России тоже не избежать дискуссии о модели развития экономики в новых геополитических условиях.
Оглавление:
Устами шведской школьницы глаголет истина?
Помешанную на экологии шведскую девочку, которую крупнейшие корпорации мира используют для внутренних разборок в качестве ширмы, высмеяли и правые, и левые, но пальма первенства безоговорочно принадлежит консервативному лагерю. И Грета Тунберг действительно дала массу поводов для скепсиса, хотя бы потому, что подросток, очевидно нуждающийся в доброте и специальном уходе, не до конца понимает содержание текстов, которые озвучивает. Это грустно. А также грустно за детство, уготованное тем, кто не попал в привилегированные слои западного общества — кто не принадлежит ни к категории мигрантов, ни к наследственной аристократии. Им придётся выбирать нетривиальные пути, чтобы реализовать то, что в индустриальном мире называется карьерой и что в мире постиндустриальной Европы становится всё более несбыточной мечтой для рядовых представителей титульных народов.
Но давайте разберёмся, так ли уж бессмысленно то, о чём говорит Грета? Так ли уж бессмысленны аргументы «людей из кожаных кресел», которые не выступают с трибуны ООН, но росчерком пера перемещают по миру десятки миллиардов долларов, кто продвигает на телеэкраны шведскую школьницу, которая и озвучила за них некую новую повестку дня, поддержанную значительной массой социально активных людей?
Запустить такую мощную волну экологического радикализма только манипуляциями вряд ли возможно, если она, конечно, не опирается на реально существующие экономические и социально-экономические интересы и тенденции. Так что в первую очередь надо признать: явление Греты Тунберг миру — не случайность. А во-вторых, то, что цели её продвижения в глобальную информационную и социальную повестку дня отражают не только манипуляции, но и ряд стратегически сущностных моментов, связанных с пониманием явной выморочности продвигавшейся модели социально-экономического развития, приведшей глобализированный мир к порогу крупнейшего в истории кризиса.
Рискнём предположить, что устами шведской школьницы миру, не исключая и Россию, была предложена некая новая модель капитализма, способная как минимум сохранить основные тенденции глобализации и как максимум — часть её институтов. Не исключим, что эта «оперативная пауза» нужна глобальной элите для того, чтобы дождаться окончания политической «замятни» в Вашингтоне, исход которой пока ещё не вполне очевиден, но уже ясно, что она будет сопровождаться серьёзными последствиями для глобальной экономики. И нужен некий смысловой фокус, который бы отвлёк и общественность, и лидеров государств от раздумий о сути нынешнего системного кризиса глобализированного капитализма. Так что мнение Эмманюэля Макрона о том, что существующая экономическая система в рамках цивилизации достигла пределов развития, может оказаться заразительным.
Кстати, о Макроне. А не кажется ли вам, что он произнёс практически то же самое, что и Грета Тунберг, но несколько иным языком и для иных целевых аудиторий?
Посткапитализм умер, да здравствует радикал-экологизм!
Если разбираться, то новая повестка дня «капитализма с лицом Греты Тунберг» состоит из нескольких вполне понятных элементов.
Первое. Ограничение потребления не просто как социальный императив, а как условие дальнейшего развития. И это почти приговор кредитному капитализму. Но ничего нового здесь нет. Ограничение и реструктуризация потребления, снижение его роли как универсального драйвера развития уже давно обсуждается в кругах либеральных интеллектуалов и экономистов. Да и объективно возможности дальнейшего раскручивания маховика экономического роста за счёт кредитных инъекций — как в корпоративное, так и в личное потребление — близки к полному и фатальному исчерпанию. Пример США, ради поддержания «хайпономики Трампа» неумолимо скатывающихся в прямую кредитную эмиссию, как кажется, с предсказуемыми последствиями, в данном случае поучителен для всех.
