Малайзия случайно подала идею, как РФ и Белоруссии создать, наконец, единую валюту
Президент Белоруссии Александр Лукашенко 31 мая заявил, что в скором времени в его стране может появиться новая Конституция или же будут внесены изменения в действующую. Эксперты тут же заговорили, что это верный признак подготовки к транзиту власти в Минске.
Выборы президента в Белоруссии состоятся уже в следующем году, но далеко не факт, что Александр Григорьевич решил покинуть свой пост уже сейчас. Возможно, это произойдет еще через пять лет. Тем временем вопрос будущего Белоруссии и Союзного государства становится все более актуальным.
Договор о Союзе Белоруссии и России был подписан еще 2 апреля 1997 года, и с тех пор этот день отмечается как «день единения народов» двух стран. 8 декабря 1999 года в Москве состоялось подписание Договора о создании Союзного государства. Однако дальше дело почти не продвинулось. Одним из самых проблемных оказался вопрос создания единой валюты двух наших стран.
Последний раз о единой валюте Александр Лукашенко говорил в начале марта этого года. По его словам, президент России Владимир Путин предлагает ему российский рубль в качестве единой валюты для двух стран. Александр Григорьевич прокомментировал это так: «Я говорю — конечно, рубль. И у вас рубль, и у нас рубль. Зачем нам талер? Вопрос не в этом».
Далее Лукашенко, добавив, что единой валютой в Союзном государстве должен быть не белорусский или российский рубль, а «наш общий рубль, если он будет». Кроме того, Лукашенко настаивает, что необходимо создать два эмиссионных центра. Например, в Смоленске и Санкт-Петербурге. Но такой вариант для Москвы не очень приемлем. Да и технически осуществить его сложно. В том же Евросоюзе эмиссионный центр один, хотя стран много.
Впрочем, в мире есть и иные варианты введение единой валюты. К примеру, на днях глава правительства Малайзии Махатхир Мохамад предложил странам азиатского региона создать единую валюту на базе золотого стандарта. Которую, по мнению Мохамада, они смогут использовать в импортно-экспортных операциях друг с другом. Мохамад подчеркнул, что эту валюту страны будут использовать не во внутренних операциях, а в международных расчетах. При нынешней мировой системе обмена валют местные платежные средства подвержены внешним факторам и становятся объектом манипуляций.
Такой промежуточный вариант мог бы, думается, положить начало и переходу на общую валюту для РБ и РФ. Впрочем, эксперт по проблемам российско-белорусских отношений Дмитрий Болкунец считает, что это не слишком целесообразно, ведь сейчас страны и так перешли во взаиморасчетах на национальную валюту уже на 70%. Если уж говорить о единой торговой валюте, то для всего Евразийского экономического союза. Что касается единой валюты России и Белоруссии, сначала необходимо настроить экономики друг под друга. А лишь потом уже обсуждать этот шаг.
— Впервые вопрос единой валюты начал серьезно обсуждаться в 1994 году. Тогда в рамках предвыборной кампании в Белоруссии один из кандидатов Вячеслав Кебич, который был премьером, обещал союз с Россией и единую валюту. В белорусском парламенте лежали соответствующие документы о переходе на рубль. Но потом этот вопрос «заморозился» и его отложили на потом.
Уже в середине 2000-х годов был разработан план-график введения единой валюты в рамках Союзного государства. Там было расписано все буквально по месяцам. Но дальше планов дело снова не пошло.
«СП»: — Почему?
— Прежде всего, потому, что Белоруссия требовала два эмиссионных центра — в Минске и в Москве. Но это невозможно, потому что Минск в таком случае мог бы печатать неограниченное количество денег, что привело бы к неблагоприятным экономическим последствиям.
С другой стороны, Минск не готов отдавать эмиссионный центр Москве. Потому что тогда, по логике белорусских властей, придется ездить в Россию, кланяться и только потом получать деньги. Как было в СССР.
Поэтому на сегодняшний день введение единой валюты — сложно реализуемая задача, в которой Минск видит угрозу потери суверенитета. Переход на российский рубль воспринимается белорусской элитой крайне болезненно. Сейчас Лукашенко может напечатать деньги, когда и сколько хочет. Например, перед выборами. С единой валютой сделать это будет очень трудно.
Есть и еще один фактор, который мешает реализации идеи. Для того, чтобы перейти на единую валюту, необходимо прийти к более-менее близким экономическим показателям и моделям. Нужна общая фискальная политика, одинаковые параметры по инфляции. Не может быть в одной стране инфляция низкая, а в другой — высокая.
Когда страны ЕС переходили на евро, им задавали единые макропараметры, которые нельзя было превышать. Поэтому право на введение общей валюты для России и Белоруссии нужно еще заслужить.
Кроме того, мне кажется более рациональным обсуждать вопрос введения единой валюты не в рамках двух государств, а в рамках пяти государств Евразийского экономического союза. К этому нужно стремиться.
«СП»: — Но разве не странно составным частям Союзного государства вести торговлю между собой в долларах или евро?
