Германия решила крымский вопрос назло Трампу

В преддверии приближающихся парламентских выборов в Германии, до которых осталось всего полтора месяца, в местных СМИ развернулась неожиданно острая полемика вокруг будущего германо-российских отношений. И по заявлениям ее участников — а это не последние люди в немецком политическом истеблишменте — можно судить, что нынешнее положение дел устраивает далеко не всех.

Лидер немецких «левых», кандидат в канцлеры Германии Сара Вагенкнехт, например, призвала сменить политический курс в отношении России для нормализации отношений, «ради мира и безопасности», в Европе.

«Недавние решения Конгресса США по санкциям показали, что Вашингтон в настоящее время бесцеремонно ставит в центр внешней политики собственные экономические интересы. Именно поэтому нужно срочно адаптировать европейскую и немецкую политику к собственным интересам, а также по соображениям мира и безопасности в Европе вернуться к традициям политики разрядки в отношении России», — цитирует немецкого политика ТАСС.

Собственно, это заявление Вагенкнехт было реакцией на недавнее высказывание лидера германской Свободной демократической партии Кристиана Линднерао необходимости временно забыть про конфликт вокруг Крыма ради улучшения отношений с Москвой. И относиться к данной проблеме как к «долгосрочному временному состоянию».

И хотя идея эта не нашла поддержки у официального Берлина. Более того, вызвала резкую критику со стороны правительственных чиновников. Сам Линднер позже подчеркнул, что озвучил лишь то, о чем «многие думают, и что уже давно тихо стало фактом реальной политики».

Но есть ли, действительно, сегодня в Германии запрос на «политику разрядки» с нашей страной? Или же Крым и разговоры вокруг него — это всего лишь «разменная карта» в политической игре перед выборами в Бундестаг?

Эти и другие вопросы «СП» адресовала ведущему научному сотруднику Института Европы РАН, германоведу Александру Камкину:

— Должен сказать, что так называемый «российский вопрос» в контексте выборов в Германии является все-таки вторичным по значимости для избирателя. На первом месте идут, конечно, социально-экономические вопросы: уровень безработицы, уровень социальных пособий, вопрос беженцев, интеграция этих беженцев, недопущение повторения миграционного кризиса 2015 года. Все эти вопросы, они, скажем так, доминируют.

Но, тем не менее, мы видим, что чем ближе к выборам, тем острее становится, действительно, и вопрос германо-российских отношений.

Что касается заявления Сары Вагенкнехт, то оно вполне в духе «Левой партии», которую она представляет в парламенте, и от которой будет выдвигаться на пост канцлера. В принципе, критика американского империализма является одним из краеугольных камней этой политической силы в Германии.

Безусловно, они достаточно аккуратно проводят подобную идеологему. Чтобы, скажем так, их не уличили в аналогичном антиамериканизме, в котором упрекают, например, национал-демократов и другие партии крайне правого толка. Потому что с ультраправого фланга немецкой политики точно также слышна очень похожая критика в адрес США, в адрес американского гегемонизма. За то, что они бесцеремонно вмешиваются в дела суверенных государств.

Мы видим, что и слева, и справа — т.е. и от «левых» в лице Сары Вагенкнехт, и от «Альтернативы для Германии», например, в лице Фрауке Петри — слышны практически идентичные упреки в адрес американцев. Что они проталкивают свои экономические интересы, пользуясь санкционной политикой, пользуясь, «бомбами демократии», как это было в Ливии, Югославии, Ираке и Афганистане.

Соответственно, очень интересно наблюдать такую идеологическую смычку ультралевых и ультраправых — с одной стороны.

Безусловно, запрос в германском обществе на отход от такой оголтелой антироссийской истерии, которую проводит госпожа Меркель, он, в принципе, назрел. И политические силы, особенно политические силы второго эшелона — а это и «левые», и свободные демократы, — они электорально примерно равны в плане своих предвыборных ожиданий.

