Футбольный фанат из России после «отсидки» во Франции: «Россияне — первые в мире, нас все боятся»
Отбывший срок во Франции футбольный фанат из России о наркотиках, англичанах и Достоевском во французской тюрьме.
В Россию вернулись футбольные болельщики Алексей Ерунов и Сергей Горбачев, отбывавшие в марсельской тюрьме срок по обвинению в организации массовых беспорядков на Евро-2016 во Франции. В заключении они провели семь месяцев. Горбачев, один из участников фан-движения тульского «Арсенала» рассказал изданию Lenta.ru свою версию произошедшего в Марселе, поведал об особенностях пребывания в марсельской тюрьме, отношениях с заключенными и поддержке с родины. Беседовал Алексей Гусев.
– В России ходят легенды о комфортабельности европейских тюрем, но вы по прилете рассказали журналистам, что оцениваете условия содержания на 2-3 балла по десятибалльной шкале. Что вам не понравилось?
– Тюрьма «Буметт», в которой мы отбывали наказание, считается одним из худших исправительных учреждений в Европе. По условиям содержания она уступает даже турецким тюрьмам. В «Буметте» очень грязно, она введена в эксплуатацию с довоенных времен. Коммуникации и жилищный фонд находятся в критическом состоянии. При нас в двух блоках в аварийное состояние пришли лестницы, они едва не рухнули. Кроме того, серьезные проблемы с сантехникой, по срокам эксплуатации она давно свое отжила. К нам приходили чистить ее несколько раз в неделю. Добиться этого от администрации удалось только под угрозой жалоб в посольство. Обслуживающий персонал тюрьмы в целом выполняет свою работу спустя рукава.
Очень низкого качества и медицинское обслуживание. Поставлю ему оценку 1 по десятибалльной шкале. У меня были определенные проблемы со здоровьем, но направление на лечение я так и не получил. Определенные подвижки начались только после очередного письма из посольства, но в тот момент до освобождения оставалась неделя.
– Каков этнический состав заключенных?
– На нашем этаже жило 30 человек, 90 процентов из них арабы и чернокожие. Народ этот, мягко говоря, не очень развитый — читать не умеет практически никто. Сидят они в основном за торговлю наркотиками. Мы были сильно удивлены, когда увидели, что гашиш курят в «Буметте» как сигареты. На территории тюрьмы нет никаких ограничений для этого. Ты можешь зайти в спортзал, а там стоят 30 человек с «косяками». Руководство не пресекает этого по двум причинам: во-первых, травка успокаивает заключенных, они создают меньше проблем. Во-вторых, в скором времени во Франции могут легализовать легкие наркотики. Власти уже не знают, как бороться с этим, поэтому вариант с получением налогов в казну от продажи травы всерьез рассматривается.
Гашиш во французской тюрьме — свободно конвертируемая валюта. При мне во время обысков в одной из камер нашли 30 тысяч евро, несколько килограммов наркотиков и несколько айфонов. Некоторые садятся в тюрьму специально, чтобы заработать. Это целый семейный промысел. Например, в нашем блоке сидел отец, в соседнем — сын, а еще в одном — его дочери. Глава семейства и его преемники пользовались большим уважением.
– Вы рассказывали, что в камере были только русские, но наверняка приходилось пересекаться и с другими заключенными. Случались ли конфликты?
– Все знали, за что мы «заехали», поэтому побаивались и не делали лишних шагов. Но беспринципная молодежь периодически пыталась провоцировать нас. Мы старались не реагировать. Один раз был серьезный конфликт с одним из заключенных, но в итоге все удалось решить мирным путем. В итоге французы сами дали высокую оценку нашей славянской мудрости, так что мы не ударили в грязь лицом. Россияне — первые в мире, нас все боятся. В лицо никто не посмеет что-то сказать или в открытую сделать гадость. Все попытки расшатать ситуацию предпринимались исподтишка, но потерпели крах. Наш выход из тюрьмы был похож на сцену из фильма «Трудный ребенок»: все заключенные и сотрудники очень обрадовались, что русские наконец уехали.
– За время нахождения в тюрьме вы похудели на шесть килограммов. Качество питания тоже было плохим?