А «новое слово», речёное устами Греты Тунберг (но явно не от неё исходящее), состоит в том, что главную тяжесть ограничения потребления должны возложить на себя общества, как было принято говорить, «развитых стран капиталистического мира». Что, конечно, неприятно, но объяснимо: посткапитализм, построенный в большинстве таких стран, исчерпал возможности постоянного улучшения не только качественного, но и количественного стандарта жизни (это случилось ещё в начале нулевых). И теперь надо готовить жителей бывшего «золотого миллиарда» к трудным временам, когда часть из них просто перестанет быть его частью.
Напомним, что главным свойством этого «миллиарда» была пресловутая «уверенность в завтрашнем дне» (почти по Леониду Ильичу Брежневу!), отражавшаяся в более качественном потреблении и в доступе к механизмам социального обеспечения и долгосрочных инвестиций.
Второе. Ограничение и самоограничение корпоративных структур, в первую очередь — транснациональных компаний. Здесь мы тоже не видим ничего принципиально нового, а лишь самозащитную реакцию капитанов транснационального бизнеса, понимающих, что в мире победившей регионализации экономики главными кандидатами на заклание будут именно транснациональные компании. И вполне понятно, почему на первый план радикально выводится тема экологической ответственности: именно глобальные ТНК явили миру наиболее вопиющие примеры экологического вандализма. В чём могли убедиться даже американцы, когда столкнулись с надменностью транснациональных топ-менеджеров после катастрофы на нефтедобывающей платформе в Мексиканском заливе.
Выяснилось, что для «транс-националов» африканцы и обитатели зажиточных американских городов — одно и то же, цифры к графе «издержки производства». Теперь вот Дональд Трамп изо всех сил пытается осушить это «вашингтонское болото», созданное усилиями и на деньги крупнейших американских и глобальных корпораций.
Но глобализировавшийся мир оставлял слишком мало пространства национальным государствам, стремящимся к самостоятельности.
Третье. Глобальному миру нужна новая энергетическая платформа. Об этом много говорилось в период «холодной войны», но прорыва так и не случилось. Поэтому до сих пор приходится пользоваться энергетикой углеводородов, причём ещё более вредными их видами, такими как сланцевые углеводороды, добыча которых превращает целые районы в лунный пейзаж. Но проблема у глобализаторов не в этом. Экологией они готовы пожертвовать. Но вот ориентация на углеводороды при любых политических конфигурациях будет сохранять возможность восстановления потенциала национальных государств (как это произошло с Россией и Ираном) и постепенного перетягивания энергетической ренты на национальные площадки. А значит, глобализация всегда будет рождать своего «могильщика» внутри себя.
Четвёртое. Необходимость жёстких трансформаций социальной структуры большинства развитых обществ. Социальная структура современных постиндустриальных и пред-постиндустриальных экономик содержит внутри зёрна мощнейшего системного кризиса. С одной стороны, она не соответствует современным требованиям мобильности рабочей силы, с другой — не обеспечивает социально сбалансированное сосуществование различных социальных страт: не просто фиксирует ранее сформировавшиеся социальные «разрывы», а усугубляет их. Современные модели социального развития ставят в качестве критериев успешности не факторы, связанные с ролью и местом человека в системе производственных отношений и даже не отношение его к собственности и капиталу, а соучастие в неких информационных процессах. Кризис процессов глобализации уже на данном этапе привёл к тому, что единственной полноценной скрепой глобализации оказывается глобализированное информационное общество.
И это отражает процесс распада традиционных (человеческих ) социальных институтов и пока ещё незавершённый процесс их замещения «постчеловеческими», что особенно заметно в сфере банковских расчётов и инвестиций. Впрочем, и в экономике в целом критерии всё больше становятся постчеловеческими.
Чего стоит, например, такой критерий, как «эффективность», за которым может стоять всё, что угодно, например, способность управленца выжать из работника максимум его операционного ресурса, иногда без чётко понимаемой цели.
Бесконечное потребление закончилось, забудьте!