Они, в общем, усиленно сейчас начинают делить остатки, так скажем, «электорального пирога». Потому что расклад сил между партией Меркель и социал-демократами примерно уже очерчен — ХДС лидирует где-то с отрывом 3−4%, практически «ноздря в ноздрю» идут социал-демократы. А вот дальше уже начинается интересное…

— В плане?

— Остается не так-то много процентного соотношения, а, скажем так, претендентов на прохождение пятипроцентного барьера в Бундестаг, немало. Это и «зеленые». Это — «левые», это — свободные демократы и это — «альтернатива». Все эти четыре политические силы имеют реальный шанс попасть в парламент.

Напомню, что свободные демократы длительное время пребывали в глубоком кризисе. Они вылетели из Бундестага еще несколько лет назад, и даже в местных парламентах долгое время не были представлены. И с личностью Линднера связывают надежду на реинкарнацию данной политической силы.

И, наверное, поэтому Линднер сейчас делает такие достаточно резкие и необычные для немецкого либерального политика заявления по Крыму, по российско-германским отношениям. В том числе, чтобы «разогреть» электорат, привлечь внимание к себе, к своей партии, к своей программе. Чтобы хоть где-то были какие-то видимые отличия от политических тяжеловесов.

То есть, риторику лидера свободных демократов можно рассматривать, с одной стороны, как такой «пробный камень», зондаж, можно сказать, от либерального германского истеблишмента. С целью проверить реакцию Вашингтона и реакцию Москвы. А, скажем, при негативной реакции всегда можно это дезавуировать — что, собственно говоря, и было сделано в Берлине. Это одна из гипотез.

Другая гипотеза. Это — попытка самоутвердиться, обозначить свое какое-то особое положение в ряду других партий, ради привлечения потенциальных избирателей. Потому что, в принципе, есть за что побороться.

Если Линднеру, например, удастся свободных демократов обратно провести в Бундестаг, то, безусловно, он сможет рассчитывать, так скажем, на статус политика, возродившего политическую партию, которая существует в Германии практически со времен основания ФРГ.

Стоит отметить также, что свободные демократы, это верные союзники партии Меркель. И, тем более, странно слышать подобное его заявление, которое явно идет вразрез с официальной линией старшего политического брата в лице ХДС.

Но опять же здесь два варианта: либо это была проверка политической реакции. Либо — попытка самоутверждения этой политической силы. Потому что, в принципе, существенных политических различий становится все меньше, и люди все больше ориентируются не на какие-то политические догматы, которые десятилетиями выковывались на партийных съездах, а на яркие заявления, на ярких харизматичных личностей, которых, кстати говоря, на политической Олимпе сегодняшней Германии не так уж много.

Но, разве что сама Сара Вагенкнехт и Фрауке Петри — они, пожалуй, наиболее яркие политики современной Германии.

— Хотелось бы еще понять, ждать ли, действительно, изменения политического курса в отношении России? Или к призывам немецких политиков официальный Берлин не захочет прислушаться?

— Речь, разумеется, идет о возвращении «политики разрядки» Вилли Бранта.И полностью исключить этого, я думаю, нельзя даже при госпоже Меркель. Потому что фрау канцлерин отличается весьма утонченным политическим чутьем, скажем так, и способностью менять вектор.

Все мы помним, как она дезавуировала свои заявления от 2015 года, когда пригласила всех беженцев ехать в Германию. На саммите в Италии, посвященном 60-летию Европейского экономического союза, она сказала, что это была ошибка — принимать всех. Нужно было укреплять внешние границы ЕС.

Несколько лет назад она умело вырвала инициативу у «зеленых», заявив об отказе от атомной энергии после катастрофы на Фукусиме. А сейчас пытается играть на электоральном поле «Альтернативы для Германии». То есть, в принципе, Меркель способна на резкий политический поворот, если будет чувствовать в этом необходимость.

Но в целом курс повторения политики Бранта более характерен для социал-демократов и «левых», конечно. Поэтому, собственно говоря, Сара Вагенкнехт последовательно и выступает за диалог с Москвой.