– Нет, во французской тюрьме кормят гораздо лучше, чем в российской. «Пайку» раздавали два раза в день, в 12 часов — обед, в 18 — ужин. Бывали очень вкусные вещи, например котлета-гриль с картошкой, а иногда подавали стручковую фасоль с какими-то водорослями. Раз на раз не приходилось. При этом в тюрьме был магазин, но процедура покупок была очень сложной и занимала много времени. Под дверь подсовывали бланки, ты отмечал там необходимые тебе продукты, через две недели что-то приходило, но с дикими перебоями и путаницей. Я сам руководитель и могу оценивать происходящее в тюрьме с организационной стороны: списки составлялись вручную, не было никакой автоматизации, поэтому люди допускали много ошибок. Несмотря на это, со счета карты списывались суммы за покупки, которые потом не возвращали. Никогда не забуду, как однажды нам прислали непонятно кому предназначенные 30 лавашей.
– Знали ли вы французский язык до попадания в тюрьму? Удалось ли там его подтянуть?
– Нет, не знал и знать не хотел. Не уверен, что он мне вообще когда-нибудь пригодится. В тюрьме у меня сложились хорошие отношения с преподавателем французского языка, поэтому я с охотой занимался. Надеюсь, продолжим общаться уже на свободе.
– По прилете в Москву вы отметили, что, как только будет снят двухлетний запрет на посещение Франции, вы обязательно туда вернетесь, так как там остались незавершенные дела. Что вы имели в виду?
– Не хочу отвечать на этот вопрос, время покажет. Возможно, это была шутка, а может быть, и нет. Пусть останется небольшая загадка.
– Почему, по вашему мнению, в Марселе случились беспорядки?
– В городе царил хаос. Уровень организации мероприятия со стороны правоохранительных органов оценю на три балла по десятибалльной шкале. Не было никаких разделений потоков болельщиков, никакой сортировки. В общем, не было принято никаких мер по предотвращению беспорядков. Англичане могли свободно купить билеты на сектора, где в основном находились россияне. В городе французская полиция бездействовала.
Я регулярно посещаю крупные международные футбольные турниры. Для меня любой Евро или чемпионат мира — праздник. Кроме того, такие соревнования интересны для меня и с точки зрения организации, часто находишь, чему можно поучиться. Во Франции же мне хотелось самому начать помогать организаторам.
– Как вели себя английские болельщики?
– В день матча в Старом порту Марселя около 500 болельщиков сборной Англии, находясь в состоянии крайнего алкогольного опьянения (многих из них тошнило, и они не стояли на ногах), на протяжении всего дня распевали песни. Каждая из них заканчивалась массовым залпом из камней и бутылок в сторону полиции. Сотрудники правопорядка просто наблюдали за этим и не предпринимали никаких действий. Я также решил посмотреть, что происходит в барах. Русская разгульная душа, по сравнению с ними, нервно курит в сторонке. Я увидел дикое пьянство, бьющиеся стекла, летящие стулья, драки. И это все между собой, без участия русских.
Я намеренно пошел в места скопления англичан. Во время поездок на международные матчи постоянно общаюсь с фанатами из разных стран, это мое хобби. Мне очень интересно, сколько их, откуда приехали, что намерены делать, какие баннеры привезли, какие у них есть кричалки.
– Западные СМИ утверждали, что россияне, участвовавшие в беспорядках, прошли специальную подготовку, действовали очень четко и намеренно атаковали англичан. Что вы скажете на это?
– Чушь. В Старый порт я вообще поехал с товарищем вдвоем, намерения были абсолютно мирными. Мы покатались на колесе обозрения, погуляли. При этом на каждом шагу встречали провокации, крики в нашу сторону. Один случай был совсем вопиющим и произошел на моих глазах. Товарищ из Волгограда приехал в Марсель с женой, на улице вусмерть пьяный англичанин подошел к ней и начал в открытую приставать, лапать ее. И что мы должны были делать? Мягко отвести его руку и вежливо попросить уйти? Или позвать полицию, которая все время стояла в стороне, как недвижимость, как памятники? Причиной столкновений были поведение англичан и низкий уровень организации турнира. Конфликты и скандалы происходили спонтанно, а в СМИ были преподнесены как спланированная акция кровожадных русских.
