Интересная оценка российской операции в Сирии от французов. Судя по тексту, писалась она еще до взятия Абу-Кемаля и разгрома войск Халифата на западном берегу Евфрата.
Итоги российской операции в Сирии: анализ западных аналитиков
Во французском журнале DSI за ноябрь-декабрь 2017 года опубликована интересная статья за авторством Michel Goya «Le modele de l’intervention russe». Она примечательна тем, что являет собой зарубежный взгляд на итоге российской операции в Сирии.
Спустя два года после начала, российское вмешательство в Сирии представляет собой успех, так как оно позволило сохранить у власти сирийский режим, что являлось основной задачей, а также способствовать его возможной победе [в гражданской войне]. Оно также позволило восстановить дипломатический вес России, в первую очередь, на Ближнем Востоке. Этот результат был достигнут относительно невысокой ценой, а с учетом применявшихся средств эта операция может рассматриваться как оперативная модель.
Во время Холодной войны американская стратегия говорила о стратегии «неосторожного пешехода» по аналогии с человеком, который внезапно останавливается на дороге, ставя водителя перед выбором между резким торможением и катастрофической аварией. Так как по определению ни пешеход, ни водитель не хотят попасть в аварию, это приводит к тому, что первый останавливается, а второй контролирует ситуацию на дороге. СССР и Россия привычны к таким методам, после вторжения в Чехословакию в 1968 года и до присоединения Крыма в 2014 году, между которыми был захват ключевых объектов в Кабуле в 1979 году или отправка группы десантников на авиабазу в Приштине в 1999 году.
Сирийский случай более сложный по сравнению с предыдущими, так как в этот раз речь не идет о столкновении лицом к лицу, а имеют места «мозаичные» боевые действия, в которые не вовлечены два враждебных лагеря, но при этом имеются различные цели (частные или периферийные), а это делает данный конфликт одновременно сложным и продолжительным.
Что касается внешних акторов, то они выказывают намерение не сталкиваться напрямую. Но вследствие этого, молниеносный захват территории одной стороной, автоматически мешает другим, поставленным перед свершившимся фактом, на нее проникнуть. Имеется только один «пешеход», но вот водителей много, что вынуждает тормозить всех. Этим «пешеходом» является российский экспедиционный корпус, который внезапно был отправлен в Сирию в сентябре 2015 года.
В стратегическом плане неожиданное развертывание войск приводит к тому, что реагировать уже приходится «перепрыгнув» этап публичных переговоров с парламентом или Советом Безопасности ООН. Эти формальности были обойдены летом 2015 года, когда российская исполнительная власть получила право действовать без предварительного одобрения внутри страны, ссылаясь на договор о сотрудничестве с Сирией 1980 года. С оперативной точки зрения данная ситуация подразумевает решение противоречия между подходами к темпам участия в боевых действиях и критической массой.
Это противоречие может быть решено за счет более четкого определения необходимых средств, а также, в первую очередь, за счет возможности их доставить на театр боевых действий либо морским путем, либо благодаря парку военно-транспортной авиации дальнего радиуса действия, в которой все еще имеется порядка 100 военно-транспортных самолетов Ил-76 и девять более тяжелых Ан-124. Эти возможности, а также открытие воздушного пространства Ирака, также позволило сразу перебросить в Сирию почти все необходимое для двух главных тактических систем: ПВО и разведывательно-ударные средства.
Средства ПВО сирийской армии, усиленные российскими советниками, были значительно укреплены переброской в Сирии более совершенных систем: четырех истребителей Су-30М (так в тексте – bmpd), мобильных ЗРК «Панцирь-С1» и «Тор-М1», и в первую очередь комплекса С-300Ф крейсера «Москва». В конце ноября 2015 года в Сирии оказались ЗРС С-400, чьи РЛС могли покрывать практически всю территорию Сирии и значительную площадь соседних стран.
