Попробуем спокойно поговорить об этом ужасном недуге современного мира — о так называемом «клиповом мышлении», которое, как ни почитаешь статьи, инфекцией захватывает умы человечества через экраны планшетов.
И как его только не называют — и клиповым мышлением, и сетевым мышлением, и интернет-сознанием, и дефокусированностью. Все эти термины, с завидной регулярностью всплывающие в интернет-публицистике, на деле говорят лишь об одном. О страхе перед изменениями, затрагивающими наши методы обращения с информацией, причём виновником этих изменений обычно выставляют либо интернет, либо само появление и распространение компьютеров.
В выражениях «сетевое мышление» и «интернет-сознание» префикс «интернет» и определение «сетевое» явно излишни. Клиповый, рассредоточенный, мультирежимный подход к потреблению информации появился задолго до изобретения ЭНИАКа. Долгое время накопленные знания излагались в книгах, которые были доступны людям, располагающими значительным достатком и значительным же количеством досуга для вдумчивого изучения текстов; станок Гутенберга встал в одну линейку основополагающих изменений в обществе, синхронизируясь с индустриальной эпохой и массовым производством, создав феномен газеты как средства массовой информации. И вот уж газетный формат представители интеллектуальной элиты любили обвинять в поверхностном и предвзятом взгляде, в продажности и сенсационности, в заигрывании с публикой и бездумной развлекательности.
Газета — естественный враг книги, как шлюха — естественный враг порядочной женщины.
Газета как формат была мобильна — её можно взять с собой в дорогу; доступна по цене; проста в производстве и отвечала требованиям времени. Неудивительно стремление издателей, писателей, книготорговцев защитить свою епархию, не уступать моде и колесу времени; не обязательно это стремление продиктовано желанием не потерять выгоду. Это всё тот же страх перед переменами, который мы наблюдаем в полный рост последние лет двадцать.
Источник: starosti.ru
Порой выражение опасений доходит до абсурдных бездоказательных утверждений. Вот в своей статье «Сетевое мышление — деградация или прогресс?» Егорова Анна пишет:
Сетевой индивид не надежен в своих пристрастиях. Он предан своей сети до тех пор, пока та удовлетворяет его потребности. Сетевое мышление лишено культурологических, религиозных, этнических особенностей, в отличие от глубоко архетипичного иерархического мышления с его историческими аллюзиями, национальными, конфессиональными особенностями. В сетевом мышлении работает лишь бинарная логика: включенность в сеть или невключенность. Сетевое сознание безответственно, потому как сеть сама по себе неформальна и непублична. По мнению британских ученых, сетевой человек перестает осознавать последствия своих поступков в реальном мире, так как в социальной сети можно скорректировать любое действие. В результате человек не в состоянии правильно интерпретировать внешний мир.
Вот так, дорогой читатель, вас лишили и вашего исторического прошлого, и национальных особенностей, и способности осознавать свои действия, превратив вас в шизофреника без связи с реальностью. Вошёл в интернет — прощай, сознание.
Татьяна Шеметова, кандидат культурологии, доцент, преподаватель кафедры режиссуры телевидения, кино и мультимедиа Гуманитарного института телевидения и радиовещания делится своими впечатлениями от посещения нескольких интернет-кинофорумов в своей статье «Клиповое интернет-сознание как тип пралогичного мышления» и тоже полыхает праведным гневом. Молодые люди обсуждали в сети Роммовскую классику «Обыкновенный фашизм», и возмущает её такой комментарий от одного юного киноведа:
…это не фильм, а просто анатомический театр, где меня знакомят с разложившимися органами, но не говорят, как эти органы до жизни такой докатились. «Обыкновенный фашизм» – великолепный фарс. Первая половина – ну чистый «Великий диктатор» со сборищем клоунов и угарными комментами режа. А вот вторая – уже та самая гарь, гора трупов и этический приговор. Здесь нет размышления – только демонстрация выборочных фактов. Как вы сами заметили, трупы по родным помещениям ещѐ и живописно раскиданы и типа от эмоционального вовлечения никуда. Приѐмы выполнены здорово. В какой-то мере Ромм предвосхищает современные социальные псевдодокументалки, т.к. сегодня так снимают чуть ли не все подряд….
Автор тут же обвиняет молодёжь в пралогическом регрессивном мышлении, сходным с первобытным, основанным на сиюминутной эмоциональной вовлечённости. Кощунственным считает Татьяна прозвучавшее на этом форуме предложение самим перемонтировать Ромма и посмотреть, у кого лучше получится. Проводя параллели между первобытным мышлением и клиповым мышлением, которое, по её мнению, формируется особенностями изложения информации в интернете, автор совсем забывает закончить логическую цепочку обвинительной линии. То, что Татьяне показалось актом жестокости, на деле — лишь свойственный юношеству цинизм и максимализм, который с пралогическим мышлением совсем никак не связан. Если на то пошло, как раз высказывания молодых людей о фильме, пусть неглубоки и скептичны, но вполне логичны и трезвы; а вот возведение кинематографического образца до уровня истины, с которой нельзя спорить, как раз отдаёт слепым мистицизмом. Приведённый Татьяной пример — вопрос этики, а не особенностей мышления. Но как же велик соблазн сбросить всю вину на этот разъедающий младые умы интернет!
