По мнению специалиста по геополитике Франсуа Хейсбурга, с падением Алеппо и вмешательством Кремля в американские выборы становится очевидно, что Россия сейчас навязывает свои правила на международной арене.
Vincent Jauvert / Венсан Жовер
Эксперт по геополитике, Хейсбург — специальный советник Фонда стратегических исследований. Он написал книгу «Secrètes histoires. La naissance du monde moderne» (Секретные истории. Рождение современного мира) (Stock, 2015).
Является ли падение Алеппо, достигнутое благодаря силовому вмешательству российской армии, символом того, что уже называется «путинизацией» мира?
Да, с одной оговоркой: мученичество Алеппо не везде считается важнейшим событием. Так, разумеется, полагают арабские страны и Франция, из-за исторических связей между нашими странами в Леванте. Но в других странах этот трагический эпизод не имеет такого же отклика. Теперь, с падением Алеппо, вмешательством Кремля в американские выборы и всплеском популистских пророссийских настроений в Европе, хорошо понимаешь, что происходит некая форма «путинизации» мира.
О чем точно идет речь?
О нескольких вещах. «Путинизация», прежде всего, красноречивое подтверждение, что в мире, каков он есть, война есть продолжение политики другими средствами, согласно формуле великого военного теоретика, прусского военачальника Клаузевица. Когда к ней относятся серьезно, война оказывается эффективным инструментом для достижения политических целей, соизмеримых с использованными военными ресурсами.
Не Путин, разумеется, изобрел этот способ восприятия международных отношений, но он придал ему поразительные актуальность и силу ― в то время как европейцы его забыли, затушевали на многие десятилетия. В отличие от своих советских предшественников, которые были сторонниками максимально грубой силы при любых обстоятельствах, хозяин Кремля использует военный инструмент экономно, всегда в соответствии с политической целью. Он мог бы развернуть 50.000 человек в Сирии, но «довольствовался» 5.000.
Но Алеппо был в значительной степени уничтожен русской авиацией…
Да, в последние месяцы, Путин резко нарастил огневую мощь, потому что он хотел падения Алеппо до того, как в конце января к власти придет новая американская администрация. Он преуспел, приспособив свою армию к новой цели. Этот «триумф» ― речь разумеется не о моральной оценке или защите Кремля, а лишь о «технической» оценке ― тем более примечателен, что в то же самое время альянс во главе с американцами спотыкается о Мосул, в Ираке.
Как Владимиру Путину удался этот ход?
В феврале 2007 года, во время конференции по безопасности в Мюнхене, он заявил напрямик и во всеуслышание: Россия вернулась, и нужно с нею считаться. Немногие ему поверили. Тем не менее, в течение следующих десяти лет он сумел трансформировать российское государство в государство стратегически гибкое, способное принимать сильные решения и быстро их выполнять. Война в Грузии в 2008 году была разминкой, не слишком убедительной, поскольку русская армия потерпела много неудач. Но аннексия Крыма, спустя шесть лет, была примечательной. Через несколько часов после падения своего украинского союзника, президента Януковича, Путин смог скрытно развернуть тысячи «зеленых человечков», которые с потрясающей скоростью подготовили аннексию полуострова. Это проворство позволило России, чей ВВП не превышает ВВП Испании, вернуться в центр мировой игры.
Существует еще один компонент этого возвращения: Путин возвел непредсказуемость в стратегический актив. Мы находим это понятие в российских военных документах. Там сказано, что нужно все сделать так, чтобы противник не знал, куда будет направлено следующее усилие России. В краткосрочной перспективе, это ― как мы видим ― очень эффективная тактика. Но в долгосрочной перспективе, это изолирует страну, которая действует замаскированно и которой никто не сможет доверять.
«Путинизация» мира ― это также концепция международных отношений…
Да, это концепция, лишенная всякой нравственности, кроме одного: абсолютного суверенитета государства. Именно с помощью этого понятия правовед Карл Шмитт в 1930-е годы закрепил правовые основы национал-социализма. По его мнению, защита государства является источником права и оправдывает любые его изменения и интерпретации. Право, которое в конце концов должно уступить государству.
«Путинизация» ― наступление «шмиттовского» мира. И отказ от мира, который основан на общих правилах, позволяющих функционирование концепции «международного сообщества», ныне выходящей из употребления. Всегда существовало противоречие между государственным суверенитетом и интернационализмом. Но сегодняшняя Россия полностью отвергает вторую концепцию. Вот почему она вышла из Международного уголовного суда, наподобие других авторитарных стран, как Гамбия, к примеру… Китая разделяет эту точку зрения. В то время как мы, европейцы, как последние из могикан, продолжаем верить в силу международного права и многосторонности… Под давлением «путинизации», мы, вероятно, должны адаптироваться, если не пересмотреть, это поведение.
Путин распространяет также определенное видение общества.
Да, путинизм ― это система ценностей: консерватизм с реакционной тенденцией. Проще говоря, это «Манифестация для всех». В «путинии» сексуальность «простая», религия христианская и тесно связанная с государством. Эта концепция прельщает часть людей на Западе, у которых голова идет кругом от быстрого преобразования нашего общества. Она также позволяет России объединиться с очень консервативными государствами, гомофобскими, особенно в Африке, и так добиться большинства в ООН. Что же касается европейских и американских популистов, подобных Фараджу или Трампу, которые вовсе не обязательно являются реакционерами с точки зрения нравственности, они называют себя сторонниками Путина по другой причине: чтобы «доказать» свое желание резко изменить ситуацию, положить конец статус-кво, преступить установленные правила.
«Путинизация» ― это также распространение определенной формы правления.
Да, я называю его «неоавторитаризмом», модель, которая породила подражателей в Венгрии с Орбаном, в Польше и в Турции. Авторитарный, потому что на самом деле ― это бесконтрольная власть, где парламент постепенно становится Регистрационной палатой, власть, которая вращается вокруг одного человека или горстки сторонников, где любая крупная инициатива, независимо от сферы деятельности, не может быть предпринята без одобрения государства. «Нео», потому что эта власть объединила оборонительное и наступательное управление информационными технологиями. Информационное пространство и телевидениеы тщательно контролируются.
К этому добавляется самое важное, на мой взгляд: путинизм ― это любовь к родине, часто чрезмерная, принимающая форму национализма. Это основано на ложном тезисе о виктимизации. Западная политика является источником всех бед России. Эта тематика, подхваченная другими странами, была присуща и Германии 1920-х годов. Подобная установка может привести любым авантюрам, к любым опасностям. В нашей стране отклик получает тезис об унижении. Часть электората ощущает потерю контроля перед лицом глобализации, то есть Другого, мигранта, китайца, которому недоплачивают, многонациональных корпораций или Брюсселя. Отсюда стремление к возобновлению контроля, проявившее себя, к примеру, в Brexit’e. И в подобном глобальном движении Путин, который ― как кажется ― контролирует судьбу своей страны, делает эту модель весьма привлекательной, даже универсальной.