Президент Филиппин Дутерте едет в США по личном приглашению Трампа.
При этом, как сообщают источники в Госдепе, «колоритного парня» (как его называл Обама) пригласили не проконсультировавшись с Госдепом — мол в личной беседе Трамп просто пригласил его приехать.
А ведь Дутерте тот еще кадр — мало того, что он называл предыдущего президента США «сыном шлюхи», а посла США на Филиппинах «гомиком», но также призывал «дружить с Путиным» и прогнать американские базы с Филиппин.
Помимо этого, Дутерте обвинялся в нанимании киллеров для устранения своих политических противников (что он отрицает), массовых убийствах наркоторговцев (что он не отрицает), коррупции, негативном отношении к ЛГБТ и меньшинствам (что кстати вызывало больше раздражения у американских НКО и общественных активистов, чем ругань в адрес Обамы).
На Белый Дом сразу обрушилась волна либеральных хейтеров, которые начали требовать разъяснений — мол как так, моральность и права человека в американской политике больше ничего не значат? В Белом Доме на это ответили в духе, «права человека конечно имеют значения, но…». Причина приглашения Дутерте на мой взгляд кроется в обострении противоречий в Юго-Восточной Азии. США сейчас пробуют на прочность Китай, рассчитывать на примере Северной Корее посмотреть, насколько Китай готов прогнуться под внешним давления. Филиппины конкурирующие с Китаем за острова и шельф в Южно-Китайском море, могут видится США потенциальным младшим союзником в деле оказания давления на Китай, при этом на переговорах могут попытаться снять часть накопившихся проблем в отношениях Филиппин с США, которые накопились при Обаме.
Второй причиной, может являться попытка США несколько скрасить не слишком удачную авантюру с угрозами КНДР. Несмотря на все угрожающие заявления в адрес Ким Чен Ына, на последнего они не произвели большого впечатления и он разве что ядерную бомбу не испытал, сполна попиарившись на теме пренебержения американскими угрозами запуская ракеты, проводя парады и сгоняя сотни единиц артиллерии на побережье. Американцы поиграв в войну нервов, поняли, что Кима на слабо не возьмешь и начали снова рассказывать про долгосрочную политику дипломатического и экономического давления, по сути вернувшись к риторике времен Обамы, которая оказалась более реалистичной, нежели попытки Трампа силой заставить КНДР отказаться от ракетно-ядерной программы. Даже упоротый ястреб Маккейн, который не так давно призывал сбивать российские самолеты в Сирии, сдал назад и начал рассказывать, что вариант с ударом по КНДР надо рассматривать в последнюю очередь, иначе Сеулу придет хана. Не трудно представить, что северокорейская пропаганда будет позиционировать такую риторику США как боязнь «всесокрущающего ответа трудового народа Северной Кореи».
Конфликт Китай и Филиппин в Южно-Китайском море.
Так что на фоне не самой удачной операции против КНДР, активность в отношениях с Филиппинами (которые в начали месяца пообещали разместить войска на островах в Южно-Китайском море http://inosmi.ru/politic/20170…), может дать США возможность расширить коалицию своих «партнеров», которая как очевидно, имеет в первую очередь антикитайскую направленность. Давление на Ким Чен Ына, удар по Шайрату, сброс большой бомбы в Афганистане — все это демонстрация для Китая, давление на который Трамп еще в ходе выборов провозглашал одним из приоритетов (мол Китай для США более опасная угроза, нежели Россия). Поэтому приглашение Дутерте в США можно расценивать как продолжение антикитайской линии Трампа. Другой вопрос, захочет ли «колоритный парень» ему в этом подыгрывать, даже из чувства совместной нелюбви к Китаю.
PS. На тему внутренних пружин конфликта в Южно-Китайском море, фервальская статья в французском издании Атлантико, где можно увидеть те предпосылки, которые привели к «внезапному» приглашению Дутерте в США.
В интервью The Guardian 2 февраля советник Дональда Трампа по стратегическим вопросам Стив Бэннон (Steve Bannon) заявил, что у него нет сомнений по поводу войны в Южно-Китайском море в течение ближайших десяти лет. Что это? Опасное пророчество или же объективный анализ, противоречащий наивности ряда обозревателей?
Жан-Венсан Бриссе: Стив Бэннон — не первый и не единственный, кто выражал беспокойство по поводу возможного конфликта в Южно-Китайском море. Стратегические амбиции Китая по поводу его морского пространства возникли не вчера, однако их не назвать вековыми, и они не обладают исторической легитимностью. Стоит вспомнить о публикации 25 июля 1933 года в le Journal Officiel сообщения Министерства иностранных дел Франции о взятии под контроль французскими морскими подразделениями «ряда островов» (по факту, речь шла обо всех островах Спратли) 19 июля 1933 года. Сообщение завершается словами:
«Указанные острова теперь входят в зону французского суверенитета». За этим не последовало ни малейшей реакции китайских властей, которые в тот момент переживали полнейший упадок. После 1945 года верные отряды Чан Кайши воспользовались ситуацией, и Иту-Аба, самый большой из островов Спратли, сегодня принадлежит тайванцам. Единственное за последнее время судебное решение по принадлежности островов было озвучено в июле 2016 года арбитражным судом Гааги. Оно опирается на Конвенцию ООН по морскому праву, которая была подписана всеми сторонами за исключением Тайваня (ООН не признает его существования как независимого государства) и США. Это постановление (Пекин категорически его не приемлет) подтверждает существование зоны международных вод в центре Южно-Китайского моря, что автоматически перечеркивает все территориальные претензии. Китай в свою очередь заявляет притязания на всю эту зону вплоть до побережья соседних стран и на 1 тысячу 700 километров к югу от острова Хайнань, который еще несколько десятилетий назад представлялся самой южной точкой национальной территории на китайских картах.
