Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Князев. Несколько дней назад я очнулся от комы, комы, которая продолжалась 27 лет. Случаев, подобных моему совсем немного в мировой практике. Все эти годы за мной пристально наблюдали врачи, поддерживали во мне жизнь. А я спал, как былинный богатырь, пока, наконец, не очнулся. Когда я увидел свою постаревшую жену, мою двадцативосьмилетнюю дочь, Светку, которую помню совсем младенцем, я разрыдался как ребенок. Ведь столько лет, столько лет, что тут говорить…
Врачи хотели оставить меня под наблюдением еще на некоторое время, но жена пригрозила какими-то суровыми судебными карами: это здесь, в ЭТОМ времени, как я говорю, так принято. И меня выпустили из клиники на третий день. Двое суток, пока я оставался в клинике после «пробуждения» моя супруга Ксения усиленно меня готовила к выходу в большой мир, иначе, как она опасалась, моя психика могла просто могла не выдержать столкновения с реальностью. Но когда я оказался в этом самом «большом мире», мне на самом деле стало нехорошо.
В первую очередь поразило обилие машин. Что сразу вызвало у меня жуткий страх: ведь мое 27-летнее «отсутствие» и было вызвано автомобильной аварией, которая произошла в июле 1987 года: меня попросту говоря, сбила машина с выключенными фарами, которую вел пьяный водитель. И я провалился в темноту на долгие годы. Без мыслей и сновидений. А очнулся уже в новом мире, в конце февраля 2014-го.
Так вот, автомобилей просто море, и подавляющее большинство из них — иностранного производства. В Москве, как тут же сообщила мне жена, почти в каждой семье теперь есть машина. И в Ленинграде, который теперь называется Санкт-Петербург, тоже.
Вторая вещь которая меня сразу же поразила, это — женщины. Все очень красиво одеты и держатся как-то… независимо что ли. И вообще, люди стали другими. Таксист, который вез меня до вокзала, наши соседи по купе — они совсем другие, чем в моем времени. Держатся отстраненно, независимо и как-то с прохладцей. Но обслуживание в поезде очень понравилось. В этом плане здешний капитализм мне понравился. Сервис — на уровне. В моем времени было…гм, скромнее, так скажем.
Меня поразил мой родной Питер( мы его и раньше так называли иногда, но теперь это стало обычным наименованием моего родного города в обиходе). Так вот, Москва меня тоже впечатлила своим бурлением жизни и контрастами, но она и в моем времени была, так скажем, городом небожителей. Но пока мы ехали от Московского вокзала через всю северную столицу в мои родные Озерки я не уставал изумляться. Из зачуханного, провинциального города Ленинград действительно превратился в Санкт-Петербург.
Мощные, невообразимые автомобильные развязки, которые я до этого только в кино видел, огромные торговые ценры, обилие развлекательных учреждений, кафе, ресторанов: раньше ничего подобного не было. Когда мы вышли из машины, я попросил Ксюшу завести меня в какой-нибудь магазин. Мы зашли в огромный универсам, по-местному — гипермаркет, называется, «Лента». Вот там я чуть коньки не отбросил! А когда я пришел в себя, взахлеб стал распрашивать жену, где что продается, метаться между прилавками в какой-то дикой эйфории. И это не на Западе, а у нас! Здесь! Никакого дефицита! Жена наморщила носик — очередь в кассу! Да какая это очередь! Забыла она, какие у нас очереди были в восьмидесятые!
Так значит правда, говорю, Борис Ельцин про эти супермаркеты расказывал, что у них там тысячи этих «коробочек баночек и т.д и т.п». Но когда Ксюша имя Ельцина услышала, так аж взбледнула и губы сжала. Я удивился произошедшей с ней перемене.
-Ты чего, говорю?
-Да, ничего,-отвечает, Ты не представляешь, что этот наш «первый российский президент» творил здесь в девяностые.
И она рассказала мне все. Как Ельцин на пару с Горбачевым развалили Советский Союз, это ж надо было постараться, а, мрази! Про жуткие вещи, в которые я просто отказался поверить. О разгуле бантитизма, о фактической легализации мафии. Даже во власти были бандиты! Станислав Говорухин назвал это, как сообщила мне Ксюша , Великой криминальной революцией. О галопирующей инфляции в 1200 процентов в год, о вымирающих пенсионерах, о волне наркомании, о ваучерах и приватизации, о Чеченской войне. Рассказала она мне об упадке нравственности, всеобщей апатии, о развале армии.
