Кабмин РФ принял решение не тратить дополнительные доходы от укрепляющейся нефти. Об этом в среду, 18 января, сообщил министр финансов Антон Силуанов. Баррель «черного золота», согласно большинству прогнозов, в 2017 году будет стоить заметно дороже заложенных в официальный макропрогноз $ 40. Это может принести казне дополнительно 1−1,5 трлн. рублей.
Как отметил глава Минфина, власти договорились не использовать сверхдоходы «на финансовое обеспечение расходов бюджета и на эту сумму осуществлять уменьшение использования средств Резервного фонда и ФНБ (Фонда национального благосостояния)». Решение поддержал и президент Владимир Путин.
Напомним: проблема «лишнего» триллиона возникла в декабре. Именно тогда Силуанов признал, что при цене $ 50 за баррель дополнительно можно получить 1 трлн. рублей. Тогда же Минфин принялся продвигать идею, что этими деньгами нужно пополнить кубышку, а не вкладывать их в развитие экономики. И, судя по всему, свою точку зрения ведомство отстояло.
Как пояснил Силуанов, решение не тратить допдоходы не распространяется на уже согласованные предложения о выделении на поддержку промышленности 107,5 млрд. рублей, а также на резервные 20 млрд. рублей, которые «могут быть оперативно направлены на поддержку отдельных социально-экономических вопросов». Источником финансирования этих трат должны стать дополнительные ненефтегазовые доходы в размере 84 млрд. рублей, которые Минфин в 2017 году также рассчитывает получить. Кроме того, на поддержку регионов может быть направлен 31 млрд. рублей из непотраченных остатков трансфертов 2016 года. На все другие дополнительные расходы денег не будет, дал понять глава Минфина.
Эксперты отмечают, что установление «цены отсечения», при превышении которой доходы не идут на расходы на уровне в $ 40, фактически означает введение бюджетного правила — подобного тому, что действовало в России до кризиса. Пока речь идет о применении этого правила только в 2017 году, хотя цена в $ 40 за баррель заложена на всю трехлетку 2017−2019.
Дополнительные доходы пойдут, прежде всего, в Резервный фонд — в нем осталось 972 млрд. рублей. Ранее предполагалось, что в 2017 году средства фонда будут полностью потрачены на покрытие дефицита бюджета. Более того, предполагалось залезть еще и в ФНБ, изъяв из него 670 млрд. рублей.
Теперь же «подушка безопасности» будет увеличена. С одной стороны, это неплохо. С другой — эти деньги могли быть потрачены на финансирование реального сектора, того же АПК (по мнению Минсельхоза, на это требовалось в 2017 году хотя бы 50 млрд. рублей дополнительно). Так или иначе, нефтяной джекпот получит не российская экономика, а американская.
Понятно, что деньги от продажи нефти Минфин РФ не хранит в рублях. Основную часть средств российское финансовое ведомство вкладывает в американские казначейские облигации. По данным Минфина США, на ноябрь 2016 года общий объем вложений России в US Treasures составлял внушительные $ 86,6 млрд. Благодаря этому РФ уверенно держится на 16-й строчке в списке крупнейших иностранных держателей американского долга. Причем, едва нефть стала дорожать, мы активно принялись скупать облигации — только в июле 2016-го вложили в американские бумаги $ 2,7 млрд.
Теперь, надо думать, мы станем кредитовать Америку с еще большим размахом. Возможно даже, избранный президент США Дональд Трамп скажет Кремлю за это «спасибо». Только поможет ли это экономике РФ — вопрос риторический.
Почему мы снова собираемся прятать нефтедоллары в кубышку, к чему это приведет?
— История с дополнительными доходами означает, что расходы бюджета изначально были сильно занижены, — считает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — В 2018 году расходы снижены даже в номинальном выражении — и это в ситуации, когда повсюду в экономике РФ существует дефицит средств. Именно поэтому я считаю, что выдержать заданные параметры расходов нереально.
Кабмину придется изыскивать дополнительные средства на финансирование регионов, поддержку отдельных отраслей промышленности, покрытие дефицита Пенсионного фонда, затыкание дыр в банках. Все эти необходимые дополнительные расходы будут так или иначе всплывать.
— Удастся ли казне получить 1−1,5 трлн. рублей, как рассчитывает Минфин?
— Это большой вопрос. Примерный расчет здесь прост. Если баррель нефти дорожает на $ 1, российский бюджет дополнительно получает примерно 100 млрд. рублей. Это значит, что 1,5 трлн. рублей казна получит, если среднегодовая цена нефти составит $ 55 за баррель.
Так вот, я далеко не уверен, что нынешняя цена «черного золота» — около $ 55 за баррель — продержится длительное время. Вполне возможно, что средняя цена по году не превысит $ 50 за баррель. При этом надо учитывать, что в бюджете фигурирует цена эталонной Brent, а мы продаем Urals, баррель которого дешевле на пару долларов. Кроме того, из нашей нефтяной выручки необходимо вычесть трейдерские расходы. А еще вычесть часть поставок, которые идут в счет погашения кредитов, в том числе в Китай.