Аналогичные вещи проскальзывают и у Зигмара Габриэля (глава МИД Германии — ред.). Он, как человек, долгое время занимавший пост министра экономики, является таким проводником идей и чаяний немецкого бизнеса. Поэтому через него именно и проходили инициативы крупных германских концернов о каком-то более адекватном подходе к санкционной политике все эти годы.

— Поскольку Меркель, как вы говорите, так чувствует политическую конъюнктуру, пойдет она за сближение с Москвой, если такой запрос будет в немецком обществе?

— Не секрет, что все эти годы Германия и Меркель были верными — не побоюсь этого слова — вассалами Вашингтона. Но приход Трампа, приход новой американской администрации и изменение внешней политики самих США окончательно спутало карты в этом политическом пасьянсе. И Германия неожиданно оказалась перед необходимостью самоидентифицироваться.

Раньше немецкие официальные политики как мантру повторяли, что «мы не можем жертвовать особыми Трансатлантическими отношениями с США в угоду углубления диалога с Россией». Это было еще до санкций, до Крыма, вообще до Майдана…

Потом пошел резкий клинч в европейско-российских отношениях. Начались разговоры о единой европейской армии. И демонстрация силы на восточных границах ЕС. Но неожиданно возник эффект Трампа.

Во-первых, это было, конечно, такое идеологическое потрясения. Потому что пришел человек из другой идеологической песочницы — условно говоря. С другой стороны, он начал требовать еще деньги за безопасность.

И вот уже мы видим последние заявления немецких политиков. Социал-демократы, например, резко высказались против двухпроцентных взносов в казну НАТО.

Соответственно, диктат Трампа, он находит отклик как раз в предвыборной риторике. И нельзя исключать углубления противоречий между Германией и США — путь это и маловероятно.

— Почему же?

— Потому что Меркель, к сожалению, все еще витает в этих ценностных ориентирах. Эта ценностная политика, в отличие от политики реальной, она ей мешает просто открыть глаза на действительность. И понять все-таки, что есть государства, где несколько иные ценности и несколько иные политические векторы. Это такие страны, как Китай, Россия, Иран… Но жизнь порой сама расставляет все по своим местам.

Углубления противоречий между США и Европой сейчас все-таки носят, скорее, ситуативный характер. И больше привязаны к фигуре Трампа.

Но если американский президент будет оставаться на своем посту, если импичмент, который ему предрекали, не произойдет, и он будет так же умело лавировать между различными группами влияния внутри своей администрации и на политической кухне в самих США, то европейцам волей-неволей придется смириться с тем, что ситуация для них поменялась.

Правда, ситуация в мире сегодня находится в таком режиме бифуркации, что произойти может все что угодно. А вдруг завтра Трамп, действительно, возьмет и начнет войну с Северной Кореей? Для европейцев, что это будет значить, например?

Ситуация становится совершенно непредсказуемой. Поэтому строить долгосрочные прогнозы — дело неблагодарное.

Но зная характер Меркель, можно сказать, что на крутое политическое пике она способна. Вот насколько это будет ей выгодно, насколько это будет укладываться в общий контекст большого политического треугольника — Россия, ЕС, США, с привязкой, опять же, других региональных игроков — это сказать очень трудно.

Потому что здесь и германо-турецкие отношения, например, которые сейчас находится в состоянии стагнации. И трансатлантические отношения… Очень много факторов.

А, в принципе, поле для маневра есть. И будет весьма интересно наблюдать за развитием германской внешней политики после выборов. Потому что с большой долей вероятности Ангела Меркель остается на очередной срок федеральным канцлером. Соответственно, каких-то революционных изменений, потрясений в германской политике вряд ли можно ожидать. Но, тем не менее, постепенное сближение — даже без отмены санкций — и выход на какой-то вменяемый диалог в наших отношениях, — все это, безусловно, возможно.

Источник

Фото ТАСС