А я слушал и не верил своим ушам. Это был какой-то дурной сон.
-Как все это могло произойти?- спросил я супругу.- Может быть я так и не вышел из комы и мне все это снится? Если это все было именно так, то я бы наверное,всего этого не пережил.
-Не пережил бы, — тихо сказала Ксюша, отводя глаза.
-Что ты хочешь сказать?- с подозрением спросил я, взяв ее за плечи,- Начала уж говорить, так заканчивай, ну!
Ксения вздохнула и взглянула на меня с тоской.
-Спивался ты, Дима, тихо спивался. Тебе было двадцать пять, когда с тобой это произошло. А уже при Ельцине твой завод закрыли, всю инженерию разогнали: кто куда пошел, кто на рынок торговать, кто — в челноки, кто — в бизнес. А друзья твои, с кем ты на рыбалку ездил, Сашка Двинцев и Витя Селиванов, оба спились и нет их уже, лет этак пятнадцать… не пережил бы ты этой перестройки, Димка, это я тебе точно говорю. Ксюша шмыгнула носом. совсем как тогда, в молодости. Я прижал ее к себе, крепко-крепко и прошептал:
-Что же с вами тут произошло? Какая-то катастрофа…
-А большинство даже и не хотело замечать этой катастрофы, знаешь…Зарплаты по полгода, а кому-то и годами не платили и вроде как так и надо, расплачиваемся за годы коммунистической тирании, значит. В мороке каком-то находились, в наваждении. Я вот думаю, может, зазомбировали нас американцы через ящик этот.
-Телевизор, что ли?- спрашиваю.
-Ага, -отвечает она и смотрит недобро так, -через рекламу эту постоянную безбожную.
И тут я вижу, взяла Ксюха моя и перекрестилась.
-Ба!- говорю, -да ты никак верующая стала?
-А ты чего, не рад?- улыбается она и хитро так на меня смотрит.
-Да как же не рад, не я ли тебе рассказывал, как меня в 17 лет в церкви торкнуло?
Это я ей о своем опыте в свое время рассказал, когда накануне вступительных экзаменов в Корабелку, по совету моей верующей бабки в Никольский храм пришел, помолиться, свечку, там, поставить. И вот, стою, значит, на службе и вдруг — как будто осветилось все кругом. Все в ином свете я увидел. В людях вокруг меня — свет, во всей Вселенной — тоже тихий, теплый такой свет и единство со всем миром я испытал тогда. И еще — безконечное чувство радости и счастья. Длилось это состояние даже не знаю сколько, тогда будто время остановилось. Но эту безграничную, ни с чем несравнимую радость я никогда не забывал. Я и Ксении предлагал венчаться, так она — ни в какую. Я — комсомолка, говорит, к чему мне все эти предрассудки. А когда я заснул этим своим богатырским сном, Горбачев вскоре тысячелетие Крещения Руси отпраздновать решил. Тогда многие ради моды в церковь устремились. И лишь немногие по зову сердца. А Ксюша моя — от безысходности и отчаяния. И все эти годы она за меня молилась и вымаливала. Верующей стала. Ее подруги все отговаривали, брось. говорили, нового себе мужика найдешь. А она со всеми с ними порвала, а со мной осталась, выхаживала меня. С огромным трудом, через знакомства удалось меня безчувственного в Москву перевести. Годы шли, надежда таяла. Не надеялась уже Ксения меня при жизни в сознании увидать. Но верила, что в раю встретимся. Я когда она мне это рассказывала плакал навзрыд.
Приехали мы, значит, позавчера, на к Ксюше: она, оказывается, квартиру нашу на трехкомнатную разменяла с доплатой, уже при Путине (вот этот — умница, уважаю!) устроилась на перспективную швейную фабрику, где заказы от министерства обороны шли. Потом вышла в начальницы цеха. Дочку нашу, Светлану, в одиночку поднимала, честь ей и хвала. Ее все с героиней фильма «Москва слезам не верит» сравнивали, и говорили, что рано или поздно ей обязательно с личным повезет. Ну, естественно, другого мужика имели в виду, а тут я возьми и очнись! Ксения говорила, что она перед Поясом Пресвятой Богородицы молилась, после чего ей врачи сообщили, что произошли какие-то изменения в моем состоянии. Но пришлось ждать еще долгие месяцы прежде чем я в себя окончательно пришел.
