Власти Украины демонстрируют, что готовы изменить политику на донбасском направлении. Разумеется, в сторону ужесточения – вплоть до прямых аналогий с хорватской операцией «Буря». Сопутствовавшие ей этнические чистки украинских политиков и генералов, похоже, не смущают. Однако есть другие факторы, из-за которых выводить войну на новый уровень Киев пока побаивается.
Исходя из «предварительных итогов работы рабочей группы», глава Совета национальной обороны и безопасности Украины Александр Турчинов заявил, что с проведением АТО на востоке пора заканчивать – нужно «перейти к новому этапу защиты от гибридной войны».
В эту рабочую группу входят эксперты СНБО и министерства обороны, генштаба и Верховной рады, а в своей работе она опирается на несколько докладов местных исследовательских институтов и отдельных специалистов. Некий проект плана поведения Киева на фронте и вокруг него должен был представлен в парламент до конца летней сессии.
Разброс мнений широкий: от осуществления молниеносного крупномасштабного наступления с выходом к российской границе и тотальным уничтожением всего, что сопротивляется, до продолжения вялотекущей «АТО».
После недавней поездки премьера Владимира Гройсмана в Хорватию Киев открыл для себя еще кусочек операции «Буря» – кровавого наступления хорватских войск на Сербскую Краину летом 1995 года.
Отдельные официальные лица продолжают демонстрировать «голубиные» настроения, публично высказываясь в пользу «политико-дипломатического пути» урегулирования конфликта. Но у «хорватского сценария» много сторонников, причем не только в среде военных.
В принципе, генеральный штаб Украины не отказывается от проведения крупномасштабной наступательной операции. Но пока «изучает вопрос». На деле это сводится к не слишком хитроумным интригам с целью увеличить и финансирование группировки на восточном фронте, и ее численность, хотя куда уж больше. Когда украинскому генштабу нужно, он завышает численность ВСН, утверждая, что сейчас соотношение на фронте абсолютно равное (1:1, по их собственной терминологии), а необходимо добиться соотношения 3:1 в пользу ВСУ. Но даже тогда цена операции будет очень высокой.
При этом украинские военные аналитики постоянно ссылаются на «российскую угрозу» как важнейший военный фактор. Поскольку главной целью наступательной операции определен выход к российской границе, особое внимание уделяется тем российским воинским частям, которые расположены в непосредственной близости от нее. Столкновения с ними в Киеве очень боятся и считают, что любой инцидент на границе приведет к вмешательству непосредственно российской армии, а это признается недопустимым.
Получился замкнутый круг: выходить к границе надо, но страшно. И как вести себя в такой ситуации, пока никто в Киеве не придумал.
Оценкой рисков занимался украинский Национальный институт стратегических исследований (НИСИ), который посчитал, что военные сценарии при всех их недостатках все-таки предпочтительней, чем так называемый немецкий, то есть невоенная реинтеграция Донбасса в состав Украины. При этом НИСИ даже не оценивает саму возможность «немецкого» сценария. Скорее всего, эксперты просто вынуждены были упомянуть его, но не более того.
Безусловными плюсами победного наступления называют не только «восстановление территориальной целостности Украины», но и возможность «навязывать свои условия местной и региональной элите», а также «привлечение к ответственности виновных в государственной измене, коллаборационизме и терроризме».
Впрочем, эксперты (как военные, так и гражданские) все-таки пытаются сдержать наиболее воинственные настроения. В том числе разумными ссылками на то, что ситуации в Хорватии в 1995 году и на современной Украине имеют принципиальные отличия.
Например, Сербская Краина не имела прямого выхода к Сербии, будучи окруженным анклавом, снабжение которого, как и переброска подкреплений, было крайне затруднительно. То есть в полный рост возникает все тот же «фактор российской границы», которую занять надо, но трогать опасно.