— Если посмотреть на двустороннюю торговлю России и Белоруссии, то очевиден тренд на расчеты в национальной валюте. Нацвалюта используется уже примерно в 70% торговых операций между этими странами. Как мне кажется, это важный показатель. Возможно, руководство обеих стран решило усиливать доверие к валютам, страховать валютные риски и переходить на нацвалюты в расчетах между субъектами хозяйствования.
Но очень важно, что это решение принимают сами компании, которые занимаются торговлей. Навязать его сверху очень сложно. Значит, совершать расчеты в нацвалютах им удобней и выгодней.
Переходить на общую валюту можно и нужно. Но для этого необходимо совершить еще множество шагов. Ввести общую валюту завтра, через год или два невозможно. Россия сама к этому не готова, потому что необходимо провести определенные реформы в белорусской экономике и в Белоруссии. Иначе мы получим вариант Абхазии, где ходит российский рубль, но это, по сути, офшорная дыра.
Не думаю, что Москва хотела бы иметь еще один такой офшор, где бесконтрольно печатаются и сливаются деньги. Общая валюта подразумевает общие правила игры.
«СП»: — А можно ли создать общую валюту только для торговых расчетов, как предложил своим соседям премьер Малайзии?
— Это возможно. Например, в виде какой-то электронной валюты, безналичных расчетов. Это уже вопрос переговоров. Но, если честно, я не вижу особого смысла в такой валюте, если сейчас во взаимной торговле все равно Москва и Минск преимущественно используют валюты двух стран.
В рамках пятёрки ЕАЭС создание такой валюты возможно — правильный путь. Но пока страны взяли курс на использование нацвалют в двусторонних отношениях. Если страны все же выйдут на обсуждение вопроса об использовании единой валюты в ЕАЭС по образцу того же Евросоюза, это будет более продуктивно.
Но это история не одного года. Тем более, что некоторые малые страны считают отказ от своей валюты потерей части суверенитета. И они не так уж неправы. Страны ЕС отказались от части суверенитета, отдав его в пользу единой валюты. Это было очень болезненно для Германии и Франции, которые, по сути, одновременно отказались и от своей многовековой истории. А Великобритания, например, вообще не захотела вступать в эту зону.
Если мы будем обсуждать создание единой валюты, даже «торговой», в рамках пятерки — это более рационально. Во-первых, так размывается вопрос доминирования одной страны. Пять голосов — это не два голоса.
Во-вторых, там больше экономический потенциал. Валютный союз в рамках ЕАЭС был бы правильным путем, но для его создания нужно время и желание политических элит.
«СП»: — Будет ли вообще будущее у Союзного государства после смены власти в Белоруссии?
— По моему мнению, главная ошибка российской политики во многих постсоветских странах в том, что отношения привязаны к личностям политиков. Есть политик — дружим со страной. Власть поменялась — не дружим. Но отношения должны быть привязаны к институтам, которые для этого должны быть созданы и эффективно работать.
Смена власти в Белоруссии не должна привести к радикальным последствиям в двусторонних отношениях. Для этого необходимо создать механизмы взаимодействия без привязки к конкретным персонам, чтобы они работали вне зависимости от того, кто придет к власти. Частично они уже существуют, но не функционируют.
Мне кажется, над этим сейчас очень активно трудится двусторонняя группа, которую возглавляет Максим Орешкин с российской стороны и министр экономики РБ Дмитрий Крутой — с белорусской. Их задача в том, чтобы договор о Союзном государстве был запущен и реализован. Возможно, в него будут внесены какие-то правки. Но важно, чтобы он стал базой двусторонних отношений. Пока этот договор не работает.
Кстати, в документе есть пункты и о валютном союзе. Но если говорить о смене власти в Белоруссии — это перспектива ближайших пяти лет. Мы наблюдаем транзит власти в постсоветских странах. Назарбаев покинул пост главы Казахстана, уходит в скором времени в отставку президент Таджикистана.
Скорее всего, Владимир Путин тоже покинет свой пост в 2024 году. Получается, что Лукашенко останется последним лидером того поколения. У меня большие сомнения, что российское руководство поддержит идею правления Лукашенко еще в течение лет 20. Уже в этом году исполняется четверть века, как Александр Григорьевич является президентом Белоруссии. Через пять лет он будет занимать первое место в мире по длительности нахождению у власти среди президентов. Вряд ли это устроит кого-то в Белоруссии и России.
Видимо, разговоры Лукашенко об изменениях в Конституции свидетельствуют о его желании запустить транзит власти. Он мечтает о передаче поста своим сыновьям. Как будет развиваться эта история, мы не знаем, но процесс запущен, и он напрямую связан с выполнением транзитного договора и подписанных обязательств Белоруссии.
Думаю, РФ, давая карт-бланш Лукашенко на очередной президентский срок, будет, в первую очередь, руководствоваться его делами по реализации Союзного договора. Контуры этой политики и дальнейшего развития отношений между странами должны прорисоваться уже к осени.
Главное, чтобы была продумана долгосрочная стратегия на несколько десятилетий вперед, чтобы было понятно, как будут развиваться отношения, а публичные ссоры по нефти и газу, поставкам товаров перестали быть главными темами в новостях обеих стран.