Воздушная угроза от боевиков отсутствовала. Речь шла о том, чтобы создать «запретную зону» для других акторов, в особенности, США, которых постоянно подозревали в том, что они планируют начать воздушную операцию против Дамаска. Это не предотвратило инцидентов. 24 ноября 2015 года российский самолет был сбит турецким истребителем, в июне 2017 года американские войска сбили два иранских БЛА и истребитель-бомбардировщик Су-22 в ходе первого с 1999 года воздушного боя. Это также не предотвратило американские удары по ряду объектов сирийской военной инфраструктуры. Запрет не был полным. Эта зона в основном покрывала основные районы действий сил режима, что позволяло американской коалиции иметь свободу действий в своих ударах по «ИГ» в долине реки Евфрат и востоке страны. Эта зона также пропустила несколько ударов по защищенным объектам, но эти удары проводились крылатыми ракетами. Благодаря своей малочисленности и аккуратности при проведении эти случаи в первую очередь показывают, что небо над Сирией все же контролируется Россией, даже несмотря на то, что ни одной ракеты ЗРС С-400 не было выпущено.
Так же как и королева на шахматной доске, само присутствие средств современных ПВО на ТВД позволяет достичь больших результатов, даже не предпринимая действий. Они вынуждают всех акторов поддерживать постоянный контакт с Россией, и, поэтому, вести с ней переговоры.
Как только было ограничена свобода маневра в воздуха для внешних акторов, второе направление для приложения усилий заключалось в выходе из тактического тупика. С самого начала сирийский конфликт отличался медленным темпов развития событий на земле. Это в первую очередь было следствием слабых ударных возможностей различных враждебных лагерей в сравнении с теми пространствам, за которые шли бои и которые было нелегко захватить, так как они были преимущественно жилыми постройками с плотным населением. Этот тупик мог быть преодолен за счет инноваций, и, в первую очередь, благодаря появлению свежих ресурсов от внешних игроков. Появление свежих пополнений довольно быстро парировалось противоборствующей стороной.
Русские приложили все усилия, чтобы изменить это неустойчивое равновесие в устойчивый хаос, который все же работал на про-Асадовскую коалицию. Для этого можно было бы привлечь одну или две механизированных или воздушно-штурмовых бригады Российской армии. Но было принято решение ограничить присутствие на земле одним батальоном морской пехоты для защиты баз, а также сделать упор на ЧВК численностью не менее 3000 человек, чьи потери не столь видимы и чувствительны [для общественного мнения].
Инструментом выхода из тактического тупика, стал, используя советский термин, разведывательно-ударных комплекс (РУК). Разведывательная составляющая состояла из десятка самолетов, включая самолет радиотехнической разведки Ил-20М1 и несколько БЛА, и в первую очередь группы Сил специальных операций (ССО), которые действовали в тылу противника. Ударная составляющая был представлена 15 гаубицами калибра 152 мм и РСЗО, а также авиационной группировкой численностью 50 летательных аппаратов (штурмовики, истребители-бомбардировщики и боевые вертолеты), причем их численность варьировалось в различные отрезки времени.
Изначально РУК состоял из самолетов 1970-х годов, что могло показаться несколько примитивным по сравнению с западными стандартами. Но впервые русские стали использовать управляемое вооружение, хотя и в ограниченных количествах. Но российская группировка изначально могла действовать с авиабазы Хмеймим, а затем с передовых баз в Шейрате и Тийясе, а затем из Пальмиры, а затем смогла увеличить число боевых вылетов (в среднем 1000 ежемесячно). Российские войска быстро приобретали опыт и компенсировали нехватку высокоточного оружия его массой, а также взаимодополняемости используемых средств, сильно превосходящая возможности западной коалиции, которая по соображениям безопасности полностью полагалась на истребители-бомбардировщики.