Посмотрим на эти пункты без предвзятости, поскольку они обусловлены объективными тенденциями в экономическом и социальном развитии большинства стран мира, включая развитые и богатые. Причём ни один из них не вызывает автоматического отторжения, более того, все они объективно назрели. Если разобраться, это всего лишь попытка наиболее дальновидных глобальных экономических игроков перехватить повестку дня у сторонников регионализации, действующих в последнее время довольно напористо. На худой конец — сформировать основы для восстановления своего финансово-инвестиционного могущества, когда нынешний раунд регионализации закончится, как считают глобалисты, провалом.
Мы же прекрасно понимаем, что «социально обусловленное здоровое потребление» — это большие деньги, неистовая «борьба за экологию» — очень большие деньги, а «зелёная энергетика» — это безбедное существование крупнейших корпораций на десятилетия вперёд.
«Модель Греты Тунберг» привлекательна ещё и тем, что она, как минимум, демонстрирует возможность частичного возврата к «человеческим» алгоритмам социального развития и возможность возврата экономики к существенно более прозрачным принципам. Иными словами, часть глобализированной экономической элиты подталкивает национальные элиты и часть общества к тому, чтобы задать несколько простых вопросов: в чём смысл экономического развития; насколько реально продолжать использовать модель якобы бесконечного кредитного роста за счёт потребления; в чём смысл экономического роста в принципе, особенно, когда он становится всё более «бумажным», всё меньше проявляясь в улучшении социального состояния общества?
Проблема Греты Тунберг не в том, что она выступает с позиции радикального, в чём-то луддитского экологизма. И даже не в том, что её борьба с разрушением человеческой среды обитания носит в чём-то игрушечный, если хотите — «кукольный» характер. А в том, что люди, конструирующие из неё звезду политического шоу-бизнеса, хотят всего лишь того, чтобы некоторые цифры переместились из табличек одних крупных корпораций в таблички других крупных корпораций. А в идеале — чтобы страны, не уловившие суть глобальных перемен или увлёкшиеся сценариями радикальной экологизации экономики, не успели включиться в новую экономическую и технологическую гонку, выпали из ядра «коллективного Запада». Напомним, что острие «нового экологизма» направлено как раз против общества «золотого миллиарда», который придётся «ужимать» по объективным экономическим и социальным соображениям.
Так что радикал-экологизм, уже давно обозначавший своё присутствие на политической арене (только Алесандрия Окасио-Кортес с «новым левым курсом» в США чего стоит!), хотя и не всегда политически успешно, оказался подходящим инструментом для реорганизации глобального экономического пространства и управления процессами регионализациии экономики.
Надо понимать, что важнейшей базой для успешного выстраивания региональных центров экономического роста может быть не отвёрточная сборка гаджетов, а самостоятельная и эффективная (то есть относительно дешёвая) энергетика на фоне национализации финансовых потоков. И уже на эту «базу» можно надстроить хоть гаджеты, хоть продовольственный сектор, хоть аэрокосмический комплекс.
Но как бы там ни было, остаётся вопрос: как жить в условиях, когда экономика — всего лишь набор цифр, привязанных к неким инвестиционным инструментам, без товарного выражения (реальной нефти на рынке сейчас почти на два порядка меньше, чем «бумажной»)? Понятно же, что человечество не может более переводить свою биологическую энергию в набор цифр, равно как и продолжать раскручивать спираль бесконечного потребления.
Так какие модели развития и какие институты, эти модели обеспечивающие, должны стать основой развития экономики в ближайшие 25, а то и 40 лет? И насколько корпоративные структуры, фактически созданные по лекалам ТНК, будут способны поддерживать высокий уровень конкурентоспособности в условиях, когда процессы регионализации могут пойти по жёсткому сценарию? Да и что такое «конкуренция» для грядущей экономической эпохи, и насколько она в принципе может быть «экономической»?
Как тут не поблагодарить Грету Тунберг, которая вслух заговорила о том, о чём не решались сказать другие! А заодно подумаем, кто в России смог бы стать лицом «нового экологизма», но не столь одиозного, как в исполнении шведской школьницы. Очевидно, что нынешней России как никогда нужна полноценная дискуссия о модели развития экономики в новых геополитических условиях.