Отчего это? Оттого что жизнь наша стала до невероятности уродлива, безумна и лжива…
К.П. Победоносцев
Все рассуждают о том, как же это получилось, что простой парень взял ружьё и расстрелял своих соучеников. Это ужасно, но, на мой взгляд, вовсе не так загадочно и необъяснимо, как принято считать. Таких случаев будет больше. Керченский стрелок — как выражались в XIX веке, «продукт среды». А ещё типичный представитель (как выражалась наша учительница литературы) современной молодёжи. Он сконцентрировал в себе то, что в скрытой форме есть почти во всех.
Современный молодой человек, вступающий в жизнь, не видит перед собой никакой определённой жизненной дороги. Сплошное бездорожье. Ему радостно возвещают, что так всё и должно быть, и это замечательно: ты можешь идти куда хочешь, всего достичь, завоевать, отведать. СМИ, современный Диавол, наперебой показывают ему соблазны жизни: авто, особняки, курорты, красотки – словом, жизнь-праздник. Если у тебя этого нет, ты вроде и не человек вовсе. Даже, может, лично тебе всего этого всего особо и не надо, но ведь хочется себя-то как-то уважать.
А за что? За то, что ты хороший электрик? Нынче это не катит, смешно даже. И человек ощущает себя глубоко несчастным. Нищим. Убогим. Ненавидящим мир, который его поманил и обманул, глумливо посмеявшись над ним. Сейчас огромное число вполне сытых, одетых, живущих в сносных квартирах людей ощущают себя нищими. Ведь нищета – это не совсем объективное явление – это ощущение острой нехватки. И человек убивает себя – негодного, негламурного, недостойного жизни. Убивает по-разному: кто порешительнее — прыгает с крыши, более робкий убивает медленно – с помощью наркоты. Ну, заодно хорошо бы миру отомстить – как делают все эти «стрелки».
Я давно живу на свете и помню давнюю, патриархально-советскую жизнь. Она радикально отличалась от жизни нынешней тем, что в ней не было бездорожья. Она давала выходящему из детства человеку дорогу, по которой он мог пойти и прийти к вполне удовлетворительному и уважаемому результату.
Как это работало? А вот так. В детстве я жила в подмосковном городке. Там всё было просто и предначертано: парни шли на станкозавод, девушки – на меланжевый комбинат. Кто поумнее – уезжали учиться в Москву в институты. Некоторые возвращались инженерами, врачами, учителями, другие – уезжали по распределению куда-то ещё. Можно было закончить техникум, можно было заочный машиностроительный институт (работая на заводе), это давало больше возможностей. И эта жизнь считалась — и ощущалась! – нормальной и желанной. В кино шли фильмы про таких же простых ребят и девчат, а не показывали особняки знаменитостей. По радио звучала песня «Подмосковный городок, липы жёлтые в рядок» — мы упорно считали, что это про нас написано: очень уж похоже.
Такая жизнь ощущалась правильной и даже единственно возможной. Человек был включён в плотную социальную ткань: коллектив во дворе, в школе, на работе, в армии. Может, для каких-то особо творческих натур это было утеснительно, но для среднего человека – в самый раз. Он получал поддержку, одобрение (или неодобрение) своим действиям, уважение за успехи. Причём успехи были понятны и достижимы: получить высшее образование – большой успех, приобрести мотоцикл с коляской – тоже нехило, для женщин – одёжка-обстановочка. Всё это было возможно и доступно, а что не было доступно – того и не было в поле зрения. Сегодня нет никакого коллектива – просто отдельные люди, волею случая собравшиеся вместе. Каждый выстраивает свою карьеру как умеет. А умеет чаще всего – никак.
При этом бедолаге со всех сторон твердят об успехе, что ты-де всё можешь. Сам, один. Ты могучий и главный. И у слабого человека складывается впечатление, что все приличные люди – уже там, в гламуре, один ты, негодный, ещё здесь. Сегодня сформировалась подлинная религия успеха, полно брошюрок, американских и наших, про этот самый успех. Работают так называемые коучи – учителя успеха. Проводятся бессчётные семинары и тренинги – всё о нём, об успехе. Вон и Ирина Хакамада ездит по городам и весям, зарабатывая лекциями об успехе.
Худого в этих разговорах вроде и нет, кому-то и польза возможна, да вот беда: выдумать что-то, создать с нуля и на этом крепко заработать – могут единицы из единиц. Большинство – по природе ведомые, им нужна проложенная тропинка. Американская статистика: из ста стартапов сохраняются к исходу первого года – хорошо если один. Остальные – загибаются. Это считается нормой: попробуй ещё раз. Тут требуется громадная сила воли и вера в себя, чтобы всякий раз подниматься, получив от судьбы по морде. У большинства такой воли нет. И тут он вспоминает о нашем фирменном национальном — о справедливости. И открывает, что жизнь – несправедлива. А раз несправедлива – значит надо «творцу вернуть билет». И возвращает – прихватив кое-кого по дороге.
«Стрелки» — это дети бездорожья. Свободы. Если жизнь не изменится – их будет больше. Мобилизационная экономика, новая индустриализация способны проложить новые тропинки.
Позвольте предложить вашему вниманию отрывок из статьи К.П. Победоносцева «Болезни нашего времени». Статья написана в 1901 г. Тогда распространилась своего рода психическая эпидемия – самоубийства. Новая свобода, новые вроде как возможности, чьи-то бурные взлёты, дутые репутации – всё это часто оказывается непосильным для простого маленького человека. Об этом и пишет Обер-прокурор Синода, которого принято было считать «реакционером», а на самом деле он был умным и прозорливым, далеко глядящим человеком. Прочтите – не поленитесь: очень похоже на наши дни.