Дочка моя хорошо в жизни устроилась, муж у нее военный, офицер, служит в Осиновой Роще, под Питером. А вот моя племянница Лиза меня сильно разочаровала. Двадцать лет девице, а в голове — ветер. Причем она не одна такая, все молодые нынче так живут. С одним пожила, не понравилось, как она говорит, разбежались. С другим, потом с третьим… Так и прыгают нынешние девицы, как попрыгуньи-стрекозы в басне. А потом, когда детей заводить — ни здоровья, ни душевных сил не остается, разводятся всё равно.
Да и где этим душевным силам взяться, если как вечер пятницы, она — в клуб, тусоваться, или, как она выражается, клубиться. Я не выдержал, решил позавчера с ней сходить. любопытно было. Так вот чуть от сарказма не захлебнулся. У нас в восьмидесятые, хоть дискотеки попроще были, но там была Музыка. Нет. даже не так, по сравнению с нынешней -МУЗЫКА! А тут, пустозвонный плоский ритм, никакой мелодии, все танцуют только сами с собой, фактически. Здесь вообще все молодые люди заняты исключительно сами собой. Даже если они общаются, это все — сплошное притворство. Они, как моя жена выразилась, самопиаром занимаются. Это современная форма самоудовлетворения, значит. Замешанная на диком эгоцентризме. Тут, после дискотеки той, с которой я не выдержал, сбежал, противно стало на всю эту пустоту смотреть, Лиза мне свой планшет показала, в котором она по какому-то «Контакту» с подругами и друзьями переписывается. Так вот я обалдел, диалоги они между собой ведут какие-то никчемные абсолютно. Выпендриваются, кичатся перед друг другом какими-то фотографиями, которые они в компьютерную сеть выкладывают. А за этим, опять же, серая, звенящая пустота. Пустые они какие-то. Пустозвоны и пустоцветы.
Технологии, современные, конечно, впечатляют. Компьютер — в телефоне умещается!. Любой видеоклип, любой фильм, который мы в свое время жадно в эфире ловили, в видеосалоны ходили смотреть в жутком качестве, когда видики только-только появились. А теперь — телевизоры огромные, качество картинки — изумительное, телеканалов — море, компьютеры, да еще Интер… этот, как его… нэт… Любой фильм, программу, видеклип можно за пару минут найти. Так вот, им это ничего не нужно! Зажрались они, если честно, молодняк! Все им нынче легко, доступно, в том числе то, что они «любовью» называют. А чувств, глубины настояшей, душевности нет. И все с расчетом, все на бабках, с дальним хитрым прицелом. В отношениях в том числе. Нет нашего, воспетого Цоем :
И если есть в кармане пачка сигарет
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день…
Эх, грустно мне как-то стало. Даже подумал, что лучше мне и не просыпаться было. Если такая молодежь, то какое у нас будущее? Это все Запад с его «тлетворным влиянием», как говорили во времена моей комсомольской юности. Да, не поклонник я советского образа жизни. Убого мы жили, серо. И небогато, так скажем. Но верили же во что-то! Отзывчивыми были, помогали друг другу. Девчонки чистоту хранили, разврата такого не было. Романтика была, чувства были, а не секс этот и холодный расчет. Фильмы, музыка были красивыми и светлыми. Хотелось жить и верить в светлое будущее. А тут… что говорить.
Только вот сейчас страна моя, то что от великого Советского Союза осталось, вдруг встрепенулась и тоже приходить в себя начала. На Украине страшные дела творятся, безумие какое-то, вакханалия, чертовщина в центре Киева. Всем верховодят какие-то националисты- бандеровцы. Откуда они повылазили? В мое время — ни слуху ни духу о них не было! Руководителя своего, президента, значит, скинули. Покалечили и поубивали милиционеров. Безвластие и безпредел наступили. И вот сегодня Крым, который был украинским восстал. Что-то будет… И то, что будет нас всех русских будит. На глазах народ просыпаться начал. Видать, не я один в своем летаргическом сне пребывал, а вся наша большая, безкрайняя страна.
А значит, как говорит моя супруга, ничего не зря и ничего не напрасно было, все Господь к лучшему обратил,и как не пытались враги нашим безпамятством воспользоваться, шиш у них что вышло. А значит, будем жить! И уже не без памяти, а с умом и по правде. И тогда и молодежь потихоньку в чувство приведем и страну возродим. Где наша не пропадала! А вы как считаете, а?
