Власти Шадринска ради дотошного исполнения буквы закона готовы выселить на улицу трёхлетнего мальчика, у которого погибла мать.
Уральский городок Шадринск очень гордится своим прошлым и сомнительно относится к настоящему. Шадринск царских времён — богатый купеческий оазис, расположенный на Великом шёлковом пути. В советское время здесь работало сорок заводов, четыре из них — ликёро-водочные. За эту водку в 90-х шла криминальная война. Но нулевые и десятые годы всё расставили по местам. Ликёро-водочные заводы обанкротили, а следом за ними закрыли и другие производства.
Сегодня на плаву в Шадринске остались четыре или пять фабрик, и те, похоже, ненадолго. Вместо них строят торговые центры, про которые говорят, что один — брата мэра, а другой — сына бывшего губернатора.
Шадринск настоящего — маленький городок с населением 80 тысяч человек без особых перспектив и светлого будущего на горизонте. В городе помнят, что здесь родилась юмористка Регина Дубовицкая и блогер Соколовский — тот, который ловил покемонов в храме. Не бог весть какие поводы для гордости, но окружающая реальность нечасто подкидывает иные примеры.
Новый Посёлок — это окраина Шадринска. Район, который начали застраивать социальным жильём. В последние пару лет в бюджете нашли деньги на переселение людей из ветхих домов и на квартиры для сирот, поэтому на въезде в город начали расти трёхэтажные коробки с хлипкими стенами и покосившимися перилами. На их фоне чуть вдалеке коптит трубами завод технокерамики, как называют местные — пыльзавод. Если представить гигантские детские кубики тошнотворно-жёлтых оттенков, которые потрясли и выкинули в чистом поле, — получится район этих новостроек.
Оглавление:
Отец и сын
В жёлтом доме на улице Автомобилистов, в маленькой однушке, живут Леонид и Даниил. Леониду 31 год, но он выглядит старше своих лет. Возможно, тому виной тяжёлая работа крановщиком на пилораме, а возможно, и его криминальное прошлое. О том, что был дважды судим — за кражу и драку, — Леонид вспоминает неохотно, но говорит, что человек имеет право измениться и встать на путь исправления. Вот он и встал. Сейчас Леонид почти не пьёт и воспитывает сына. Даниил — его сын, трёхлетний мальчик, который полгода назад остался без матери.
История отношений Ирины и Леонида не была по-сериальному трогательной или безумно романтичной. Она была бытовой — обычной для маленьких российских городков. Ирина — сирота, с Леонидом они познакомились в Интернете, начали встречаться, вскоре расстались. Ирина родила Даниила, и через семь месяцев после рождения ребёнка пара опять сошлась. Жили вместе — свадьбу не играли и отношения не регистрировали. Вскоре Ирине дали квартиру. По закону ей, как сироте, полагалась бесплатная жилплощадь от государства. В жизни всё было иначе: лишь после судов и хождений по инстанциям эту квартиру ей удалось получить, но не в 18 лет, как положено законом, а в 24 года.
В новой квартире супруги прожили год, но, разругавшись, вновь разъехались. Ирина с Даниилом уехала жить к бабушке в Батурино — посёлок рядом с Шадринском, а новую квартиру она стала сдавать Леониду. Сам он из деревни, на работу ездить далеко. А так — всё-таки не чужой человек, да и сыну лишняя копейка. Встречались молодые люди с тех пор нечасто. 9 апреля в этом году втроём они отметили третий день рождения Даниила. Несколько дней спустя Ирина уехала.
— Вот мы отметили день рождения, и она поехала в деревню, там загуляла. Не то что загуляла, а поехала к подружке. Там они подрались на почве ревности или чего-то такого. В общем, 17 апреля она умерла, — вздыхает Леонид.
В пьяной драке Ирину убили, а мальчик остался один. Леонид пошёл и оформил отцовство, а затем перевёз сына от бабушки в квартиру. Но спустя полгода после смерти бывшей супруги он получил бумагу от местных чиновников. Жильё у ребёнка отбирала городская администрация, потому что квартира Ирины была в спецнайме.