В английском языке есть такой неологизм — juvenoia («ювенойя»), нечто среднее между паранойей и юностью, специфическое переживание за подрастающее поколение, характеризующееся одновременно волнением за его будущее и осуждением за его образ жизни. Точно неизвестно, откуда термин взялся, но его активно эксплуатировал в своём исследовании «Интернет, безопасность молодёжи и проблема страха перед новыми поколениями» Дэвид Финкельхор. На русском языке полный текст можно прочитать здесь. Ювенойя — и есть та самая фобия изменений, продиктованная вопросом: «Кто знает, куда нас приведут эти перемены? Мы выросли так, и ничего. А в интернете секс, насилие, агрессия и куча опасностей». Не сказать, что эта фобия совсем не оправданна, но вот результаты Финкельхора говорят, что зря мы так переживаем. Статистические данные американского Центра исследования преступлений против детей с 1995 по 2010 годы показывают, что с распространением интернета уровень детской преступности, показатель подростковых суицидов, количество подростковых беременностей в США… Значительно снизились (значительно — это от 33 до 61% в зависимости от показателя). А вот общая успеваемость выросла.
ИЗ-ЗА ЧЕГО ВСЁ ЖЕ СТОИТ ПЕРЕЖИВАТЬ?
Американский журналист Николас Карр в далёком 2008 написал статью «Мы все тупеем от Google?», в которой выразил серьёзную обеспокоенность самим собой, когда не смог прочитать книгу. Опросив друзей и знакомых, он понял, что в своей проблеме он не одинок. По наблюдениям Карра, чем больше человек пользуется интернетом (а современные журналисты в нём практически живут), тем больше усилий ему приходится затрачивать на чтение длинных текстов, требующих размышлений.
…сегодня мы читаем даже больше, чем в 70-х или 80-х годах, когда основным медиа было телевидение. Но это совсем другое чтение, за которым лежит совсем другой способ мышления, а, возможно, даже другое самовосприятие.
Занявшись этой проблемой, Карр обращался к исследованиям поведения пользователей в сети. Так, исследование Университетского колледжа Лондона доказало, что интернет-пользователь вовсе не читает, а пролистывает, сканирует страницы. Навык сосредоточенного погружения в текст теряется, замещаясь способностью быстро переключаться.
Майкл Харрис, американский редактор, написал книгу о том, как он разучился читать книги — «Со всеми и ни с кем», мы публиковали несколько отрывков из неё. Харрис тоже продолжает общую тревожную линию, на основании утверждений профессор Калифорнийского университета Гэри Смолла говоря о том, что мозг современного человека благодаря свойству нейропластичности обретает избыточную способность к усвоению цифровой, виртуальной реальности, по сравнению с которой материальная реальность явно проигрывает. Впрочем, всё это уже было сказано и при изобретении книгопечатания.
В XV веке один венецианец со звучным именем Иеронимо Скварчафико, глядя на «современных детей», жаловался, что появление книгопечатания приведёт к интеллектуальной лености. Люди станут менее прилежными, когда подлежащий усвоению материал будет дешевым и доступным, как уличная девка. В головах возникнет невероятная каша.
Недавно на популярном ресурсе для молодых и дерзких, vc.ru, была выпущена статья главного редактора о попытке неделю пользоваться модным планшетом с клавиатурой в качестве рабочего инструмента. Содержание статьи никакого отношения не имеет к теме наших рассуждений, но вот пара комментариев оказалась весьма красноречивой:
Здесь не имеет значения возраст комментаторов; критична скорее степень погруженности в информационный поток. Всё, что отвлекает от процесса переключения, вызывает раздражение, а не умиротворение. Поэтому всё тяжелее носителю клипового мышления читать длинные тексты. Современный человек, при исполнении своей профессиональной деятельности или просто в ходе повседневной жизни постоянно находящийся в сети, оказывается под бурной лавиной новостей, обсуждений и уведомлений. Ухватить заголовки, бросить взгляд на картинку, пролистать ленту, сложить общее впечатление о какой-либо теме — вот единственно работающий подход в подобных условиях. Это своего рода адаптация к новым условиям жизни.