Задействованные средства также были ограничены, но хорошо соответствовали задачам и были достаточно для помощи мобильным наземным силам, которые по большей части находились под иранским командованием, позволяя им брать верх в каждом крупном сражении и уходить от тактических окружений. Тот факт, что эти средства были российскими, при этом в этом были задействованы люди, привело к тому, что это давление сохранялось, а любое иностранное вмешательство «в исключительное наземное пространство» было весьма деликатным из-за опасения эскалации конфликта.
Дополняя боевые действия на собственно сирийской территории, российское военное вмешательство дало возможность наносить удары с больших расстояний, которые осуществлялись либо силами ВМФ при помощи ракет «Калибр», или ВКС ракетами Х-555 и Х-101. Эти удары наносились слишком редко, чтобы иметь реальную оперативную ценность. Их настоящие цели лежали в другой плоскости. Речь шла о том, чтобы показать российскому общественному мнению, но самое главное – странам Запада, что у России есть неядерные средства, которые могут наносить существенный ущерб, причем даже тем странам, находящихся под защитой американских средств ПРО, или же наносить существенные потери даже самым современным флотам. Россия оставила за собой возможность «предоставлять» эти средства предотвращения проникновения на ТВД своим союзникам.
Благодаря появлению российского экспедиционного корпуса про-асадовские силы смогли увеличить число комбинированных операций и быстро обезопасить наиболее уязвимые территории, а также окружить, а затем и захватить Восточный Алеппо, отбить Пальмиру и атаковать противника в районе Евфрата без помех со стороны внешних сил. Лоялисты почти полностью контролируют географический центр конфликта: большую ось шоссе М5, которое пересекает Сирию с севера на юг, и вокруг которой проживает большая часть населения страны. Со своей стороны, восставшие отныне разорваны между двумя географическими полюсами – Идлибом и Евфратом, которые удерживаются исламистами, прокси структурами, за которыми стоят Турция, Рабочая партия Курдистана, Иордания, Израиль и США.
Эти результаты были достигнуты при помощи относительно скромных средств. По данным российского Министерства обороны, за это было заплачено жизнями 37 военнослужащих. Но эта цифра, без сомнения, в два-три раза выше, если учитывать «нерегулярные» формирования, половина потерь которых пришлась на первые семь месяцев 2017 года. По сравнению с последними конфликтами советской эпохи или постсоветского времени, эти потери весьма незначительны. Даже в ходе «девятидневной» войны против Грузии в 2008 году официальные потери были выше. Основные материальные потери на момент написания статьи составили три самолета и пять вертолетов, потерянные в результате аварий или огня противника. Средняя стоимость конфликта в размере 3 млн евро в день, также представляется вполне посильной, даже для российской экономики.
Война еще далеко не закончена, но Асад ее уже не проиграет, и эта эволюция в первую очередь является результатом российского вмешательства. В первую очередь это обусловлено наличием более четкого политического видения, а также последовательными действиями, а также готовности рисковать, по сравнению с теми, кто поддерживает оппозицию.
Присутствие русских в первых рядах, даже если это автоматически привело к потерям, за счет своего агрессивного поведения по отношению к внешним игрокам и резкого роста боевого потенциала по сравнению с местными силами, также позволило разблокировать тактический тупик. За счет лучшей концентрации усилий и согласие на переговоры, изменение стали намного большими, чем за предшествующие четыре года войны. Занимая такую позицию Россия также выступает необходимым посредником для любой дипломатической работы, и снова проявляет себя как держава, которая влияет наа мировые дела.
PS. В целом, достаточно типичная для 2017-го года рефлексия западных аналитиков на тему того, почему российская стратегия в Сирии себя оправдала, а американская — нет. Уже традиционно, рассматривая достижения российских военных, на Западе уклоняются от рассмотрения причин, почему же противная сторона, делавшая ставку на ИГИЛ и Аль-Каиду проиграла в вопросе свержения Асада. Ибо конечно проще обсуждать достоинства и недостатки российской стратегии, нежели рассматривать причины стратегической неудачи коалиции действовавшей под флагом «Асад должен уйти».