Государство по закону предоставляет детям-сиротам жильё. До 2013 года это жильё переводили в собственность сиротам. Однако сироты часто становились жертвами афер, их квартиры за бесценок скупали мошенники. Чтобы защитить сирот, в 2013 году в закон ввели поправки. По ним сироты, получившие квартиру, не могли продать недвижимость — квартира оформлялась как жильё спецнайма и переводилась в собственность только через пять лет постоянного в ней проживания.
По сути, это юридическая формальность, которая защищала сирот от действий мошенников. Но Ирина прожила в квартире меньше положенных пяти лет. На третий год она умерла, и квартира осталась прописанному в ней трёхлетнему Даниилу.
С вещами на выход
Фото © L!FE
Чиновники приказали отцу и сыну выйти вон из однушки. На чиновничьем языке это звучало так: «Изъять из пользования Григорьева Леонида и Горленко Даниила жилое помещение путём их выселения без предоставления иного жилого помещения».
— Я поехал в администрацию, там мне сказали: «Вам надо съезжать, и чем быстрее вы это сделаете, тем будет лучше». Мне не понравилось, как они со мной разговаривали. Ну, можно сказать, вульгарно — криком на меня: «Вы почему не съехали?» Я говорю: «А почему я должен съезжать? Я считаю, что это Даниила квартира, он может проживать там, он там прописан!» Они мне: «А почему вы так решили? Это не ваша и не его квартира!» Я подумал, что меня точно выселят, — вспоминает Леонид.
Леонид не стал съезжать, и полгода спустя чиновники прислали в суд Шадринска иск о выселении. Он ходил в администрацию и пытался поговорить, но не получалось — чиновники общались с отцом Даниила на повышенных тонах.
Эта бытовая история всколыхнула спокойный Шадринск. В социальном доме на улице Автомобилистов даже апатичные ко всему чужому соседи переживали за отца и сына.
— Никак нельзя! Это же ребёнок, квартира ребёнка! По крайней мере, если дали квартиру евоной матери — значит, она и ему принадлежит. У ребёнка должна быть квартира! Короче, выселять никак нельзя! — кипятится сосед по площадке.
Сосед Леонида Анатолий Колясников открывает дверь. Про решение чиновников он говорит, что, «возможно, это и по закону, по бумажке это, но не по-людски так, не по совести».
Леонид пытался поговорить с чиновниками, писал в прокуратуру, но не было ни ответа, ни желания помочь. Дело сдвинулось лишь тогда, когда в ситуацию вмешался местный правозащитник Александр Андрюков.
Защитник права
Если бы в старые добрые времена, о которых так любят вспоминать в Шадринске, в городе не было бы своего Робин Гуда, то Александр Андрюков вполне мог бы занять его место — он бы точно грабил богатых и отдавал всё бедным. По крайней мере, именно этим он и занимается сегодня — правда, не в чистом, а в юридическом поле. В Шадринске есть свой правозащитник.
Правда, одним своим видом Александр рушит стереотипы о том, что правозащитники в России сплошь сутулые мужчины в очочках и потёртых пиджаках или яростные дамы с высокими и шумными голосами. Александр коротко стрижен и носит чёрную кепку-жириновку, он блестит золотыми зубами и сверкает золотым перстнем. Говорит не сдержанно интеллигентно, а размашисто, по-народному. Впрочем, яркий внешний образ не мешает ему защищать сирот, обездоленных, неимущих. Уже восемь лет он возглавляет Курганский областной правозащитный центр — главную занозу в заднице местных чиновников.
— Несколько дней назад со мной связалась тётя отца этого ребёнка. Видимо, они уже где можно было обращались и не получили нужного ответа. Я считал, что нормы закона должны быть на стороне ребёнка, — говорит Александр.
По закону квартира спецнайма отходит государству, если договор расторгается раньше чем через пять лет. Но в этом законе нет ничего о детях сирот. Это юридическое понятие, а в действительности человеческая жизнь там просто не предусмотрена. И чиновникам было всё равно, что там будет с мальчиком, до того как историей трёхлетнего Даниила заинтересовались журналисты. Мальчик остался бы без мамы и без жилья, и это было бы по закону: справедливо и честно.
Правозащитник Александр ходил в органы опеки и звонил уполномоченному по правам ребёнка. Везде он слышал один ответ: «По закону так предусмотрено. Значит, отберут квартиру».