Ближайшие соседи (Вьетнам, Филиппины, Малайзия и Бруней) и прочие затронутые этим вопросом страны (Сингапур и Индонезия) уже давно выражают тревогу по поводу требований Китая, которые звучат все громче день ото дня. Пекин пошел дальше простых заявлений и создал административное образование, которое включает в себя острова зоны (в том числе и те из них, что заняты другими государствами). Все это сопровождается строительством портов и взлетно-посадочных полос на рифах. Тем же занимаются и другие государства, пусть и в куда меньших масштабах. Новые сооружения губительны для экологии, но несут в себе серьезные военные возможности.
Помимо обострения двустороннего соперничества усиление китайского контроля создает проблемы с точки зрения свободы движения (как морского, так и воздушного) в зоне, на которую приходится 40% мирового морского грузопотока. Именно ради этой свободы движения, которая крайне важна для Японии, Южной Кореи и Тайваня, США ведут патрулирование в зоне, чтобы добиться соблюдения морского законодательства.
Пекин же сначала заблокировал разработку этого кодекса на уровне АСЕАН, а теперь пытается не допустить договоренности по нему между другими государствами, чередуя пряник (по отношению к Филиппинам и Малайзии) и кнут (для Вьетнама). Манила (по крайней мере, президент Дутерте — его преемники могут вести себя иначе) идет на сближение с Пекином. Вьетнамцы же полуофициально намекают, что США могли бы стать гарантом свободы движения в Южно-Китайском море. Напряженность сильна, однако пока что сложно представить себе, что укрепление позиций сторон может привести к лобовому конфликту. В то же время трения между кораблями Китая и других стран могут привести к инцидентам. Это может показаться циничным, но гибель вьетнамских или филиппинских моряков не выльется во что-либо серьезное. В то же время, если пострадают американцы или китайцы, кризис может резко усилиться, и справиться с ним будет на порядок сложнее.
— Обе страны прошли через большие перемены за последние годы. В чем заключается дипломатическая стратегия правительств Си Цзиньпина и Дональда Трампа в этой зоне растущей напряженности?
— Последние годы китайское правительство, особенно при Си Цзиньпине, все громче заявляет (причем односторонним путем) свой полный суверенитет в Южно-Китайском море. Но нужно понимать, что это — всего лишь одна составляющая геостратегического усиления Поднебесной. Юг — только часть стратегического видения, которое охватывает широкую зону и подразумевает формирование «оборонного периметра», внутри которого Китай будет контролировать все движение. Первая гряда островов (цель на 2010 год) идет от южной точки Японии до островов Бунуган. Вторая (цель на 2030 год или более поздний период) идет до американских владений в Тихом океане. К этому добавляется «Жемчужное ожерелье» (морской «Шелковый путь»), которое включает в себя все китайские морские опорные пункты, как торговые, так и военные, до Аденского залива. Эта стратегия является как олицетворением стремления Китая к влиянию, так и инструментом национализма, к которому традиционно прибегают китайские власти для сплочения населения при появлении трудностей во внутреннем плане. Пока еще довольно трудно сказать, какой будет дипломатическая стратегия США в Азии или где-то еще. В азиатском регионе Трампу достались в наследство переориентация политики и транстихоокеанское партнерство, которые он обещал поставить под сомнение в случае избрания. Трансатлантический договор был отвергнут еще до вступления в силу. Переориентация же подразумевала не усиление военного присутствия в Восточной Азии, а его перенос.
В рамках такой политики Обама должен был бы сократить американские силы в Европе, но он поступил совсем наоборот. По логике общего курса на отход сокращения должны были бы коснуться всех сил вне национальной территории. Кроме того, перемены могли бы подтолкнуть к развитию десантных и дистанционных ударных возможностей. Было бы логично, если бы США продолжили противодействие притязаниям Пекина в Южно-Китайском море, но им следовало бы довольствоваться этим посредством неагрессивного присутствия.
— Подобный конфликт достиг бы планетарных масштабов. Как сейчас складывается позиция Европы по этому вопросу?
— Самым вероятным фактором, который мог бы спровоцировать американо-китайский конфликт, является инцидент в воздухе или на море. Как бы то ни было, нельзя исключать реакцию Вашингтона на завоевания Пекина, силовой захват занятого другой страной (в том числе Японией) острова или вторжение на Тайвань. Если такой конфликт наберет обороты, первым практическим последствием для Европы станет остановка мирового завода. Со всей вытекающей отсюда нехваткой потребительской продукции. Как бы то ни было, сложно сказать, какой могла бы быть реакция Европы на подобный конфликт. Последствия внешнеполитических решений Трампа в начале мандата непредсказуемы. Европа находится в зоне турбулентности, а у ЕС попросту отсутствует азиатская политика. Если помните, Минобороны Франции недавно говорило, что Европе следует регулярно проводить патрули в Южно-Китайском море. Как бы то ни было, это заявление, скорее всего, не получат продолжения на практике. Возможно, начало конфликта приведет к формированию альянса Китай-Россия против США. Европа в таком случае оказалась бы расколотой, а сильнейшие страны пошли бы на сближение с Америкой. Тем не менее для Китая возвращение к биполярной системе означало бы непозволительный уход в себя. Дело в том, что он слишком сильно зависит от связей с внешним миром, в которых ключевую роль играют западные государства.
Фото Cont