Фрумкин Константин Григорьевич, кандидат культурологии, координатор Ассоциации футурологов, редактор журнала «Финанс» в своей блестящей статье «Глобальные изменения в мышлении и судьба текстовой культуры» называет пять факторов, повлиявших на формирование нового, рассредоточенного, дефрагментированного типа мышления:
- ускорение темпа жизни и постоянное увеличение информационного потока;
- увеличение требований к скорости поступления информации и её актуальности;
- увеличение разнообразия поступающей информации;
- увеличение количества занятий, которыми человек занимается одновременно;
- рост демократии на разных уровнях социальной системы; проповедь превращается в дискуссию, риторика — в диалектику.
Мы просто не можем позволить себе надолго задерживать на чём-то внимание; это чревато выпадением из контекста, потерей собственной идентичности в социуме из-за невписанности в глобальный или локальный круговорот событий.
КОНФЛИКТ ПОКОЛЕНИЙ, КОНФЛИКТ МЫШЛЕНИЙ
Так, значит, опасность вовсе не в интернете, не в играх, не в цифровых технологиях, а в нас самих. Бесконечный цикл взаимного влияния общественных требований и особенностей мышления индивидуума порождает необходимость постоянных поисков баланса между взаимоисключающими и одновременно взаимодополняющими качествами этого самого мышления — сосредоточенностью и переключаемостью.
Конфликт, традиционный между поколениями, накладывается на ускоряющийся темп изменений и приводит к периодическим вспышкам общественной паники из серии «мы не те, что прежде». Только за XX век и начало XXI мы пережили затяжной страх перед телевидением, уродующим наших детей; перед компьютером, уродующим наших детей; перед видеоиграми, уродующими наших детей; перед социальными сетями, уродующими наших детей; перед мобильными гаджетами, уродующими наших детей. Опасения и тревоги просто не успевают улечься — стоит чуть подрасти предыдущему «изуродованному» поколению, тут же появляется новый объект для фобии, к которой это поколение благополучно и подключается. Сами подумайте: от печатных книг до печатных газет прошло около десяти столетий (торговля книгами была налажена в Греции V в. до н.э., а первые газеты, печатаемые вручную с оттисков, появились в Китае в V в. н.э.); ещё десять столетий пришлось ждать до станка Гутенберга; и ещё четыре столетия — до радио и телевидения. Человечество располагало достаточным количеством времени, чтобы смириться с изменениями, впустить их в свою повседневность и считать той самой нормой, по которой ещё наши деды росли.
Именно в последнее десятилетие происходит уникальная ситуация: растёт поколение, которое не застало эту планету без интернета, мобильных устройств и состояния «всегда на связи». А воспитывается это поколение теми, кто рос без постоянного доступа к сети, без Википедии в качестве киберпротеза для памяти и без развлечений, льющихся из каждого утюга.
Педагогика, которая льет слезы над этим новым человеческим типом — наследница средневековой педагогики, базировавшейся на заучивании текстов. Нет сомнений, что как бы этого ни хотели люди предыдущих поколений, такая педагогика в новую эпоху выжить не может.
Педагоги и родители, в силу профессии и воспитания обладающие именно системным мышлением, развитыми навыками работы с линейным текстом, накопленной базой знаний, стремятся обеспечить своих подопечных овладением именно этих, безусловно ценных навыков, но с огорчением констатируют тщетность этих попыток. «Не читает», «не запоминает», «не пересказывает», «в одно ухо влетело, в другое вылетело». Нам это не нравится, кажется неполноценностью, нездоровьем, аномалией. В запущенных случаях так оно и есть. Но вектор глобального развития таков, что умение быстро сориентироваться в массе разносторонних и зачастую противоречивых сведений, используя максимум дополнительных источников, гораздо важнее, чем способность вдумчиво проанализировать один (всего один!) первоисточник за это же количество времени. Найти решение, чтобы работало, чтобы ничего не остановилось, да поскорее, завтра уже будет поздно — вот девиз современного времени. Не до сантиментов.
Нет смысла ужасаться, с ностальгией вспоминать старые добрые времена и воздевать руки к небу. Саморегуляция возьмёт своё. Пускать на самотёк мы тоже не имеем права: в конце концов, баланс между качествами мышления — клиповостью и сосредоточенностью — необходимо постоянно корректировать, вопрос лишь в пропорциях. Наше дело — предложить альтернативу, но не настаивать. Именно поэтому учебный процесс должен воплощать не идеальные представления предыдущих поколений об окружающем мире, а симулировать реальность настоящего времени. Вспомните фильм «Плезантвиль» — в семейном чёрно-белом сериале всё кажется таким приятным, родным, дурманяще благополучным, но это лишь ширма, ничего общего с реальностью не имеющая. Школа — не Плезантвиль, и не стоит, уподобляясь чёрно-белым героям кинофильма, бить тревогу, замечая отвратительную аномалию — цвет.