Правозащитник пытался расшевелить чиновников, депутатов, защитников прав ребёнка, но в городе все лишь разводили руками. В Шадринске ходит шутка, что, если пришла беда, нет смысла обращаться к представителям ни законодательной, ни исполнительной, ни судебной власти — потому что все там едят из одного корыта.
— Но я думаю, что если бы шум не поднялся и родственники не стали бы никуда обращаться и ко мне бы не пошли, то квартиру бы отобрали — всё это втихаря бы и было. Если закон так предусматривал, то нужно менять закон, — говорит Александр.
Люди с серой душой
Бетонный серый куб здания администрации — сердце города Шадринска. На четырёх этажах располагается вся бюрократическая ойкумена городка. На самом верху — кабинет мэра. Градоначальник Людмила Новикова — в прошлом учительница, директор школы и глава отдела по социальным вопросам, то есть вся её прошлая жизнь словно была посвящена защите прав ребёнка.
В последнее время на работе её не застать — секретарь говорит, что, мол, шеф в командировке и неизвестно, когда будет.
Когда стала известна история про Даниила и его квартиру — чиновники администрации затихли и стали бегать от журналистов. Сначала они никак не комментировали свой иск. Но позже, видимо, придумали выход. В социальных сетях такое поведение описывают как «переобулись в прыжке».
В общем, сейчас власти Шадринска уверяют, что хотели лишить мальчика квартиры и выселить его на улицу ради благого дела. Да ладно, не только для него — сделать лучше всем детям-сиротам страны. Они подали иск, чтобы поднять проблему несовершенства законодательства.
За чиновников оправдывается заммэра Шадринска Александр Бритвин, который и подавал в суд иск на выселение. У Александра жизнь явно удалась: пухлощёкий, хороший пиджак и галстук. Он немного нервничает, но отвечает на вопросы в присутствии пресс-секретаря. Видимо, тот заранее ему объяснил, как выглядеть лучше в этой невыгодной ситуации.
— По закону такую квартиру имеет право занимать гражданин, являющийся сиротой. И это не решается в одной беседе — такая проблема решается в судебном заседании, которое длится долго, где взвешиваются за и против, — рубит казёнными фразами заммэра.
Можно долго приводить цитаты чиновника, но все они упираются в чувство собственной правоты. Чиновники бы отобрали квартиру у ребёнка, потому что по закону так можно. Отобрали бы, если бы никто не узнал. Однако планы чиновников сломал народный резонанс. Пока что мэрия свои требования отозвала.
— Иск мы отозвали, потому что привлечено внимание, решение будет известно 30-го числа, — улыбается заммэра.
Он уверен, что всё верно. Законом он и правда защищён.
За детей не отвечаем
Органы опеки Шадринска находятся в том же бетонном кубе администрации.
Станислав Самылов, руководитель городского отдела опеки и попечительства, сидит в тесном кабинете и не очень рад вопросам. Он знает, что все говорят о том, что нужно защищать ребёнка, ведь это его работа. А он отвечает, какое, мол, человеческое отношение, ведь тут ничего не нарушено. Закон на стороне властей.
— Моя позиция — что человек должен проживать с данным представителем в помещении жилом. Он живёт с отцом и может проживать в данном помещении или в любом другом жилом помещении, — безразлично и словно по шаблону отвечает «защитник детей». Видно, что его достали с вопросами, на которые он не хочет отвечать.
На своей должности он должен защищать права детей, но он не ударил палец о палец в ситуации с Даниилом.
Сейчас Самылову очень некомфортно — непривычно много внимания. Он рад был бы послать всех подальше, да вот должность не позволяет. На вопросы он отвечает, как запрограммированный биоробот.
Дом, милый дом
Следующее судебное заседание о квартире пройдёт 30 октября. И, возможно, квартиру оставят ребёнку. Правда, непонятно, на какое время.
А пока маленький Даниил сидит в комнате и играет в конструктор — он строит домик. Он вдалеке от взрослых бюрократических проблем. Он складывает кубик к кубику, сверху мастерит треугольную крышу. Мальчик не знает, что его дом почти забрали дяди в хороших костюмах. А другие дяди этот дом на время отстояли. Трёхлетний Даниил пока знает, что его мама на работе уже много дней, конечно же, она задерживается, но скоро она придёт. Так говорит ему папа.