Истерика натовских стратегов вокруг российско-белорусских учений «Запад-2017» в последние дни заметно поутихла. Что ж, «страшные прогнозы» относительно того, что под видом этих манёвров «агрессивная Россия осуществит захват» Прибалтики, Польши и Украины, не сбылись…
Впрочем, то, что продемонстрировали в ходе этих учений российские и белорусские войска, не забыто. И сейчас активно изучается и анализируется военными экспертами Пентагона и НАТО.
Как пишет, например, американская The New York Times, на которую ссылается RT, военное ведомство США уже сделало свои предварительные выводы по итогам «Запада-2017». Но засекретило их. Детальная же проработка, как утверждает издание, «займет долгие месяцы». Хотя кое-какие промежуточные выводы уже слышны.
К примеру, возглавляющая Северное командование вооружённых сил США генерал Лори Робинсон, чье мнение приводит NYT, заявила по поводу боеспособности российской армии: «Россия может подвергать опасности наши объекты на таком удалении, к какому мы не привыкли».
А так подвело итог российских учений в электронном письме, направленном в редакцию The New York, разведывательное управление Министерства обороны США: «Российские войска становятся более мобильными, более сбалансированными по своему составу, и могут сегодня полноценно вести современные боевые действия».
Издание также отмечает, что демонстрация российской военной мощи в ходе учений «Запад-2017» помогла не только оценить потенциал Вооружённых сил РФ, но и понять, чего «больше всего опасается Москва» со стороны США и их союзников по НАТО.
При этом оно ссылается на мнение старшего научного сотрудника Центра военно-морского анализа Майкла Кофмана, который, в частности, указывает, что «огромное внимание было уделено отражению воздушно-космического нападения США, поражению крылатых ракет, защите кораблей в открытом море от ракетных пусков противника, а также маскировке войск на марше во избежание потерь».
На основании чего делает вывод об «очевидности страха России» «перед техническим превосходством Запада и его господством в воздухе».
— «Господство в воздухе» — это, строго говоря, достаточно протяженная во времени величина, — комментирует ситуацию военный эксперт Центра изучения кризисного общества Алексей Кривопалов. — Это способность авиации воздействовать на сухопутные войска противника. И это одно из измерений «господства в воздухе» — наиболее очевидное.
Но трактовать его можно двояко.
То есть, с учетом общего смысла, это возможность использовать контроль над небом в своих интересах — для предотвращения ударов вражеской авиации по своим войскам, флоту, городам. И соответственно, для использования неба в целях бомбардировки боевых порядков противника. Уничтожения его экономики, тыловой инфраструктуры.
Господство в воздухе достигается за счет уничтожения авиации противника. За счет уничтожения системы противовоздушной обороны. Ее последовательной нейтрализации.
В годы холодной войны, так или иначе, советское командование было вынуждено планировать свои возможные боевые операции, исходя из того, что господство в воздухе над театром военных действий будет в руках противника. Отсюда такое внимание к системам ПВО — войсковым и объектовым.
Советская авиация всегда (с 45-го года и вплоть до настоящего момента) в случае столкновения с авиацией американской считает себя в уязвимом положении. И во многом заранее соглашается с тем, что господство в воздухе будет в руках противника.
— Почему?
— Почему так произошло достаточно легко объяснить. Потому что ВВС самый технологичный и самый дорогой вид вооруженных сил. Колоссальная мощь американской авиации была продемонстрирована уже в годы Второй мировой войны: 80% «Люфтваффе» уничтожили англо-американцы. А на долю советской авиации осталось только 20%.
Причем, боевая эффективность англо-американской авиации по сравнению с советской авиацией была неизмеримо выше. Техническое оснащение было неизмеримо выше. Неслучайно, когда Туполев впервые увидел бомбардировщик B-22, его первая реакция была: «Это самолет с другой планеты».
— Но сейчас американцы то же самое говорят о наших Су-35 и МиГ-29 (модифицированном). Говорят, что перед нашей новой «сушкой» у их F-16 шансов нет…
— Но наша техника создана на базе платформ 30−40-летней давности — это факт.
Конечно, в их оценках читается традиционное высокомерие. Они много лет считали, что в случае любого конфликта с Советским Союзом господство в воздухе будет у них в руках. А после 91-го, после тяжелого упадка российской армии, лишний раз убедились в этом.
Наша авиация очень сильно деградировала за «девяностые» и «нулевые» годы даже по сравнению с теми результатами, которые она показывала в годы холодной войны. Поэтому наблюдалось такое высокомерное отношение американских военных аналитиков к советским (потом российским) Военно-воздушным силам (сегодня — ВКС). В целом эта оценка сохраняется и с сегодня. Но они и на китайцев так смотрят — «сверху вниз».
— Такая самонадеянность не подведет? Ведь когда недооцениваешь противника, это может привести к тяжелым последствиям…
— Китайская авиация не заслуживает такого пренебрежительного к себе отношения. Она может оказаться гораздо более серьезной боевой силой, чем о ней думает американское командование, американские политики.
— А наша?
— Возможно, если бы холодная война переросла в войну горячую, американцев ждал бы целый ряд сюрпризов. Но поскольку большой войны, к счастью, не случилось, это проверить не удалось.
