На Донбассе уже более двух лет идет война. Уже более двух лет нещадно бомбят города украинские военные, но до сих пор сотни тысяч мирных жителей продолжают оставаться в своих родных домах. Терпят бомбежки, постоянную стрельбу и даже химическое оружие, которые применяют вооруженные силы Украины.
Понятно, что есть те, кому некуда ехать по причине бедности. Но есть и те, которые остаются уже из-за какого-то принципа. Хотя сами не воюют и напрямую не относятся к противостоянию армий ЛДНР и ВСУ.
Чем же так притягивает людей война, а также что такое поствоенный синдром, нам рассказал кандидат медицинских наук, военно-полевой медик и ветеран 4 войн Андрей Акинфиев.
— Скажите, почему мирные жители не уезжают с прифронтовых территорий Донбасса? Ведь их бомбят, калечат, а они живут в своих домах и дальше. Они терпят уже более двух лет войны. И если раньше еще все верили в блицкриг Русской весны до Львова, то сейчас уже осталась только одна надежда. Просто надежда на мир. Насколько такое чувство фатализма стало для них нормой?
— Те, кто хотел и мог уехать, те, для кого эти события не были близки, они давно уехали. Потому что у них было куда бежать.
Есть люди, которые не уехали и не уедут никогда. Потому что это их земля. И вопрос ее существования их вопрос тоже.
А есть те, которым и некуда ехать и есть что бросать. Именно поэтому они никуда оттуда и не уедут. Да, собственно, и сама война — это просто какой-то свой образ жизни. Пусть она плохая, скверная, но это тоже жизнь. И в этой жизни тоже выживают люди и пытаются сохранить в себе человеческое. Это самое главное.
— То есть и для мирных жителей, которые не воюют, никак не участвуют в боевых действиях, для них тоже война своеобразная жизнь?
— Да. Они привыкли уже к бомбежкам, как к дождю. Они привыкают к тому, к чему очень тяжело и неестественно привыкнуть. Это очень жутко — привыкнуть к смертям. И эти люди относятся к вероятности своей гибели с долей легкости. Они прекрасно понимают откуда летит сейчас, какой тип снаряда, куда летит, в какой сектор. Знают и как уберечься.
— Скажите, а в Чечне наши солдаты получали поствоенный синдром? Их ведь, в основном, принудительно туда отсылали. Особенно молодых парней, которые не были обучены и были без должной мотивации.
— Вы посмотрите какими молодыми и неподготовленными мальчишками наполнялась Чечня. Тогда воевали слабо подготовленные, слабо мотивированные дети, которые совсем не представляли, что такое война. И для них возможность выжить была в том, чтобы успеть самому обучиться у старшего товарища всем военным навыкам за очень короткое время. В Чечне вообще было не много подразделений, которые были нормально подготовлены. А поствоенный синдром преобладает у тех, кто находится больше в стрессовом состоянии. И если человек подготовлен, то его стрессоустойчивость выше. Он знает как поступить в той или иной ситуации, он внутренне уже готов.
— А после Великой Отечественной войны был массовый поствоенный синдром?
— У меня отец — участник ВОВ. Хоть и скудно, но на мои вопросы он отвечает. Он много рассказывал, как после войны был высокий был уровень преступности. И процветал бандитизм. Так как люди, умевшие уже воевать, вернулись домой с оружием. Многие кроме, как воевать ничего не умели, потому что они ушли на войну 17-18-летними мальчишками. И через 4 года, не умея ничего другого, они вернулись домой. И увидели, что те, которые не воевали, живут очень даже зажиточно по сравнению с ними.
И таким людям ничего не оставалось, как идти в банды. Поэтому да, был и поствоенный синдром после 1945 года.
— Но многие же после войны возвращались здоровыми молодыми парнями и шли учиться в вечерние школы, шли работать.
— Отец рассказывал, что был очень высокий экономический подъем. Очень огромное желание поднять страну. Была очень огромная боль за страну, желание ее восстановить и преумножить. И отношение к ней было, как к матери, которую нужно сейчас кормить, поднять на ноги, выходить и сделать еще сильнее.
— Да. Ведь после ВОВ день победы не праздновали 20 лет, фильмы даже не снимались про войну. И про войну очень мало говорили. А экономику страны подняли почти за одну пятилетку. Благодаря всем, и мужчинам, которые прошли войну. И как тогда присутствовал этот поствоенный синдром, если большинство работали с утра до вечера на предприятиях?
— Когда занят и работаешь, нет времени на поствоенный синдром. Люди были заняты делом. Представьте себе общее состояние людей, которые работают вместе на стратегически важном предприятии, а до этого воевали на фронте плечом к плечу. Неважно кто где: кто на 1м Белорусском, кто на 2-м Прибалтийском или на 2-м Украинском. Тогда люди выходили на работу, как на передовую.
И благодаря этой грамотной политике, или просто удачно сложившимся обстоятельствам, люди были постоянно при деле и этот синдром у них не так проявлялся. У них не было времени пить, потому что у них была очень четкая цель в жизни после войны – поднять страну.
И к работе относились как к празднику. Потому что знали, что их труд приносит огромную пользу Родине. Они знали, что благодаря их усилиям растет экономика и соответственно их зарплата. Видели, что появляются наконец-то какие-то продукты в магазине.
— Тогда нужно занять чем-то будет и добровольцев, которые вернулись с войны в Донбассе.
— Хорошо бы. Потому что экономика на Донбассе вся в руинах практически.
— А какое отличие состояния бойцов после ВОВ и бойцов после чеченской кампании, к примеру?
— Разница в том, что тогда это была народная война. И каждого ветерана уважали. А после Чечни у участников не было возможности никуда пристроиться. Работодатели не брали на работу, люди смотрели с опаской. Разница в отношении людей и государства.
— Есть ли такая угроза и для добровольцев Донбасса? Потому что после 2014 года резкий патриотический подъем ослабевает.
— Я очень надеюсь, что такого не будет. Тем более, что армия ВСН сейчас — это вполне боеспособная войсковая единица.