В последнее время в российском обществе все чаще обсуждается тема Южных Курил. Мол, вот-вот будет заключено соглашение с Японией — а точнее, мирный договор, так и не заключенный со Второй мировой войны. В Госдуму даже был внесен законопроект, запрещающий принимать какие-либо правовые акты об отторжении Курил. Что же все-таки происходит?
В законопроекте, внесенном депутатом Ивановым от фракции ЛДПР (на самом деле авторство внешнеполитических инициатив в Думе совершенно неважно, как правило, они принимаются практически консенсусом), в частности, сказано: «Курильские острова принадлежат Российской Федерации по итогам Второй мировой войны, на основании Каирской декларации от 1 декабря 1943 года, Потсдамской декларации от 26 июля 1945 года, Мирного договора с Японией, подписанного в городе Сан-Франциско 8 сентября 1951 года» (под мирным договором в данном случае понимается документ, подписанный Японией с США на авианосце «Миссури», СССР в этом не участвовал).
А еще ранее в МИД России был вызван японский посол Тоехиса Кодзуки, которому был указано на недопустимость участившихся высказываний японского руководства, которые в Москве воспринимают как «попытку искусственно нагнетать атмосферу вокруг проблемы мирного договора, навязать другой стороне собственный сценарий ее урегулирования».
Послу было разъяснено, что решение вопроса о мирном договоре возможно только при условии, если Япония полностью признает итоги Второй мировой войны и суверенитет российской стороны над южными Курилами. Над всеми.
Переговоры по мирному договору между Россией и Японией, который подвел бы черту под Второй мировой войной, активизировались в прошлом году после того, как японский премьер Синдзо Абэ, выступая на Петербургском экономическом форуме, предложил российскому президенту заключить договор уже до конца 2018 года. Чего, как мы видим, не произошло.
Владимир Путин тогда неожиданно для многих принял это предложение: мол, если хотите отказаться от всех взаимных претензий и посмотреть на ситуацию свежим взглядом, то мы всегда рады. На встрече двух лидеров в ноябре в Сингапуре была подтверждена приверженность советско-японской Декларации 1956 года. Однако Токио в ней традиционно видит только одну часть, а именно обещание СССР передать Японии два Южно-Курильских острова Хабомаи и Шикотан, но только после подписания мирного договора.
Но там были и другие пункты. В частности, пункт об отказе от взаимных претензий по поводу всех четырех островов Курильской гряды. Возвращаясь к тем временам, также стоит напомнить, что та декларация не была воплощена в жизнь во многом из-за позиции США. У которых с Японией существовал договор о взаимной безопасности. И которым не понравилась перспектива замирения СССР с их союзником. Тогда фактически Токио был предъявлен негласный ультиматум: помиритесь с «Советами», можете навсегда распрощаться с остром Окинава, в тот момент полностью оккупированным американцами.
Однако и помимо этого, Токио никогда, по сути, не отказывался от претензий на все четыре Южно-Курильских острова, на которых сейчас проживает примерно 10 тыс. россиян.
Заявление Москвы о готовности скорейшим образом заключить мирный договор было воспринято в Японии как чуть ли не согласие пойти на территориальные уступки.
Недавно японским парламентом была принята поправка к закону «Об особых мерах для форсирования решения проблемы Северных территорий». Там подтверждено, что все четыре острова Южных Курил принадлежат Японии, и руководство страны страна должно приложить упорные усилия, чтобы вернуть их. Думский законопроект стал, по сути, ответом на действия японских парламентариев.
Все это совсем не походит на создание той самой «качественно новой атмосферы в российско-японских отношениях», которую упоминал Синдзо Абэ, предлагая скорейшим образом заключить договор. Да и Путин под такой атмосферой понимал явно нечто другое. В том числе признание Японией суверенитета России над всеми Курилами как итога Второй мировой войны. Однако Токио почему-то стал вести себя так, как будто вопрос передачи островов (как минимум, двух, гряды Хабомаи и Шикотана, которые были поименованы в Декларации 1956 года), уже почти решен.