— Но были Корея и Вьетнам…
— В основном, Корея. Во Вьетнаме наших летчиков практически не было. Это был поединок американской авиации с зенитно-ракетными нашими комплексами. И там американцам не удалось решить большую часть своих задач. При этом они в небе над Южным и Северным Вьетнамом господствовали достаточно устойчиво.
Другое дело, что это господство в воздухе все равно не позволяло решить те политические задачи, которые американцы перед собой ставили во вьетнамской войне. Эта война была американцами проиграна политически.
Но не потому, что они не добились господства в воздухе.
В Корее же, действительно, они имели дело с советской истребительной авиацией. Хотя эта война с обеих сторон была сопряжена с массой ограничений. Советская авиация не перелетала 38-ю параллель, а американская не бомбила советскую аэродромную сеть в Южной Манчжурии.
То есть, там был такой — в стиле 18 века — определенный обмен любезностями в силу ограничений, поскольку и США, и СССР не находились в состоянии войны. И там все это в основном вылилось в воздушные поединки над территорией Северной Кореи.
В этих военных боях советская авиация показала, что она очень сильно выросла. Даже среднестатистический советский летчик образца 50-го года был для среднестатистического американского пилота очень опасным соперником. И американцы не обладали настолько устойчивым техническим превосходством, каким они рассчитывали обладать на начало корейской войны. Массовое применение МиГов-15 они не предполагали.
А какие бы «сюрпризы» были в случае тотальной войны между СССР и США, тут сложно сказать…
Во-первых, война была бы ядерной. Во-вторых, даже если бы по каким-то причинам ее удавалось бы держать под контролем, это был бы Апокалипсис. При таком взаимном воздействии на аэродромную сеть потери — и наши, и американские, были бы грандиозные.
— Значит, то особое внимание, которое наше Минобороны уделяет в последние годы развитию Воздушно-космических сил (ВКС РФ) оправдано.
— Конечно, нам надо было преодолеть провалы «девяностых» и «нулевых» годов. Восстановить качество летного состава. Обновить парк.
Все самолеты, произведенные в советское время, устарели. Даже ранние модификации МиГ-29 и Су-27, строго говоря, современными самолетами уже не являются.
Но есть два момента.
Если сравнивать американские ВВС в комплексе и российские современные ВКС в комплексе, то «баш на баш» американцы обладают колоссальным превосходством. У них сотни истребителей пятого поколения, созданных по технологии «стелс».
В России пока только опытно-конструкторские работы ведутся, и серийного производства этих самолетов нет. Среднестатистическое бортовое радиоэлектронное оборудование американских истребителей четвертого поколения достаточно устойчиво превосходит бортовое радиоэлектронное оборудование советских (теперь российских) истребителей поколения, скажем, четыре и даже четыре плюс, таких как МиГ-29, Су-27.
По американским меркам, современная бортовая электроника у нас на самолетах начинается где-то с Су-30. У них, действительно, уже серьезное БРЭО. Но их у нас относительно немного.
И есть еще такая вещь, как годовой налет часов. Среднестатистический американский пилот налетал 250−300 часов. Среднестатистический российский пилот десять лет назад летал в пределах 50−70 часов. Сейчас удалось подтянуть этот уровень до 100−150 часов. Конечно, не паритет, но это относительно приемлемо — при такой летной нагрузке уже можно достаточно серьезно готовить строевых пилотов.
Здесь есть проблема другая.
При том, что американская авиация как комплекс, конечно, многократно превосходит российскую — и количественно, и, к сожалению, качественно, но как любая империя, Америка не может быть сильна везде одновременно.
И на восточном фланге возможного европейского театра военных действий — в Польше, Прибалтике, на Украине, российская авиация обладает достаточно серьезным численным превосходством над теми экспедиционными силами ВВС, которые американцы имеют в этих районах Европы.
Ведь, собственно, речь идет об этом. Американцы — сильны. Но здесь, на театре Восточной Европы, мы сильнее. Нас же не интересует оспаривание глобального американского господства на море и в воздухе. Нас интересует господство над многопотенциальным театром военных действий.
И здесь уже все, в общем, не так плохо для российской стороны. Потому что наша авиация, сосредоточенная на аэродромах Западного и Северокавказского военных округов, многократно превосходит украинские ВВС, румынские и польские.
— Но американские эскадрильи стоят на постоянной основе в Западной Европе…
— Дело в том, что их мало. Поэтому, даже не имея, может быть, выраженного качественного превосходства, мы имеем выраженное количественное превосходство.
Американское авиакрыло, укомплектованное F-22, которое базируется в Англии, оно у них одно. И на это авиакрыло ляжет борьба за господство в воздухе в масштабе всей Европы. А при таком пространственном размахе театра военных действий сорока самолетами решить проблему в воздухе затруднительно.
Не всегда высокое качество компенсирует недостаток количества. Количество тоже многое решает.
Но в любом случае нейтрализация более сильного противника, в конечном итоге, это просто вопрос оперативного планирования. Вопрос концентрации ресурсов на выбранном направлении.
Фото АР