– Почему в итоге получили тюремный срок?
– Я просто оказался в компании российских болельщиков. Мы подверглись нападению, нас закидали камнями и бутылками, пришлось защищаться. На каждом суде мне вменяли в вину все новые и новые эпизоды, меняли статьи, из-за чего увеличивался тюремный срок. Мы подавали апелляции, меня вообще могли оправдать. Однако французы пошли на принцип, они никогда не поднимут руки и не извинятся. Это гордая страна, не признающая ошибок.
Меня многие спрашивают: «А зачем ты вообще туда пошел?» А что мне было делать — в полной изоляции отсидеться в квартире или напиться в каком-нибудь баре? У меня другие ценности. Я приехал посмотреть футбол: пообщаться с болельщиками из других стран, погулять по городу, узнать лучше местных жителей. Все это я хочу делать по-человечески, особенно в преддверии домашнего чемпионата мира 2018 года. Чтобы иностранцы рассказывали о нас только хорошее и стремились приехать на мундиаль. А не распространяли о россиянах негатив, как я сделал это в отношении англичан.
– Поддерживало ли вас во время заключения российское посольство, руководство тульского «Арсенала»?
– Поначалу у нас не все складывалось в отношениях с российским посольством. Но со временем мы совместными усилиями нашли общий язык. Под конец нашего срока посольство работало в полную силу, за что им огромное спасибо. С руководством тульского «Арсенала» тоже не все было гладко. Большое спасибо бывшему гендиректору клуба Андрею Павловичу Никитину. Как только он узнал о том, что я попал в тюрьму, сам проявил инициативу и на высшем уровне организовал как моральную, так и материальную помощь. По факту мы с ним были просто знакомыми, однако после такого поступка мое уважение к нему еще больше возросло.
Помогали и власти Тулы. По возвращении в город многие земляки вообще объявили меня национальным героем. Ну какой я герой? Я ведь просто в тюрьме отсидел. Однако они считают что не было никакой тюрьмы, а я побывал на празднике, который немного затянулся. В заключении я ознакомился с многими произведениями авторов, писавших о жизни в тюрьме. Последнее, что я прочитал, — «Записки из мертвого дома» Достоевского. Он пишет, что Россия — очень странная страна, у нас заключенных не считают преступниками, они скорее бедолаги, которым все хотят помочь. С тех пор мало что изменилось, мне это удалось почувствовать на себе.
– Вы являетесь директором строительной фирмы. Долгое отсутствие не помешало делам компании?
– Нисколько. Многие заказчики, с которыми я сотрудничаю, заморозили работы и заявили, что будут ждать моего возвращения и не хотят больше ни с кем вести дела.
– Тяжело ли вам далось решение остаться в тюрьме вместе с Алексеем Еруновым, ведь вы могли вернуться на месяц раньше?
– Все было не совсем так, как это преподносят СМИ. У меня было желание помочь, ведь русские своих не бросают в беде, но окончательное решение принималось в суде, последнее слово оставалось за ними. Власти не хотели оставлять в тюрьме одного русского, боялись проблем. Они все время пытались нас изолировать от других заключенных, чтобы не происходило конфликтов. Администрация не могла предположить, что к концу срока арабы и чернокожие будут подходить к нам в спортзале и спрашивать совета, как правильно заниматься. Они заимствовали у нас программу и технику выполнения упражнений. Сейчас я покинул тюрьму, а у меня там остались последователи.
– Планируете ли вы продолжать посещать выездные матчи сборной России? После марсельской истории желание не пропало?
– Оно даже возросло. Я приобрел бесценный опыт. Если бы меня спросили, хотел бы я все изменить, представься мне такая возможность, мой ответ был бы отрицательным. Сейчас у меня есть диплом по французскому языку. Мы минимум пять раз в неделю занимались спортом. Я изучил Францию через заключенных тюрьмы, получил огромный жизненный опыт. Единственный отрицательный момент во всей этой истории — серьезные переживания матери. Мы ни разу не встретились за семь месяцев, но иногда худо-бедно разговаривали по телефону. Я как мог старался ее успокоить.
Журналисты стали свидетелями нашей встречи в аэропорту со слезами на глазах.