Премьер Абэ даже великодушно пообещал, что россияне, живущие на Южных Курилах, в случае передачи островов Японии, выселены с них не будут, как были выселены в свое время японцы.
Подоспел и командующий американскими войсками в Японии генерал-лейтенант Джерри Мартинес, который заявил, что «на данный момент» у США нет планов размещать на Курильских островах военные базы. Вопрос американского военного присутствия вблизи российских границ, теоретически, важен.
Передача двух Южно-Курильских островов «открывала» бы ныне внутреннее российское Охотское море, не только богатое морепродуктами, но и являющееся, по сути, потенциальной «пусковой площадкой» для запуска баллистических ракет морского базирования в случае конфликта с США.
Размещение, скажем, американской системы ПРО на одном из Южно-Курильских островов резко повышало бы стратегическую уязвимость России.
И одними устными заявлениями о том, что, мол, «на данный момент» нет соответствующих планов, тут не отделаться. Это мы проходили в связи с расширением НАТО, которое нам тоже устно обещали не расширять. Японо-американский договор не подразумевает каких-либо исключений в плане демилитаризации применительно к какой-либо части Японии.
Однако главный вопрос даже не в этом. Всем очевидно, что в российском обществе отношение к передаче даже двух спорных островов остается крайне негативным. Опросы дают более трех четвертей выступающих против такой сделки. Примерно как с пенсионной реформой, только хуже. Поскольку никакой «неизбежности» такой передачи в глазах населения нет.
Дальний Восток в последнее время и так отметился высоким уровнем протестного голосования. И даже в обмен на какие-то сказочные японские инвестиции в регион (а Токио на них намекает) акцептовать такую сделку народ не готов. Тем более что инвестиции в нашей стране в обывательском восприятии — это вообще некая абстракция.
Они всегда достаются каким-то «особо приближенным», а потом вообще оседают в офшорах. К тому же Америка, если захочет, может легко заблокировать все японские инвестиции в рамках своей санкционной политики.
Зачем же тогда Москва поддерживает все эти иллюзии у Токио?
Зачем все время подтверждает приверженность Декларации 1956 года, где возможность передачи территорий в принципе зафиксирована? Можно считать это косвенной поддержкой премьера Синдзо Абэ, который превратил решение территориального спора в одну из главных задач своего правления. Ведь Абэ поклялся на могиле своего отца Синтаро Абэ, министра иностранных дел страны в середине 80-х, разрешить проблему «северных территорий».
В этом году в Японии также состоятся выборы в верхнюю палату парламента. Абэ важно удержать там достаточное большинство для проведения планируемой политики.
Москва не хочет этому мешать, рассчитывая видеть по-прежнему в лице нынешнего японского премьера если не надежного, то хотя бы нейтрального партнера. Который, теоретически, мог бы внести определенный раскол в ряды Запада, подорвав целостность санкционной политики в отношении России. А также выступить источником инвестиций в российский Дальний Восток, хотя бы как противовес Китаю, чье растущее могущество в силу многих исторических причин беспокоит Токио.
Однако для этого важно разорвать доселе нерушимую увязку между готовностью, условно, торговать и вкладываться в Россию с решением «территориального вопроса». Максимум на что готова пойти в настоящее время Москва, не вызывая существенного недовольства внутри страны, так это на совместную хозяйственную деятельность с японцами на спорных островах, которые при этом остаются в российской юрисдикции.
В надежде на то, что Токио признает все же реалистичность только такого сценария. Пока такого признания нет.
А есть явно завышенные ожидания, крах которых может вызвать острый кризис в российско-японских отношениях. Потому что ничто так не раздражает и не портит отношения партнеров, как несбывшиеся надежды и неоправданные иллюзии относительно друг друга.