***
К.П. Победоносцев
Болезни нашего времени (1901, отрывок)
Все недовольны в наше время, и от постоянного, хронического недовольства многие переходят в состояние хронического раздражения. Против чего они раздражены? — против судьбы своей, против правительства, против общественных порядков, против других людей, против всех и всего, кроме себя самих.
Мы все бываем недовольны, когда обманываемся в ожиданиях: это недовольство разочарования, приносимое жизнью на поворотах, сглаживается обыкновенно на других поворотах тою же жизнью. Это временная, преходящая болезнь, не то, что нынешнее недовольство — болезнь повальная, эпидемическая, которою заражено все новое поколение. Люди вырастают в чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерных, искусственно образовавшихся потребностей.
Прежде было больше довольных и спокойных людей, потому что люди не столько ожидали от жизни, довольствовались малой, средней мерой, не спешили расширять судьбу свою и ее горизонты. Их сдерживало свое место, свое дело и сознание долга, соединенного с местом и делом.
Глядя на других, широко живущих в свое удовольствие, маленькие люди думали: где нам? — и на этой невозможности успокаивались. Ныне эта невозможность стала возможностью, доступною воображению каждого. Всякий рядовой мечтает попасть в генералы фортуны, попасть не трудом, не службою, не исполнением дела и действительным отличием, но попасть случаем и внезапной наживой. Всякий успех в жизни стал казаться делом случая и удачи, и этою мыслью все возбуждены более или менее, точно азартною игрою и надеждой на выигрыш.
В экономической сфере преобладает система кредита. Кредит в наше время стал могущественным орудием для создания новых ценностей; но это средство сделалось доступно каждому, и при относительной легкости его употребления далеко не все создаваемые ценности получают действительное значение и служат для производительных целей: большею частью создаются ценности мнимые, дутые, для удовлетворения случайных и временных интересов, с расчетом на внезапное обогащение.
Вследствие того успех каждого предприятия не в той мере, как бывало прежде, зависит от личной деятельности, от способности, энергии и знания предпринимателя: в общественной и экономической среде около дела образовалось великое множество невидимых течений, неуловимых случайностей, которых нельзя предвидеть и обойти. Каждому деятелю приходится вступать в борьбу не с тем или другим определенным затруднением, но с целою сетью затруднений, которыми дело со всех сторон обставлено. Расчеты путаются, потому что данные, с которыми необходимо считаться, ускользают от расчета.
Отсюда — состояние неуверенности, тревоги и истомы, от которого все более или менее страдают. Всякая деятельность парализуется таким душевным состоянием, в котором деятель чувствует, что не в силах справиться с обстоятельствами, что воля его и разум бессильны перед окружающими его препятствиями. Энергия ослабевает, человек дела становится фаталистом и привыкает рассчитывать в успехе не на силу распоряжения и предвидения, но на слепой случай, на удачу.
Вот одна из причин того пессимизма, которым заражены столь многие в наше время, и отчасти причина другой, общей болезни — практического материализма, — потребности чувственных наслаждений. Чувственные инстинкты возбуждаются с особенной силой в жизни, основанной на неверном и случайном, в тревожной и лихорадочной деятельности.
Те же явления заметны и в других сферах общественной деятельности. Повсюду ее орудием становится тот же кредит, повсюду создаются с удивительною быстротою и легкостью мнимые, дутые ценности, которые иным при благоприятных случайностях приносят фортуну, у других — рассыпаются в прах от столкновения с действительностью жизни.
Примечательно, с какой легкостью ныне создаются репутации, проходится, или лучше сказать, обходится воспитательная дисциплина школы, получаются важные общественные должности, сопряженные со властью, раздаются знатные награды. Невежественный журнальный писака вдруг становится известным литератором и публицистом; посредственный стряпчий получает значение пресловутого оратора; шарлатан науки является ученым профессором; недоучившийся, неопытный юноша становится прокурором, судьею, правителем, составителем законодательных проектов; былинка, вчера только поднявшаяся из земли, становится на место крепкого дерева…
Все это мнимые, дутые ценности, а они возникают у нас ежедневно во множестве на житейском рынке, и владельцы их носятся с ними точь-в-точь как биржевики со своими раздутыми акциями. Многие проживут с этими ценностями весь свой век, оставаясь в сущности пустыми, мелкими, бессильными, непроизводительными людьми. Но у многих эти ценности вскоре рассыпаются в прах, и владельцы оказываются несостоятельными. Между тем самолюбие успело раздуться до неестественных размеров, претензии и потребности разрослись не в меру, желания раздражены, а в решительные минуты, когда надобно действовать, не оказывается силы, нет ни разума, ни характера, ни знания. Отсюда множество нравственных банкротств, которые происходят в своем роде от тех же причин, как и банкротства в сфере экономической. Трудно исчислить, сколько гибнет сил в наше время от неправильного, уродливого, случайного их распределения, от неправильного обращения всяческих капиталов на нашем рынке.
В результате являются люди молодые, но уже надломленные, искалеченные, разбитые жизнью. Иные не выносят тяготы своей и, подобно сосуду, неравномерно нагретому, лопаются: в нетерпении они оканчивают жизнь самоубийством, которое, по-видимому, недорого стоит человеку, когда он привык себя одного ставить центром своего бытия, мерить его материальной мерой, и чувствует, что мера эта ускользает от него, и расчеты его спутались. Другие бродят по свету, умножая собою число недовольных, раздраженных, возмущенных против жизни и общества: беда, если их накопится слишком много, и откроются им случаи выместить свою злобу и удовлетворить свою похоть…