терапии» я психанул: что-то переполнило чашу моего терпения. Я демонстративно сбежал из дома.
Разумеется, родители подали заявление о моем бегстве в полицию в тот же вечер, и меня быстренько изловили патрульные. Вот тут-то и началось наше знакомство с «ювенальным миром». Полиция передала дело в социальную службу, куда нас и вызвали в приказном порядке на следующее же утро.
Социальный работник, выслушав нас, рассказал моим родителям о запрете «физических наказаний» и выдал предписание посещать семейного психолога (от социальной службы) раз в неделю. Мой отец долго возмущался, конечно, насчет «вмешательства с семейные дела» и «выноса сора из избы», но, как истинно законопослушный человек советского воспитания, все предписания исполнил неукоснительно.
В первую неделю я упивался ощущением «свободы и безнаказанности». Мягко говоря, я сорвался с цепи. Потерпев неделю мои выходки, родители от безысходности обратились к тому же социальному работнику, который вернул меня «на грешную землю». Мне доходчиво объяснили, какими нелицеприятными последствиями чревато мое поведение.
А на первую встречу с психологом меня, решившего на это дело «забить», доставила полиция по судебному ордеру.
Наш семейный психолог оказался мастером своего дела. Он даже не пытался лезть во все наши дрязги, но буквально за два года он научил нас СЛУШАТЬ и, самое главное, СЛЫШАТЬ точку зрения друг друга и вести ДИАЛОГ. Мой отец поступился убеждением о том, что я «не имею права на собственное мнение в силу возраста», и понял, что фраза «потому что я так сказал» не является объяснением своих требований. Он научился объяснять словами, как я должен вести себя вместо попыток выработать во мне условный рефлекс на наказания.
А я, в свою очередь, избавился от укоренившейся предвзятости к словам родителей и от привычки «включать рога», не дослушав.
Разумеется, мы ссорились, ругались, как любые родители и дети, но мы научились договариваться и не выходить за рамки. А школу и универ я закончил «на отлично».
Сегодня я взрослый человек, у меня свои «непоседливые» дети, но я неплохо справляюсь, в том числе благодаря опыту из своего детства. Ругаю, наказываю, но никогда не позволяю себе поднять на них руку, и никому не позволю (детские драки — не в счет).
«Ювеналка с человеческим лицом». В качестве дополнения я хочу рассказать об израильских ювенальных службах.
Евреи исторически почитают семью и семейные традиции, поэтому ювенальные законы были поначалу израильским обществом тоже восприняты в штыки. Поначалу не всё было гладко, были перегибы и злоупотребления, но за считанные годы была выработана оптимальная система:
1. Жесточайший контроль над социальными службами опеки со стороны исполнительных властей и судебной системы.
2. Абсолютное отсутствие детских домов, что делает невозможным превращение системы отъёма детей в «бизнес».
3. Право семьи, попадающей в поле зрения социальных служб, потребовать смены соцработника, курирующего их дело, при ощущении предвзятого отношения.
4. Законодательное предписание соцслужбам прилагать максимум усилий для сохранения целостности семьи и широкий спектр инструментов помощи, включая финансовую «на нужды ребенка» для бедных семей. А также обязанность учитывать мнение ребенка.
5. Судебная практика неприменения лишения родительских прав, за исключением случаев причинения тяжелого вреда ребенку. Даже в случае алкоголиков и наркоманов лишение носит временный характер, до реабилитации.
Я соглашусь, что сегодня ювенальные законы в России принесут больше вреда, чем пользы, но хочу заострить внимание на том, что основная проблема — не в самой ювенальной системе, а в условиях места ее применения.
Постскриптум. Тем, кто собирается писать комментарии в стиле «меня ремнем лупили, но я вырос человеком», я задам простой вопрос: почему тогда любой чиновник/начальник, облеченный хоть каплей власти, практически безнаказанно ездит, как хочет, на таких, как вы?
И сам отвечу: в вашем подсознании он — «отец с ремнем», перечить которому вы не можете себя заставить. Рефлекс!
1 комментарий
Бред и наверное заказной.