Открытые сторонники «хорватского сценария» игнорируют многие объективные факторы. «Хорватский сценарий означал бы полный и безоговорочный вывод российских военных и наемников с Донбасса и прекращение снабжения двух армейских корпусов, воюющих в Донбассе против украинской армии. Это означало бы фактическое прекращение деятельности российско-террористических войск как целостной структуры и превращение их в Донбассе в разрозненные группки местных мародеров», – утверждает один из наиболее известных украинских деятелей, занятых «военным анализом» и информационной войной.
Генштаб в ответ на подобное психологическое давление продолжает говорить о неприемлемых потерях. Причем применительно лишь к украинской армии – о мирном населении никто даже не заикается. В ГШ утверждают, что потери ВСУ при нынешнем состоянии дел могут достигнуть нескольких десятков тысяч человек, а это будет Пиррова победа, если победа вообще будет. 20–30 тысяч трупов – это полное разрушение структуры украинской армии.
Занятно, что вывод об отказе от крупномасштабной операции из этого не следует – просто предлагается нарастить мускулы. Пока что командование украинской группировки пытается «накормить анаболиками» отдельно взятые участки фронта, искусственно создавая на них численное преимущество, но в стратегической перспективе предлагается просто задавить противника массой по всему фронту.
Противников военной операции также смущает резкий рост расходов на армию, который автоматически последует за началом наступления. Хуже того, после окончания акции потребуются гигантские финансовые вливания в разрушенный промышленный регион.
Еще одна гнетущая неизбежность – еще более резкое ухудшение отношения местного населения к власти в Киеве (это там, как ни странно, понимают) и полный разрыв каких-либо связей с Россией.
Какая именно точка зрения возобладает, спрогнозировать трудно. Идея масштабного наступления популярна в массах, но в Киеве достаточно прагматично настроенных генералов, которые понимают, что неподготовленное наступление – это путь в ад.
Но на Украине в последние годы не принято «скрещивать» в одном документе несколько принципиально разных точек зрения – остаться должен кто-то один. Тем более что у сторонников военной операции появился, помимо Турчинова, еще один влиятельный новый сторонник – премьер Гройсман, насмотревшийся на хорватов. Для общей ситуации на фронте его поездка в Загреб может стать губительной.
В то же время сторонникам «политико-дипломатического пути» оставляют широкое пространство для маневра. Они могут долго вести примирительные разговоры в Минске, пока Генштаб выбивает из Рады деньги и проводит новые волны мобилизаций, чтобы довести группировку на востоке до немыслимой цифры в 250–270 тысяч военнослужащих.
Помимо прочего, «хорватский сценарий для Донбасса» страдает той же болезнью, что и советские предвоенные планы 1940–1941 годов: предполагается, что противник будет находиться в статичном состоянии. В Киеве успешно убедили себя, что в Донбассе живут лишь слабоумные, которые будут смиренно ждать прихода ВСУ.
К российской армии отношение, понятное дело, несколько иное. Но три года карнавального угара даром не прошли: многие на Украине искренне убеждены, что ВСУ действительно способны чуть ли не Москву взять в короткие сроки.
Турчинов своим заявлением о переходе на новые методы войны отрезал пути к отступлению большой группе экспертов, считающих, что нынешний «режим АТО» нужно сохранять еще как минимум на год, постепенно отгрызая «серую зону» в ожидании президентских выборов в России. Их мотивы («победит Навальный и вернет нам Донбасс и Крым»), конечно, смехотворны, но эти сказочники по крайней мере не планируют погнать через минные поля 250-тысячную группировку новобранцев.
Один из главных вопросов – в сроках. Если «ястребы» продавят концепцию наступления, то подготовиться к нему армия сможет в лучшем случае к зиме, а и то и к следующей весне. Это оптимистичные цифры, рассчитанные из профессионального подхода к делу. А так, конечно, можно и с 1 сентября начать – ума и желания хватит.
Фото Global Look Press
Также можете посмотреть все новости Украины за сегодня