В итоге, «лишнего» триллиона рублей может и не оказаться — дополнительные поступления ограничатся 700 млрд. рублей.
Но и это не все: корректировки в планы Минфина может внести курс рубля. В сентябре в бюджетные проектировки на 2018 год был заложен курс 67 рублей за доллар, но потом его снизили до 65. И надо понимать: заявленные дополнительные доходы от продажи нефти могут возникнуть только при таком курсе рубля. Если же будет идти игра на повышение курса российской валюты, которую мы сейчас видим, дополнительные доходы сократятся еще значительнее.
Нынешнее укрепление рубля, замечу, вызвано не реальным ростом экономики, а спекулятивной игрой — в частности, ожиданием постепенной отмены Западом антироссийских санкций. Если эта игра будет продолжаться весь 2017-й год, дополнительные доходы придется корректировать в сторону уменьшения. Укрепление курса российской валюты к доллару на 1 рубль приводит к тому, что только федеральный бюджет недополучает 170 млрд. рублей.
Если же брать так называемый бюджет расширенного правительства, который включает региональные Пенсионные фонды, потери будут еще больше. Это значит, если курс будет не 65 рублей за доллар, как запланировано в бюджете, а 62 рубля, из ожидаемой суммы дополнительных доходов придется вычесть как минимум 510 млрд. рублей.
— К чему это приведет?
— К тому, что тратить резервы, на мой взгляд, все равно придется. Я считаю такой сценарий наиболее вероятным. На мой взгляд, нынешние действия по пополнению Резервного фонда носят символический характер. Не исключаю, что это делается с единственной целью: чтобы в конце 2017 года, перед стартом президентской кампании, Кремль имел возможность заявить, что Резервный фонд сохранен.
Это, я считаю, недальновидная тактика. Бюджет должен учитывать реальные инвестиционные потребности страны. Если же из него, как сейчас, вычитаются все инвестиции по разделу «национальная экономика», блокируются целые отрасли и инфраструктура, мы получаем инвестиционную паузу. Такая пауза через пару лет может привести к новому падению экономики РФ, хотя сегодня кажется, что падать ниже просто некуда.
— Принятое решение позволяет не свернуть с курса на повышение эффективности госрасходов, зафиксированных в уже принятом бюджете, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. — В нем, замечу, предусмотрены и средства на поддержку промышленности, и средства на решение социальных вопросов. Этот курс умеренно-жесткой бюджетной политики просто заставляет правительство РФ переходить к структурной повестке. Другими словами, к решению проблем структурных ограничений экономического роста, включая отладку институциональной среды и выход на новую модель экономического развития.
Решение не тратить дополнительные доходы необходимо и для внутренней самодисциплины в экономической политике. Иначе можно прозевать 2017-й год, заливая экономику деньгами. При имеющихся структурных ограничениях это ничем, кроме дополнительной инфляции и нового витка социального расслоения, не закончится.
Есть еще важный момент. Пополнение резервов важно с учетом рисков и неопределенности, которая пронизывает сейчас глобальное хозяйство.
— Что это за риски?
— Прежде всего, нет никакой уверенности, чем закончится эксперимент по «трампономике». Весьма вероятно, что при новой администрации в Соединенных Штатах наступит обострение финансовых и долговых проблем, которые лягут тяжелым бременем на мировую экономику в целом. И если не в 2017-м, то в 2018-м это может спровоцировать погружение глобальной экономики в рецессию.
Если Трамп начнет, как обещал, торговую войну с Китаем, глобальная рецессия начнется еще быстрее. Эта война может спровоцировать внутренние финансовые проблемы в Поднебесной — гигантский пузырь, надувшийся сейчас на китайском рынке, может лопнуть. Не сдуться плавно, как пытаются это сделать финансовые власти КНР, а резко схлопнуться. Это тоже серьезный риск, и тоже не понятно, реализуется он или нет.
Наконец, третий глобальный риск — Brexit. Как заявила британский премьер Тереза Мэй, он пройдет по жесткому сценарию, и Великобритания намерена выйти из рынка ЕС в полном объеме. Но остается неясным встречный сценарий — вписывания Британии в мировую экономику. Кроме того, жесткий Brexit может в 2017 году существенно осложнить президентские выборы во Франции, а также парламентские выборы в Нидерландах и Германии. Такая перспектива создает угрозу и еврозоне, и евро. В итоге европейские неурядицы также могут стать началом новой рецессии.
Все сказанное, конечно, не повод для безудержного пессимизма. Но неопределенность высока, и факторов, которые могут ухудшить ситуацию в глобальной экономике, много. В таких условиях разумно, я считаю, иметь подушку безопасности, и компенсировать траты резервов, которые были сделаны в 2016 году.
Фото ТАСС
Полную хронику событий новостей России за сегодня можно посмотреть (здесь).